РИГА, 26 сен – Sputnik, Алексей Стефанов. Руководитель латышского землячества "Сакнес" ("Корни") Татьяна Чернова готовилась к 100-летию Смоленского латышского общества основательно. За несколько месяцев до этого на встрече с послом Латвии в России Астрой Курме она рассказала, каким видит это празднование и в точности с этим планом, по-латышски пунктуально, все провела.
В третий день 100-летия Смоленского латышского общества смоляне и гости из Латвии отправились в деревни, где еще живут последние потомки тех латышей, что перебрались на Смоленщину на рубеже XIX-XX веков.
30 ноября 1937 года во все республики, края и области была разослана шифротелеграмма НКВД СССР за №49990 о "ликвидации работы латвийской разведки и разгрома националистической, антисоветской деятельности латышей на территории СССР", которой предписывалось собрать, проверить и сообщить сведения обо всех официально существовавших латышских организациях и учреждениях. Уже 3 декабря 1937 года одновременно во всех республиках, краях и областях были произведены аресты латышей, которые подозревались "в шпионаже, диверсиях, антисоветской националистической работе".
С этого и началась черная страница в истории латышей Смоленщины.
Дубовая роща на хуторе "Озолини"
Последний день, посвященный юбилею латышской общины на Смоленщине, стал исключительно выездным – смоляне и гости из Латвии посещали деревни, в которых до 1938 года жили и работали латыши.
Первой стала деревня Плоское. Сегодня там живет семья активиста Смоленского латышского землячества "Сакнес" ("Корни"), фермера Николая Озолина (с ударением на "и"). Его предки носили латышскую фамилию Озолиньш с ударением на первую "о", но со временем она трансформировалась. Потерялся и смысл – фамилия была производной от дуба.
Именно поэтому Николай и члены землячества "Сакнес" ("Корни") решили высадить там дубовую рощу. А эти деревья, как известно, в Латвии считаются национальным достоянием. Теперь же есть идея дать безымянному ныне хутору и родовое имя — "Озолини", как это принято делать в Латвии.
"Мой отец был "сыном врага народа". К нему и в деревне так относились, обижали. Когда деда арестовали, он брат и сестра остались только с матерью. В детстве об этом в нашей семье никто ничего не рассказывал, но мне попалась на глаза бумага и я запомнил ее содержание. Там мой отец и его брат хотели вступить в партию, и в справке говорилось, что их отец реабилитирован. И только когда повзрослел, стал искать следы деда. Писал письма в КГБ, просил отдать мне документы и личные вещи. Сообщить, когда и где был расстрелян дед, где похоронен…", — рассказал Николай Озолин.
Судьба семьи Николая Озолина также трагична, как и большинства латышей Смоленщины, — он только недавно смог установить место, где был расстрелян его дед – в застенках Смоленской тюрьмы, а его безымянная могила, скорее всего, находится среди тысяч таких же захоронений в лесу Катыни, прозванной "Долиной смерти".
На латышской Смоленщине
Лучше других историю родного края знает председатель Смоленского землячества "Сакнес" Татьяна Чернова, хотя сама она оказалась там только в конце 80-х годов прошлого века. А так – родилась в Риге, училась в Латвийском государственном университете на факультете журналистики. Но латышские корни дали о себе знать именно на Смоленщине. Все дни, что мы были в Смоленске, Татьяна Чернова много рассказывала о трагических судьбах латышей области.
Первые переселенцы из будущей Латвии приезжали на Смоленщину в 80-х годах XIX века. В основном, это были батраки, бежавшие от немецких баронов, поскольку прослышали, что местные помещики продают за небольшие деньги свои самые не возделываемые земли – с лесами и болотами. Но был бы свой участок, а трудолюбия им было не занимать.
Латыши брали кредиты в Крестьянском земельном банке и строили хутора. По переписи населения 1887 года, в Смоленской губернии проживало около 3 500 латышей.
Наиболее массово латыши бежали на Смоленщину во время Первой мировой войны. Но это были уже не крестьяне — в 1916 году из Риги туда перевели железнодорожные мастерские. Так не только деревни, но и города пополнило латышское население. Появились латышские школы, стали издаваться латышские газеты, наконец, открылся Латышский крестьянский театр, которому выделили здание в центре Смоленска, а гастролировал он по всей области. И в репертуаре труппы большинство спектаклей было именно на латышском языке.
