РИГА, 11 дек — Sputnik, Владимир Дорофеев. Нора Икстена — популярная латышская писательница, настоящая владетельница дум. Ее книги переведены на английский, немецкий, греческий, хинди, шведский, датский … и русский, что для современных латышских авторов совсем не характерно. "Молоко матери" — вторая книга Икстены, переведенная на русский язык.
Есть такая современная острота, на которую многие обижаются: о чем латыш ни сними фильм, ни поставь спектакль — все получится об оккупации. Книга "Молоко матери" в этом смысле тоже соответствует стандарту: это автобиографическая повесть о латышской семье, подвергшейся репрессиям. Но при этом книга, написанная об исторической обиде, удивительным образом сделана без обиды, без ненависти. Ее герои, в минуты отчаянья, говорят в адрес русских довольно обидные слова, но у главной героини, которую Нора Икстена писала с себя, этой обиды нет, и ее упреки адресованы не русским, а самим латышам, слугам режима. В то же время среди положительных героев есть как латыши, так и русские (за что писательницу и упрекали латышские читатели).
– Этой книге настолько удалось зацепить людей, что каждая встреча с читателями превращается в какую-то психотерапию, – рассказала Sputnik Нора Икстена. – Пришедшие на встречу встают и вместо того, чтоб задавать вопросы, начинают пересказывать свою жизнь и, рассказывая, как будто освобождаются от чего-то.
Книга, кстати, за первый год издания допечатывалась 10 (!) раз. Ее тираж на латышском языке достиг уже 25 тысяч, что для современного автора необычайно много.
Любовь, ненависть и холод
- О чем эта книга?
— Главным образом о материнской любви. О любви к ближним и к дальним. О людях, которым, казалось бы, не дано любить или иметь детей, и о той могучей силе, что все равно дает это лучшее в мире чувство. О матери, которая, творя добро на работе, приходила домой совершенно опустошенной. О женщине, так возненавидевшей несправедливый мир, что она отказалась кормить ребенка своим молоком, о девочке, которая среди страхов и отчаянья все равно росла преисполненной любви и даже стала мамой своей маме. И, конечно, о тех, кто убивает любовь, кто делает добрых людей опустошенными и не способными к добру.
– Эта книга вообще давалась мне очень непросто. Отстранение от близких людей, лишение их имен, было намеренным, чтобы оставить только двух людей, мать и дочь, от имени которых и написана книга. Если бы все герои имели бы имена, то и сопереживание, сочувствие людей размазалось между всеми героями, а моя задача была разобраться в чувствах двух главных героинь. Поэтому по-настоящему живые в этой книге только мать и дочь, остальные — герои второго плана, как бы хорошо я к ним ни относилась.
- Книга написана от первого лица, причем сразу от двух людей, матери и дочери. Иногда их "голоса" совершенно сливаются, и одну героиню не отличить от другой…
О, да! Когда моя редактор узнала, что я намерена писать от первого лица, она мне сразу же сказала, что это труднее всего. А когда узнала, что тут сразу два героя рассказывают от первого лица, то и вовсе сказала мне, что я сошла с ума. Но для меня было очень важно рассказать историю именно так, чтоб некоторые ситуации показать сразу с двух сторон. Например, ужас ребенка, видящего, как мать громит комнату, без понимания причин, и отчаянье матери, творящей этот погром и не замечающей реакции самого близкого ей человека. Это как два голоса, рассказывающих одну и ту же очень честную, без фальши, практически черно-белую историю, в которой контрастно отражено главное и не отвлекают никакие краски дня. А потом, к концу книги, эти два голоса сливаются в один, рассказывающий историю своей семьи.
Кто виноват?
- Образ матери получился очень выпуклым, но в то же время довольно спорным. Если для одних она однозначно жертва, причем жертва советского режима, то для других — просто слабый человек. Как вам кажется, возможно ли вообще выжить, обладая таким складом личности, таким характером?
В том-то и дело, что по факту сломали ее советские люди, от имени государства, но, в принципе, сломать ее могло любое другое время и любые другие негодяи. Не она одна пострадала, и другие люди, в том числе и ее собственная мать, нашли в себе силы жить и радоваться жизни, растить детей, в том числе лелеять и оберегать обеих главных героинь. По большому счету, когда ненавистный ей строй падает разрушенным, ее уже нет, она умерла. Но за ее гробом идут сотни женщин, которым она помогла, жизнь которых она изменила в лучшую сторону. Знаете, это как с целителями, со святыми: они могут помочь другим, сделать то, на что не способны другие, но защитить себя не в состоянии.
