РИГА, 21 авг – Sputnik, Инга Берзиня. В музее "Рижская Биржа" состоялся удивительный вечер "Лев Бакст и герои его времени", организованный Фондом Германа Брауна при поддержке фонда "Открытый мир".
Вечер в стиле музыкальных салонов старого времени включал в себя лекцию директора Третьяковской галереи Зельфиры Трегуловой "Меценаты и продюсеры. Вчера, сегодня, завтра", а также концерт замечательного дуэта: пианистки Инны Давыдовой и Анатолия Сафиулина. Кроме того, зрители смогли насладиться собственно выставкой Льва Бакста.
Московская гостья рассказала в о главных российских меценатах: братьях Третьяковых – Павле и Сергее Михайловиче, Морозове и Щукине. Так, Павел Третьяков начал собирать картины в 27 лет и собирал в основном русское современное ему искусство. Он поставил себе задачу создать отсутствовавший тогда в России музей современного искусства, и за более чем 30 лет собирательства приобрел все значимое, что было создано русскими художниками. В своем завещании Павел Третьяков написал, что его картинная галерея должна принадлежать Москве и быть бесплатной. Его брат, Сергей Михайлович собирал западноевропейское искусство. Щукин же приобрел 37 работ Анри Матисса, такого нет ни в одном музе мира.
После лекции Sputnik решил поинтересоваться у Зельфиры Трегуловой, как она оценивает ситуацию с отсутствием русских художников в Латвийском национальном музее после его реставрации.
— В своей лекции я говорила о двух знаменитых собраниях. Первое – собрание Третьяковской галереи, в которое вошла коллекция Павла Михайловича Третьякова, собиравшего русское искусство, и Сергея Михайловича, собиравшего современное ему западноевропейское искусство. Но он остановился на Эдуарде Мане, через Мане он уже не перешел. Собирал барбизонцев: Коро, Добиньи, и Бастьен-Лепажа, страшно повлиявшего на Серова…
И собрание Ивана Абрамовича Морозова, который держал в бельэтаже французскую коллекцию на первом этаже, а градусом ниже, заметьте, держал современное русское искусство.
Скажите, вот Бакст — какой художник, русский? Проработавший, в общем-то, большую часть своей жизни, как, впрочем, и Дягилев, за пределами России. Еврей. Давайте вспомним еще и об этом.
Мне кажется, что сегодня как раз должен быть такой дуализм, интереснее всего показывать искусство той или иной страны в некоем контексте, общеевропейском или общемировом, в котором оно существовало тогда. В этом случае в нем проявляются какие-то такие стороны, которые ты не видишь, когда смотришь на него только изнутри него самого. И мы, я имею в виду Третьяковскую галерею, как раз пытаемся делать именно это, и именно поэтому стараемся делать какие-то проекты обмена, совместно с крупнейшими мировыми музеями.
Точно так же мы сейчас открываем выставку из собрания музея Ватикана. А туда, в свою очередь привезем свою живопись XIX — начала XX века на библейские и религиозные сюжеты. И очень интересно посмотреть, как в контексте нашей коллекции с такими работами, как "Явление Христа народу", а также "Что есть истина" и "Голгофа" Николая Ге, как "Христос в пустыне", будут смотреться эталонные работы из Ватикана, которые все эти художники знали и изучали в свое время. Интересно, как русские работы будут смотреться в музеях Ватикана на фоне всей этой невероятной культуры и работы с духовной тематикой и сюжетами.
Мы планируем делать выставки художников, которые отталкивались от чего-то русского, как Эдвард Мунк, любимым писателем которого был Федор Достоевский, и, смею сказать, который весь содержательно вышел из Достоевского. Он читал его с карандашом, подчеркивая какие-то ключевые для себя моменты.
Интересно показывать искусство во всей его многогранности.
А что касается коллег из Латвийского национального музея – это их решение. И их концепция. Я думаю, что у вас все же будут происходить выставки, в рамках которых русские художники все-таки будут показываться.
- Да, музейные работники объяснили, что так и будет, но людей возмутило как раз то, что художники были доступны постоянно, а теперь нужно ждать специальных выставок…
- Сейчас музеи становятся как бы ближе к зрителю, идут к нему навстречу.
— Мы тоже ставим перед собой такую задачу. Обращенность к зрителю, конечно. Музей это уже не башня из слоновой кости, это для людей. Делая это, мы возвращаемся к истокам. Павел Михайлович Третьяков делал свою галерею только для людей, и о каком-то возвеличивании себя он вообще не думал. Такой темы не было. Он был другой человек. И первые меценаты, кстати, были потомки старообрядцев, бывшие крепостные.
— Мы каждой выставке делаем серьезнейшую кинопрограмму. И даже когда у нас была выставка "Британский портрет", у нас были великие советские экранизации Шекспира и даже мультфильмы по Шекспиру.
- А как на счет удобнейших и захватывающих историй-гидов, как, к примеру, в Британском музее?
— Мы над этим работаем.
P.S. Выражаем благодарность Фонду Германа Брауна и фонду "Открытый мир", соорганизатору мероприятия, а также лично Инне Давыдовой за возможность посетить эту встречу.