Тогда, в 1916 году, и было создано Смоленское латышское общество. Активно работал Смоленский латышский клуб. При нем были организовано книгоиздательство "Стрелниекс" ("Стрелок"), работал танцевальный кружок, хор, даже латышский оркестр.
Кстати, в 1935 году на Всесоюзной олимпиаде в Москве этот оркестр под руководством Карла Авена занял первое место, блестяще исполнив композиции Шуберта, Чайковского, Вагнера, Бетховена. Кто же знал, что в самом конце 1937 года Авена арестуют сотрудники НКВД, а 21 августа 1938-го расстреляют…
Операция "Ликвидация"
С будущего хутора "Озолини" делегация из Латвии и смоляне отправились на старое латышское кладбище в Кашкурино Демидовского района. Оно было заброшено, и многие десятилетия сюда почти никто не приезжал. Но сегодня на бывшем кладбище установлен поклонный крест, за ним присматривают члены землячества "Сакнес", приезжают поклониться своим предкам и потомки смоленских латышей, разъехавшиеся по разным городам и странам.
Но это сегодня в Кашкурино практически нет латышей. А до начала репрессий, согласно архивным данным, на территории Кашкуринского сельсовета числилось 102 хозяйства, из них латышских – 80. Там же работало два колхоза, один из которых был латышским и назывался по имени латышского агронома Биркмана.
Однако, борьба "с классовым врагом и шпионами" в конце 1937 года привела к тому, что уже в начале 38-го года из жителей Кашкуринского сельсовета было расстреляно 84 человека. Из них 65 – по национальности латыши. Средний возраст убитых – 41 год, самому младшему Владимиру Иустыновичу Стырн было всего 20 лет… Причем, уничтожались целые семьи: Стырн – 8 человек, Запровские – 5 человек, Баркман, Розе, Якобсон, Бремс – по три. А кого не расстреляли, отправили в ссылку.
Крестьян обвиняли сразу по шести пунктам 58-й статьи: "Вооруженное восстание", "Подрыв промышленности, торговли, транспорта", "Террористический акт, повреждение железной дороги, связи, сооружений", "Агитация и пропаганда против Советской власти и организация контрреволюционной деятельности"…
В результате этих чисток людей в Кашкурино почти не осталось, и 21 февраля 1938 года было принято решение об упразднении сельсовета.
В память о пропавших латышах
На бывшем латышском кладбище в Кашкурино православный священник о. Александр (Миронов) провел службу в память о покоящихся там латышах и всех невинно убиенных жителей Смоленщины. При этом певческий коллектив Sovvaļņīki ("Шалуны") из Андрупене Дагдского края исполнил псалмы на латышском языке, подпевал им театральный коллектив "Друва" из Салдуса.
А Татьяна Чернова подсыпала к поклонному кресту землю, которую она взяла накануне в Катыни, в той самой «Долине смерти». И теперь пожилые латыши, живущие в соседних деревнях и которым в силу возраста уже не добраться до Катыни, могут поклониться своим репрессированным и пропавшим без вести родным поближе к дому.
Чтобы помнили
Завершились юбилейные дни в память о латышах Смоленщины в деревне Жичицы. Здесь творческие делегации из Дагды и Салдуса снова устроили концерт, который местные жители, последние оставшиеся в живых потомки латышских переселенцев, приняли с большой благодарностью.
Глядя на это, на то, как тепло принимали артистов в Смоленске и во всех деревнях, где они давали концерты и показывали спектакли, хор «Шалуны» высказал идею провести презентацию документальной книги Татьяны Черновой "Омуты Вель-реки" о судьбах латышей Смоленщины в Дагде. Чтобы жители приграничных с Россией городов знали о судьбе своих латышских предков и о том, какой трагедией может обернуться отсутствие свободы.
Но, главное, чтобы они знали — латыши и русские всегда жили в мире друг с другом, неважно, находясь в одной стране или по две стороны границы. А историю, как сказала Татьяна Чернова, и вправду нельзя переписать, но можно и нужно сделать из нее правильные выводы.