— У меня не стояло цели обидеть русских. Более того, самый положительный персонаж книги — русская женщина Серафима, за которую вступается мать. Дело вообще не в этом. Просто нельзя написать честную книгу и обойти этот чисто латышский страх, эту ненависть, это отчаянье. Если бы из мотивов толерантности это было бы опущено, книга перестала бы быть честной.
Вы сказали, что репрессии применяли латыши против латышей, и это правда. Русские принесли в Латвию режим, и латыши воспользовались этим, чтоб занять свое место под солнцем, конкурируя с другими латышами. Наверное, если не было бы русских, было бы что-то другое. Но были именно русские, именно СССР, со своими идолами.
Вы сказали, что эти жуткие эпитеты адресованы героям, которые сотрудничали с русскими, и это тоже правда. Отчим матери действительно лицемерил — получал подарки от советской власти, а дома тайком ругал ее и вспоминал репрессированных родственников. Директриса школы, преследующая школьников и учителя, сама сочувствует им. Но эмоции одно, а работа – другое.
Страх уничтожает свободу
- Главная героиня также ругает русских, хотя и училась в Ленинграде, в России, и именно там научилась помогать людям…
— Мать действительно ругала русских после того, как ее изгнали из Ленинграда. А в Ленинграде в то время было куда более свободно, чем в Латвии. Это не шутка и не преувеличение: в то время известная латышская писательница Визма Белшевица в Ленинграде смогла опубликоваться, а на родине – нет, здесь блюстители советской морали были куда строже. Так что репрессии латышей против латышей — это правда, хотя и очень болезненная и неприятная.
И здесь два важных момента: с одной стороны, она не пытается добиться справедливого суда, и потому проигрывает. А с другой стороны, она же знает, за что увезли в Сибирь ее отца — за то, что тот, будучи лесником, пытался помешать солдатам срубить елочки. Его депортировали и после возвращения не оставляли без внимания. Испортили ему всю жизнь! И мать знает эту историю. Она знает, как советская власть может равнодушно перемолоть тех, кто противостоит ее солдатам.
- Кстати, об одном из второстепенных героев книги, учителе латышской культуры Блумсе, подвергнутом репрессиям фактически за стихи и прозу латышских авторов. Это реальный человек?
— Да, это живой человек, и это его настоящая фамилия. После выхода книги я получила от него письмо, в котором он написал, что впервые чувствует себя полностью реабилитированным. И, не скрою, это было очень приятно.
Победить дракона
— Когда я читал вашу книгу, у меня было совершеннейшее дежавю. В ней рассказывается о равнодушно-снисходительно-презрительном отношении советского большинства к латышскому меньшинству, но я, вспоминая день сегодняшний, видел ровно такое же отношение латышского большинства к русскоязычному меньшинству. Среди русских Латвии тоже есть обиженные на режим. Вы видите это?
— К сожалению. И этот совершенно жуткий закон о нелояльности учителей, против которого уже выступило множество здравомыслящих латышей, и другие "совковые" законы и законопроекты. Это отвратительно! Нельзя, победив дракона, самому становиться драконом!
- Так, как же бороться со злом?
— Вы знаете, мне кажется, что добро не может победить зло насилием. В этой битве у зла всегда будет преимущество перед добром. Добро если и бьет, то от отчаянья, и само себя наказывает за такой удар. А зло, уничтожая добро, и не с добром борется, а с какими-то "малозначительными преступными элементами". Но не надо думать, что зло вечно, оно может сдохнуть само по себе, от ненависти собственных слуг.
Борьба добра, победа добра — она в другом: в исцелении больных, в утешении обиженных, в любви к своему народу и культуре. Не в ненависти — в любви. Ненависть ослабляет добро. Победа моей матери, ее признание другими, была не в ее бесплодной борьбе с режимом, а в сотнях женщин, и латышек, и русских, которым она помогла стать матерями, и которые помня ее добро, пришли на ее похороны.
- Как русская публика встретила ваш роман?
— Все-таки мой основной читатель – латышский, тиражи на латышском пока в 25 раз больше, чем на русском. Но те русские, которые прочли, отнеслись с пониманием. Причем само издание на русском стало возможно благодаря русским. Замечательным переводом я обязана Людмиле Нукневич, а издана книга на русском благодаря спонсорским деньгам Валерия Малыгина.
Сейчас у моей книги очень интересный этап – готовится к изданию ее английский перевод. Я с большим волнением этого жду. Если для латышей и русских это история знакомая, фон, на котором происходит эта драма материнства, узнаваем и не требует дополнительных объяснений, то англичане — совсем из другого мира. И мне очень волнительно, интересно и боязно – а смогут ли они понять, о чем эта книга?
