Открытие Латвийского Национального художественного музея вызвало не только интерес публики, но и недовольство русской общины, когда выяснилось, что в постоянной экспозиции нет картин русских художников. О сути новой концепции и планах музея на будущее Владимиру Дорофееву рассказала руководитель департамента визуального искусства музея доктор искусствоведения Гинта Герхарде-Упениеце.
- Для начала позвольте поздравить с вновь открытым музеем, очень красивым и увеличившим свои залы, а также с гигантским интересом общества к новой экспозиции музея. Трудно было справиться с интересом публики?
— О, да! Хотя это прекрасно, это то, для чего мы работаем. Но поток был просто огромным. За первых пять дней музей посетило 25 тысяч человек. Музейные залы, привыкшие к паре любителей живописи одновременно, были наполнены, как павильоны рынка.
Люди шли бесконечной чередой. Конечно, это здорово, но, по-моему, в такой толпе трудно насладится искусством. Поэтому многим, наверное, придется прийти еще раз. Все же музейные залы без толкучки производят совсем иное, более благоприятное впечатление.
- Скажите, как так получилось, что среди представленных работ была всего лишь одна русская фамилия?
— Ну, во-первых, она все-таки была. Александра Бельцова — это замечательный представитель латвийского ар-деко. Кто ее вообще не заметил, кто увидел одну картину, кто две… В экспозиции выставлено четыре ее картины, и скажу, что далеко не все именитые художники могут похвастаться таким количеством выставленных работ.
Также имеет смысл упомянуть известного петербуржского художника Владимира Маркова, в Латвии известного как Волдемарс Матвейс, и под этим именем выставленного в нынешней экспозиции. А во-вторых, самые ценные работы русских художников, которые принадлежат музею, согласно новой концепции, решено выставлять в нынешнем музее зарубежного искусства, то есть в Бирже. Там на временных выставках будут появляться и Айвазовский, и Шишкин, и Маковский, и другие великие художники, подарившие картины нашему музею. Рериху недавно решили предоставить помещение под постоянную экспозицию.
- Но как же латвийские академики Виноградов, Высоцкий, Антонов? Как же рожденные и выросшие в Латвии Климов и Юпатов? Они разве не являются частью именно латвийской живописи?
— Безусловно являются. Вы знаете, с русскими латвийскими художниками сыграла злую шутку их популярность. Картины русских художников уже несколько лет экспонируются в бирже, Латвийский Национальный художественный музей вывозит их на международные выставки.
С этими словами Гинта протягивает мне роскошные альбомы русской живописи с картинами из коллекции музея.
— Вот например, сейчас в бирже выставлен Богданов-Бельский. Выставлялись коллекции "золотой век русской живописи" и "серебряный век русской живописи". Русские латвийцы частенько становятся частью экспозиций русской (то есть для нас иностранной) живописи в целом. Они, говоря словами поэта, "принадлежат двум мирам". В определенном смысле, они везунчики.
- Но разве это правильно, когда работы русских латвийцев выставлены отдельно, а латыши отдельно? Разве музей не становится мононациональным и не отражающим суть нашей мультинациональной страны?
— Это не было нашей целью. Конечно, русские латвийцы — часть нашей культуры, равно как и балтийские немцы, которые имеют гораздо больше общего с латвийской и русской живописью, чем с германской, и которые, кстати, выставлены в нашей экспозиции, рассказывающей о начале латвийской живописи.
- Но, по-хорошему, место русских мастеров кисти тоже где-то рядом…
— Они и могут появиться здесь — во время следующего формирования постоянной экспозиции, которое будет через пять лет. Если прежде постоянные экспозиции могли жить двадцать-тридцать лет, то нынешние — в несколько раз короче. Но пробиться будет непросто – коллекции музея очень богаты. Мы просто физически не можем выставить все, банально не хватит места.
Основная задача нынешней постоянной экспозиции — показать зрителю те пласты латвийской живописи, которые прежде не были представлены в постоянных экспозициях.
Джема Скулме, Мая Табака, Борис Берзиньш, целое поколение художников, служившее символами своей эпохи, оставившее след не только в картинах, но и в учениках, ранее не было представлено в постоянных экспозициях музея.
- Извините за некорректный вопрос, но не могу не задать. Наши читатели интересуются, в сохранности ли картины, которые были убраны из экспозиции? Не проданы ли они?
— Это же просто невозможно! Это запрещают законы! Попробую объяснить: у музея существуют три класса картин: основная коллекция, вспомогательная и обменная. По закону расставаться музей может только с картинами из обменной коллекции. Эти произведения искусства можно менять на другие, из коллекций других музеев. Обмен можно производить только с разрешения министерства культуры, по каждому отдельному произведению. Те картины, что были ранее выставлены в постоянной экспозиции, обмену не подлежат.
- Насколько велики шансы у картин русских живописцев Латвии войти в постоянные экспозиции музея?
— Шансы есть. Но экспозиция, тем более постоянная — это не склад, и уже давно не выставка всего, что только можно. Это рассказ. Сегодня это повествование об истории латвийской живописи, с упором на то, что ранее было скрыто, не представлено, и с учетом того, что русские картины как раз-таки широко известны зрителю. Через пять лет концепция изменится. Но гарантий, что именно картины русских мастеров будут появляться из запасников, я дать не могу — это решат авторы будущей постоянной экспозиции и, в немалой степени, интерес публики.
Полагаю, что существенная доля вины в том, что большей части русских художников нет в основной музейной экспозиции, лежит на нас, русских Латвии. Я никогда не видел, чтобы какой-нибудь выставке русских художников наши газеты, подобно итальянским, посвящали два разворота, с фотографиями во всю страницу. Для латышей национальная живопись имеет очень важное, даже сакральное значение – она служит подтверждением того, что нация существовала, что латыши жили, думали, чувствовали. Но если русская живопись в контексте латвийской никак не представлена в музейном собрании, нас как будто и не было ни в годы первой Латвийской независимости, ни в новой свободной Латвии. А мы были.
Русская община расколота: для одной ее части важно быть вместе с латышами, а значит, важно, чтобы картины были выставлены вместе, для другой части предпочтительнее культурное гетто. Выселили русские картины из Национального музея? И славно. Будете их выставлять в другом отдельном от латышей месте? Чудесно! Руки прочь от нашего "русского Гарлема"!
Сейчас, благодаря вниманию, привлеченному волной в соцсетях, у русских художников, работавших в Латвии, может появиться шанс занять подобающее место в контексте латвийской культуры. Но этого точно не произойдет, если выставочные залы с картинами русских художников будут пусты. Особенно сегодня, когда накопленный художественный материал многократно превосходит возможности экспозиций.
Скажу проще: если нам не интересны наши художники, то их увидит другая публика, глубже интересующаяся русской живописью. В Италии, во Франции, в России, наконец, но только не у нас, на их родине, в Латвии. Не такая уж и редкая история.
