Немецко-русский ландесвер 22 мая 1919 года выгнал из Риги красных латышских стрелков, однако эта дата замалчивается в официальной историографии Латвийской Республики. А зря: не будь этого штурма, Латвийская социалистическая советская республика стала бы учредителем СССР еще в 1922 году, а о правительстве Улманиса мы бы так и не узнали, уверен историк-германист, публикатор документов Балтийского ландесвера Леонтий Ланник.
"События 22 мая могли стать решающим шагом к тому, чтобы правительство Улманиса вообще никогда не вернуло себе власть в Латвии, - сказал старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Леонтий Ланник в эфире радио Baltkom. – Современная историческая память куда больше увлечена теми событиями, которые можно уложить в концепцию "боев за освобождение Латвии". А это - события под Венденом (Цесисом) в июне 1919 года, которые закончились победой союзных латышско-эстонских войск. Они-то и дали возможность правительству Улманиса вернуть себе Ригу, а потом и стать единственным латвийским правительством".
Отвергнутая гражданская
Военный историк, краевед и журналист Константин Гайворонский считает гражданской войной бои 1919-1920 годов, в которых латыши участвовали с обеих сторон фронта, причем на "красной" стороне их было заметно больше, чем на "белой".
Концепцию гражданской войны официальная историография ЛР последовательно отвергает, преподнося "борьбу за независимость" как цепь последовательных шагов к обретению государственности, а в качестве ее ключевых звеньев выделяя победоносные бои с Бермондтом (День Лачплесиса, 11 ноября) и освобождение Латгалии.
Однако события эти были совсем не последовательными, напоминают историки. Ланник предлагает вообще оценивать их через призму трех конфликтов, происходивших параллельно.
Война гражданская – социальный разлом. Война сепаратистско-имперская, ныне называемая боями за независимость. И наконец, это Великая война – Первая мировая.
К ноябрю 1918 года. Лифляндская и Курляндская губернии рухнувшей в 1917 году Российской империи были оккупированы немцами и отделены от России по условиям Брестского мира. Немцы должны были по Компьенскому перемирию с Антантой отвести свои войска, а на их место начали заступать части Красной Армии, на острие которых шли красные латышские стрелки. Местное население, даже зная о развернувшемся красном терроре в России, встречало их восторженно – как освободителей от 700-летнего немецкого ига.
Латышская социал-демократическая рабочая партия (ЛСДРП) – один из наиболее могучих отрядов пролетарского движения Российской империи еще с 1905 года – имела огромное влияние в Лифляндии и Курляндии. На выборах в Учредительное собрание 1917 года социал-демократы получили 72% голосов в Видземе, 51% - в Латгалии, а в латышских стрелковых полках - 96%.
С противной стороны гражданского конфликта оказался имущий класс, представленный преимущественно немцами, русскими, в меньшей степени латышами и евреями.
Ландсвер или Земессардзе?
Предтечей регулярной Латвийской армии стало Земессардзе, доносят до школьников учебники. Земессардзе (защита земли) – калька с немецкого Landeswehr. Как признают те же учебники, поначалу он был преимущественно немецким и назывался "Балтийским", а позже "Латвийским" (Lettländische Landeswehr). Почему же вооруженные силы Латвии создали не латыши?
"Если немцы из рейха (которых очень важно не путать с местными, балтийскими немцами) уходят, а на смену им идут красные латыши, причем непонятно, что в этом сочетании стоит на первом месте: "красные" или "латыши" (тот же И.Вацетис, которого рисовали революционным героем, был вполне латышским националистом), балтийским немцам долг велел защищаться", - напоминает Леонтий Ланник.
И тут, по его словам, надо сделать еще одно важное замечание, чтобы избежать терминологических и фактических ошибок в понимании ситуации: "для прибалтийских немцев чувство национальное отступает на второй план к чувству сословному. Они во многом сохранили чисто средневековые понятия в восприятии общества, чувство лояльности по отношению к тому или иному режиму. Поэтому если государственной власти нет, а прежний оккупационный режим уходит и предоставляет жителям защищаться как угодно, имеющие право носить оружие должны за него взяться. Это прямая миссия благородного сословия. То, что в данном случае оно было немецким, - второстепенно. Ландесвер не является национальным балтийско-немецким ополчением: он был немецким только потому, что существовал соответствующий сословный расклад".
Изначально оккупационная германская администрация вообще не хотела давать кому бы то ни было оружие, потому что не доверяла не то что местным латышам и русским, но даже местным остзейским немцам, многие из которых продолжали считать себя офицерами Русской армии, присягнувшими русскому императору. Их лояльность оккупантам могла быть весьма сомнительной, примеров тому масса.
Князь Анатолий Павлович Ливен в этом смысле фигура иллюстративная во всех отношениях. Поэтому с огромным трудом уполномоченный Германии Август Винниг согласился в октябре 1918 года на формирование ландесвера хотя бы из немцев, причем это затягивалось кайзеровской администрацией.
