Иногда создается впечатление, что споры о гражданстве звучат особенно громко, когда власть имущим нужно отвлечь население от экономических проблем. Впрочем, наверное, это не так, поскольку кризис в экономике у нас перманентный: промышленность уверенно сокращается, научных достижений не так уж и много, а успехи сельского хозяйства сочетаются с тем, что крупнейшие землевладельцы – это фирмы с иностранным капиталом. Однако, как бы плохо ни обстояли дела в экономике, тема неграждан всегда была гораздо интереснее публике, чем скучный подсчет налогов и ВВП.
Личный взгляд
Я родился в Латвии, и я был негражданином. Моя мама в республике живет с 2 лет, папа – с 18 лет. Как только открыли окна натурализации, мы с мамой сразу же стали претендовать на гражданство. Она сдала сразу, потому что работала в латышском коллективе и язык знала великолепно, я со второго раза, поскольку в школе латышский преподавали мало (4 года из 10) и не слишком старательно. Вопроса, быть или не быть латвийскими гражданами, у нас не возникало. Родиной своей мы ощущаем Латвию, живой интерес к происходящему в политике, экономике, культурной и социальной сфере у нас вызывают прежде всего латвийские события, и, соответственно, честный выбор гражданства – это Латвия.
Все двадцать лет независимой Латвии идут разговоры о том, обидно или нет сдавать на гражданство. Скажу, как сдававший экзамен – обидно. И экзаменаторы департамента по гражданству и иммиграции, в общем, милые люди, и экзамены не сложные: 100 вопросов по истории и государственному устройству на курсах учат за два часа, — и государственный язык знать надо. А все равно — обидно. Почему мне, рожденному в рижском роддоме, надо сдавать экзамены, а моему друзьям Коле и Каспару — нет? Забылась ли эта обида за 15 лет? Да не очень-то.
Кто такие неграждане
Среди моих друзей больше граждан, чем неграждан. Некоторые потомственные, некоторые натурализованные. Почему неграждане до сих пор отказываются натурализоваться? Большая часть — из-за обиды и уверенности в том, что тем, кто родился в стране, ненормально получать гражданство после экзамена. Забавно, что далеко не все из них настроены пророссийски, а большая часть разговаривает по-латышски лучше потомственных русских граждан Латвии. Тем доказывать ничего не нужно, они и вопросов про оккупацию стесняются гораздо меньше: признают – говорят "была", не признают — говорят "не было". Особенно это четко видно среди коллег. Потомственные граждане журналисты куда более самоуверенны и резки в острых национальных вопросах, натурализованные высказываются менее уверенно, и непременно с доказательствами и ссылками на авторитеты.
Немаловажную роль играет и "туристический фактор", то есть визовый режим. Как ни забавно, среди моих знакомых среди неграждан по "туристической" причине преобладают либералы антипутинского толка.
Немало среди неграждан и полного отвращения к политике, и абсолютного нежелания становиться частью гражданской системы "тоталитарной" России и "национально-тоталитарной" Латвии. Они согласны на паспорт США или Германии, а здесь их вполне устраивает статус "чужих".
Взаимные претензии
Обида – это стержень негражданства. Латыши, поддерживающие безгражданство, обижены на "советскую оккупацию", и вечно придумывают про нее разные мифы: то им Петр I в школах латышский язык отменил, то Советский Союз все производство испортил. (Первые государственные школы с латышским языком обучения появились спустя примерно 160 лет после Петра I, а про промышленные успехи буржуазной Латвии все давно написано в энциклопедиях). Неграждане (бывшие и нынешние) обижены на власти, не дающие гражданство на блюдечке с голубой каемочкой.
Вот уже 20 лет периодически в СМИ звучит мнение, что нужно не только прекратить натурализацию, но еще и отобрать гражданство у тех, кому дали. Мол, латыши должны решать, какой быть Латвии, а остальные ее жители — по остаточному принципу. Согласны с властью — пусть живут, не согласны – пусть убираются, куда хотят. Национальный блок, поддерживающий такие программы, имеет постоянный электорат в 10-15%: в тихие годы меньше, в неспокойные – больше.
Это все уже было
От обиды лично меня спасает знание истории. Во-первых, после того, что сделали латыши со своими евреями и немцами, экзамены по натурализации для русских – ерунда. А во-вторых, помогает память о выборах 1878, года, когда латыши впервые смогли участвовать в выборах на своей земле. Нормальному латышу очень просто объяснить, что чувствуют неграждане, надо просто периодически напоминать о соответствующих страницах латвийской истории.
В 1878 году "проклятый царизм" сломал систему, по которой ратманы (муниципальные депутаты) переизбирали друг друга, а потому сохраняли должности практически пожизненно. В органы управления Ригой русские и латыши попали одновременно, в 1878 году. Из 72 избранных депутатов 64 были немцами, по два представителя от латышской и еврейской буржуазии и четыре – от русской. Все они, конечно же, были состоятельными горожанами, делопроизводство тогда по-прежнему велось на немецком языке, как это было на протяжении почти семи столетий. Но прошло время, и те, кто стремился получить права, получил их. От равенства и демократии не убежать.
Вообще, экзамены по истории на гражданство играют злую шутку с латышскими националистами, их требовавшими. Молодым латышам история не очень-то важна: что сохранили семейные предания, то и история. А вот для русских Латвии история – это право на легитимность, поэтому они изучают историю Латвии глубже, читают разных авторов, много спорят. Есть ли мифотворчество в латвийской истории? Да конечно есть! И у русских и у латышских авторов. Но есть и бесспорные истины: русские общины живут на территории Латвии настолько давно, что, можно сказать, жили здесь всегда.
Абсолютное большинство сегодняшних русских Латвии – те, кто приехал в советские годы, а также их дети, внуки и правнуки. Большая часть русских – горожане, и с латышами делят Латвию только в больших городах, причем, таких как Рига, Даугавпилс, Резекне и Лиепая составляют солидную часть населения.
Языковой вопрос (будь он трижды неладен), решённый на уровне этих четырех городов, полностью снял бы все возможные вопросы. Де факто он и так введен. Больницы работают с русскими пациентами, полиция принимает заявления на русском, равно как и муниципальные инстанции, что, кстати, вызывает жгучее возмущение у националистов. " Как??? На моей латвийской земле принимают заявления на оккупантском языке???" Представьте себе, да!
Кому нужны неграждане?
Честно говоря, за 20 лет постоянные дискуссии о натурализации набили оскомину. Темпы ее все медленнее, неграждане потихоньку вымирают сами, их дети без всяких экзаменов могут стать гражданами и влиться в гражданское общество. Проблема решается сама собой. Негражданство сегодня – это такой своеобразный вид пассивности, отказа от гражданских действий. И хотя неграждане уверяют, что будут голосовать, если дать им такое право – лично я в этом сомневаюсь. По-настоящему активных среди них меньше 5%.
Единственный город, в котором неграждане могли бы привести к изменениям — это Рига, где их активность на несколько порядков выше других городов Латвии. Но что бы изменилось, получи неграждане право выбора? Русский мэр избрался и без их помощи, без их помощи и переизбрался. Будет и дальше так же успешно решать социальные вопросы — переизберется и на третий срок. (Кстати, далеко не все неграждане его поддерживают). В остальных городах неграждане в политическом раскладе способны изменить очень немногое. Тогда что? Какую реальную опасность представляют неграждане для латвийской власти? По-моему только одну – утрата жупела. Если не будет этой вечной болезненной темы, то отвлекать народ от экономических провалов будет значительно сложнее.
