Не согласен - разжигаешь ненависть: о чем писали латышские СМИ

Русские не в счет. Как приватизировать порты Латвии, чтобы за это ничего не было.

Фабрикация "Речей ненависти" и оруэловский контроль над мыслями

Те, кто хочет делегитимизировать точку зрения, которая им не по нраву, говорят о том, что вокруг нас бушуют вспышки разжигания ненависти, пишет Pietiek.com.

Если вы осмеливаетесь иметь собственное мнение и открыто его выражать, это считается разжиганием вражды. Совсем не потому, что ваше мнение пропитано ненавистью, а потому, что у тех, кто противится другому мнению, нет никаких контраргументов.

Вы не поверите, но и в латышской среде есть люди, которые понимают это. Но, увы, пока речь не идет о том, как в Латвии шельмуют защитников прав русскоязычных, как навешивают ярлыки кремлевских пособников на тех, кто желает, чтобы их отпрыски учились на родном для них языке. Речь о том, как обвиняют во всех грехах противников того, чтобы Латвию наводнили мигранты и беженцы.

Есть идеологически мотивированные противники свободы слова, продолжает автор, которые хотели бы, чтобы общество поверило в то, что любая критика мультикультурализма, массовой миграции и "многообразия" приводит к плохим политическим и идеологическим последствиям. Они хотят внедрить в общественное сознание мысль о том, что неонацисты будут нападать на притесненные меньшинства. Они хотели бы, чтобы люди верили, что речи, которые критикуют массовую миграцию, приравнены к насилию, поэтому насилие является правильным ответом тем, кто критикует иммиграцию.

Однако обществу надо понять, пишет автор, что мультикультурализм, массовая миграция и "многообразие" - суть формы идеологического экстремизма, который навязывает жителям Европы глобальная элита. А леваки, уверяющие, что защищают права притесненных — только "полезные идиоты" глобализма, цель которого — уничтожение западной цивилизации и самих европейцев как группы.

Они взяли на вооружение методы большевиков, которые в свое время обвиняли несогласных с их мнением в контрреволюционной деятельности. Дальше — кладбище или ГУЛАГ. Их задача — маргинализировать и демонизировать неконформистские политические воззрения с тем, чтобы их стали замалчивать и преследовать в уголовном порядке.

Это трудно определимое понятие "Разжигание ненависти" придумано специально для того, чтобы лишить европейцев свободы мнения. По сути это способ контроля над мыслями.

Но что же является разжиганием вражды, - спрашивает автор и перечисляет: "Я не поддерживаю мультикультурализм", "Массовая иммиграция сделает европейцев меньшинством на их собственной земле", "Массовую иммиграцию надо немедленно остановить", "Разные группы заинтересованы, чтобы европейцы стали меньшинством", "У европейцев есть право существовать и быть против навязываемого им мультикультурализма", "Разнообразие — не сила". Можно ли считать все эти высказывания разжиганием?

Хочется дополнить авторов. Является ли разжиганием вражды фраза "Я хочу, чтобы мои дети учились на родном языке"? Или "Требую, чтобы мои права, как национального меньшинства, уважались в этой стране"?

Кроме всего прочего сторонников глобализации автор упрекает в разжигании ненависти к белой расе. Не являются ли враждой бесконечные нападения в Европе на белых гетеросексуальных мужчин и западную христианскую цивилизацию?

В заключение автор упоминает знаменитую оруэлловскую антиутопию "1984": "Быть в меньшинстве, даже быть единственным таким, не означает быть слабоумным... ".

А вы разве не заметили, что мы все глубже увязаем в этом "прекрасном новом мире"?

Как бы нам порты подтянуть, да отжать

Юрис Пайдерс в Neatkarīgā Rīta Avīze пишет о больших аппетитах нового правительства. Здесь не только продолжение аферы с "зеленой энергией", дорого обошедшейся латвийцам и экономике, но и планы прибрать к рукам порты.

Известно, что в декларации нового правительства предусмотрено реформировать модель управления большими портами. Другими словами - превратить их из муниципальных в в государственные предприятия. Зато в них будут применяться "принципы управления государственными предприятиями OECD", предусматривающие повышение влияния государства на принятие решений.

Переводя с языка политиканов на простой язык, будущее правительство собирается за несколько лет подготовить порты к приватизации.

В Латвии три больших порта - в Риге, в Вентспилсе и в Лиепае. Порты и связанные с ними предприятия – важная опора экономики города, крупнейший работодатель, учитывая все портовые предприятия и услуги. Вот почему латвийская модель управления портами создавалась с заметным влиянием муниципалитетов.