Но при всей инерционности и некотором тугодумии местной администрации уже в начале ноября стало ясно, что оборонять эту территорию только силами немцев – значит толкнуть уже абсолютно всех латышей в объятия "красных." Поэтому в ландесвере, как изначально сословном и немецком ополчении, стало допускаться формирование латышских и русских рот, отмечает Ланник. Именно в этот момент долгие просьбы полковника Русской императорской армии и георгиевского кавалера Оскара Калпака о зачислении в ополчение были наконец удовлетворены…
Предполагалось, что в ландесвере должны были быть 18 латышских рот, 7 немецких и одна русская, что примерно соответствовало структуре населения. Немецкие и русская роты сформировали свой состав, а вот из латышских намечавшихся восьми удалось собрать три. И они, предчувствуя взятие Риги большевиками, взбунтовались в последние декабрьские дни 1918 года. Мятеж был с трудом подавлен с помощью того же ландесвера. 11 зачинщиков было расстреляно. Из Риги к Либаве отступила вместе с правительством Улманиса едва одна рота под командованием полковника Оскара Калпакса. В ней сохранилось чуть более 200 штыков.
"Главный аргумент тех, кто приравнивает ландесвер к Земессардзе, что он воспринимался официально как первые вооруженные силы Латвийской Республики, провозглашенной усилиями уполномоченного Августа Виннига по написанному им черновику декларации 18 ноября 1918 года. Но какой будет эта республика и какую роль в ней будут играть латыши – было, мягко говоря, неясно. Улманис декларировал свои националистические взгляды, что не мешало Виннигу подозревать, что президент министров – немец, который корчит из себя латыша", - указывает Ланник.
Латышские стрелки
Итак, 3-4 января 1919 года красные латышские стрелки заняли Ригу, где была создана Латвийская социалистическая советская республика.
"Какой бы она ни была, это была Латвия, и она очень старательно представляла себя национальным латышским государством. Советская историография это подчеркивала, и у нее были аргументы, которые сейчас в упор не видят, замечает Ланник. - Именно Стучка основал Латвийский университет и Академию художеств, попытка эмансипации латышского языка как официального тоже была сделана им".
Константин Гайворонский приводит красочную аналогию: "Для горожанина того времени (преимущественно немецкого, а также русского и еврейского) приход "красных" означал примерно то же, что приход ИГИЛ* в современную Сирию. Немцы представляли класс "эксплуататоров" з- баронов, которые 700 лет угнетали латышей, а "красных" латыши воспринимали как своих. Они шли с привлекательной программой раздела помещичьих земель между крестьянами. А силы, которые пыталось сформировать правительство Улманиса, воспринимались как оккупанты. Латышские офицеры в ландесвере воспринимались как прислужники оккупантов".
Отношение к "красным" немцев, составлявших в городах существенную часть населения, вполне соответствовало политике большевиков, объявивших немцев вне закона. Их брали в заложники, множество семей из Лифляндии успели депортировать в сторону Енисейской губернии. Поэтому в Курляндию вместе с отступавшими германскими войсками потянулись беженцы.
Германская армия находится в состоянии революционного разложения, все, что ей хочется – побыстрее эвакуироваться. Однако Улманис обещает демобилизованным солдатам Рейха землю и гражданство, если они хотя бы месяц послужат новорожденной республике.
Согласно договору с Виннигом, подписанному 29 декабря 1918 года, начинается мобилизация в ландесвер германских отставников. Правительство Германии обеспечивает ополчение оружием, обмундированием и хотя бы минимальным, но денежным довольствием.
Предательство Улманиса
"C момента переезда Временного латвийского правительства в Либаву оно "старалось усилить свои позиции пестованием самого радикального латышского национализма, но понимание в этом встретило только у весьма тонкой прослойки еще только возникающей латышской интеллигенции… Правительство относилось к германским оккупационным властям враждебно, хотя и нуждалось в защите от большевиков. Улманис стоял на стороне Антанты и периодически пытался "натравить близкое к нему по политической окрасе правительство Германской империи на военное командование", - указывается в книге мемуаров германской серии "Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров" (1937-38), написанной на основе материалов воинских частей и командиров.
Помня о декабрьском мятеже латышских рот и понимая, что большинство населения настроены пробольшевистски, командование ландесвера опасалось массовой мобилизации латышей, на которой настаивал Улманис. Это противостояние переросло в открытый конфликт в апреле 1919 года. К тому времени ландесвер отбил у большевиков почти всю Курляндию, а Улманис "забыл" об обещаниях о поселении для германских добровольцев, хотя латышских рекрутов под начало Калпака собрать так и не удалось: на февраль 1919 года в латышской роте состояло 276 бойцов при общей численности ландесвера около 4000 человек.
Улманис рассчитывал на страны Антанты, и в первую очередь Англию, которые считали, что должны защищать свои экономические интересы и препятствовать намерению Германии укрепиться в Прибалтике через союзнические, однако формально национальные воинские формирования. Снабжению этих контингентов мешали не только экономические трудности Германии, но и предпринятая Антантой блокада железнодорожного сообщения на линии Мемель-Прекульн (Клайпеда—Приекуле).
16 апреля 1919 года в Либаве произошел так называемый государственный переворот, после которого Улманис укрылся под защитой английского флота на пароходе "Саратов" в акватории порта, а в республике появилось формально коалиционное, но в действительности прогерманское правительство Андриевса Ниедры.
"Командир латышской бригады (по факту усиленного батальона) полковник Балодис, будущий военный министр Латвийской Республики, в этот момент объявил о своем полном нейтралитете: мол, латышские части в эти разборки вмешиваться не будут. То есть отказался защищать свое же правительство", - подмечает Гайворонский.
"Начался весьма короткий, но весьма специфический этап жизни независимой Латвии, к которому относится и взятие Риги. Улманис на этот момент практически никаких латвийских территорий не контролировал. За Ниедрой в это время вся Курляндия, а затем Рига и ее окрестности и определенные перспективы освобождения Лифляндии. С Латгалией было бы тяжелее", - указывает Ланник.
Помешали советам
"В мае Германии были предъявлены унизительные условия Версальского мира, которые ее шокировали. Она подозревала, что проиграла войну, но чтобы настолько??? В стране - серьезнейшие сомнения в том, что можно подписывать такой мир, а значит, война может возобновиться, - рассказывает Ланник. - На этом фоне в Курляндии князь Ливен успешно формирует части за счет прибывающих из Германии бывших военнопленных. Их уже не батальон, а гораздо больше. К нему переходят и немцы и латыши, считающие себя русскими, как адъютант князя Курт Васильевич фон Браац, да и сам А.П.Ливен.
При этом крупнейшей вооруженной силой в регионе является Железная дивизия и другие части 6-го резервного корпуса Германской армии под командованием генерала Рюдигера фон дер Гольца. Их позиция пока еще определяет, кто будет хозяином Латвии. И в этих условиях командир Железной дивизии майор Бишоф прекрасно понимает, что взятие Митавы было бы максимумом успеха, на который могла бы согласиться победившая Антанта. Взятие Риги именно немцами и с учетом того, что в Латвии действует пронемецкое правительство, Антанта вряд ли простит.
Это сильно поднимает национальный дух и означает, что Германия остается не проигравшей по крайней мере на востоке. Поэтому майор впоследствии утверждал, что взятия Риги он категорически не желал, понимая, что после этого Антанта начнет жестко настаивать на выводе германских войск, как, собственно, и произошло. И если речь о войне, то ее будет достаточно: заваривается война между Германией и Польшей, а может развернуться и новая схватка между Германией и Антантой. Вот о чем думают те, кто определяет расклад сил.
Так что во взятии Риги 22 мая 1919 года много загадочного. То, что у рванувших в столицу ландесверовцев вообще что-то получилось, стало сенсацией. По раскладу сил они не должны были справиться с большевистским гарнизоном Риги. Но она оказалась почему-то толком не обороняема. Сами немцы не знали, чем это объяснить…
В боях за Ригу бригаду Балодиса поставили на второстепенный участок, она должна была освободить то, что сейчас называется Пиньками, и Болдераю. Согласно официальной истории, Балодис при этом вел тяжелые бои, однако в результате его потери составили одного убитого и 11 раненых, что мало стыкуется с версией о тяжелых боях. Потом военный министр ЛР утверждал, что его в Ригу не пустили по приказу немецкого командования – якобы ему на аэроплане сбросили предписание, чтобы 22 мая он в Ригу не входил, а сделал это только на следующий день.
Однако в архивах такого приказа не обнаружено, что наводит на мысль о том, что Балодис просто не хотел участвовать в этих боях, чтобы не сталкиваться со своими. И он предоставил всю работу по освобождению Риги от красных латышских стрелков немцам и русскому батальону князя Ливена".
Это отчасти объясняет, почему дата 22 мая 1919 года не только не отмечается аналогично 11 ноября, но даже не внесена в реестр памятных дат страны, аналогично боям под Цесисом.
"Освобождение Риги от большевиков 22 мая 1919 года обеспечило фактическое существование независимой Латвийской Республики, потому что в противном случае реализовался бы проект Петра Стучки по созданию советской Латвии, и она вошла бы в 1922 году в состав СССР как одна из союзных республик. Никакой другой республики между 1920 и 1940 годами не существовало бы, - уверен историк-германист. - Объяснить современному латышу, что независимую Латвию отвоевали немцы и русские, вдобавок сражаясь против красных латышей, задача для культивируемого в стране национального мифа совершенно непосильная. Именно поэтому эти события оказались в тени и официальной историографии, и массового сознания".