Увы, большие порты Латвии работают с неполной загрузкой. Это значит, что в условиях нехватки грузов латвийские порты конкурируют не только с другими портами на восточном побережье Балтийского моря, но и между собой. Это вторая причина, почему децентрализация и влияние самоуправлений были включены в нынешнюю модель управления портами.

В конкуренции лучшие результаты показывает Рижский свободный порт. Именно потому, что управление портами децентрализовано. Так как рижским самоуправлением уже давно управляют партии, оппозиционные правительству Латвии, это позволяет Риге и Рижскому свободному порту легко дистанцироваться от истерических проявлений правительственной внешней политики.

Когда Вентспилс попал в немилость российского транзитного бизнеса, рижская мэрия, маневрируя между политикой правительства и интересам предпринимателей транзитной отрасли, развила Рижский свободный порт до самого значительного порта в Латвии и Балтии. Под влиянием всех названных условий размер официальных и неофициальных санкций со стороны России против предприятий Рижского свободного порта был очень щадящим. Рижскому порту удалось сохранить большие объемы грузов в моменты обострения отношений между ЕС и Россией, потому что Рига воспринимается как самоуправление, чьи лидеры не отвечают за агрессивную риторику министров, особенно министра иностранных дел.

Что же будет, если правительство полностью возьмет контроль над всеми большими портами? Оно точно не сумеет выполнить обещание "обеспечить эффективное использование ресурсов". Скорее всего, большие порты потеряют уже имеющиеся конкурентные преимущества, которые обеспечили им самоуправления, считает Пайдерс.

В результате централизации работа портов ухудшится, их ценность пойдет вниз, что позволит тем, кто тайно финансирует партии нового правительства, надеяться на дешевую приватизацию. В конце концов, лучший способ в Латвии, как украсть еще неприватизированное, это замаскировать кражу рекомендациями OECD, завершает автор.

"Страха не было, был долг перед государством!"

Как и каждый год, в конце января в прессе появляются воспоминания участников баррикад 1991 года. Лаймонис Вейнштейнс в журнале Ir рассказывает о "значимом для латышского народа и ярко обозначенном на страницах истории времени".

"Вскоре после стрельбы на Бастионной горке получили вызов, что на третьем этаже здания Верховного Совета собираются бывшие армейцы и ребята из спецназа. Создавался отряд, и я использовал возможность, чтобы записаться. Интересно, что моя профессия в то время была связана с чем–то совсем другим — был электриком в бригаде… реставрационного управления Министерства культуры Латвийской ССР, которой руководил мой отец. Потом нас назвали "белыми беретами", чтобы противостоять боевикам ОМОН, которых называли "черными беретами". Вскоре после заявки начались также обучение, дежурства и тренировки, иногда было даже восемь тренировок в неделю. Параллельно этому были назначены на посты охраны Памятника Свободы, а также вести другие важные задачи как по борьбе с преступностью, так и по охране должностных лиц".

30 апреля 1991 года 1–й Полицейский батальон дал присягу в церкви Екаба, а 2 августа чуть не случилась перестрелка с ОМОН во время дня ВДВ. "Каждая малейшая провокация могла породить очень негативные последствия. В действительности страх ощутил только на следующий день после происшедшего…"

Вейнштейнс утверждает: "Царило ощущение большой общности, никто не разделял, какое у кого влияние или сколько денег в кармане — у всех была единая цель! Не было значения также у того, на каком языке говоришь и кто ты по национальности. В современной Латвии нечто такое трудно представить".

Трудные времена свиноводства

Dienas Bizness пишет об одном из традиционных сегментов латвийского агропрома: "2019 год для свиноводов начался с тяжелого экономического испытания — за каждое выращенное и сданное на переработку животное… соблюдая все затраты, надо приплачивать по меньшей мере 15 евро".

Руководитель Ассоциации свиноводов Дзинтра Лейниеце говорит: "С нетерпением ждем нового правительства, чтобы говорить об отрасли. Свиноводство — одно из тех отраслей, которое в Европейском союзе поддерживают только национальные правительства".

В 2018 году по фермам ударил, во–первых, неурожай кормов — цена за тонну возросла до 200 евро; во–вторых, "победный марш" свиной чумы. Впрочем, эпизоотию свиноводы победили — скажем, на одной из опустевших в прошлом году латгальских ферм уже снова обитают 2000 хрюшек.

"Цена свинины в Латвии уже длительное время ниже уровня себестоимости, что около 170 евро за 100 килограммов", — подтвердил DB специалист Министерства земледелия по общественным связям Каспарс Фунтс.

"На цену в Латвии дополнительно негативно влияют также применение Россией импортного эмбарго на живых свиней и отдельные субпродукты…" В целом же ЛР все последние годы стабильно остается импортером свинины — в 2017 году в страну ввезли 59,4 тысячи тонн, тогда как собственный экспорт — всего 8,5 тысячи.