РИГА, 20 мар — Sputnik, Владимир Линдерман. Несколько дней назад депутат Сейма Николай Кабанов обратился в Генеральную прокуратуру с вопросом о том, является ли недавнее решение о прекращении уголовного дела по статье "геноцид" против Герберта Цукурса его фактической реабилитацией? И вот пришел ответ: да, является. Дело прекращено по реабилитирующим основаниям.
Его простили
Собственно, людям более-менее подкованным юридически это было понятно сразу, как только прокурор Монвид Зелчс сделал заявление для СМИ. Он сообщил, что дело прекращено ввиду отсутствия состава преступления.
Можно, не вдаваясь в юридические тонкости, дать краткое пояснение этой формулировке. Прокуратура может прекратить уголовное дело либо по реабилитирующим, либо по нереабилитирующим основаниям. Нереабилитирующее - это когда человека, скажем так, прощают. Юристы, возможно, не согласятся с таким упрощенным определением, но так будет понятнее. Например, амнистия или истечение срока давности. В этом случае человек не имеет право на компенсацию.
Если прокуратура прекращает дело из-за отсутствия состава преступления, то это является реабилитирующим основанием. Герберт Цукурс реабилитирован "вчистую". С точки зрения закона, он теперь невинен как ягненок. Его потомки могут требовать компенсации за понесенный ими ущерб, связанный с репутацией Цукурса. Могут и предъявить иск государству Израиль. Ведь агенты "Моссада" убили Цукурса в 1965 году в Уругвае.
Можно ставить мьюзиклы
Но главное то, что сняты формальные и неформальные препятствия для прославления Цукурса в Латвии, для превращения его в национального героя. Можно ставить мюзиклы и открывать музеи, включить описания деяний Цукурса в школьные учебники, а его останки перезахоронить на Братском кладбище.
Для радикальных латышских националистов это просто праздник. Реабилитация офицера команды Арайса - своего рода послание латышской молодежи: все средства хороши для зачистки страны от "чужеродного элемента". Любые преступления спишут, если они совершены на благо "латышской Латвии".
И еще. Поскольку уголовный процесс прекращен по реабилитирующим основаниям, журналисты не смогут получить доступа к материалам дела. Этот момент четко оговорен в статье 375.1 Уголовно-процессуального закона Латвии. Для СМИ доступно лишь окончательное решение Генпрокуратуры. Провести полноценное журналистское расследование не представляется возможным.
Соучастие и пособничество
Итак, налицо абсурдная ситуация. Реабилитирован не какой-то рядовой боец легиона СС, просидевший два года в окопах, а офицер палаческой команды Арайса. Участие этого подразделения латышской вспомогательной полиции в истреблении латвийских евреев является установленным юридическим фактом. Более трехсот подчиненных Арайса были осуждены в СССР, а его самого в 1979 году западногерманский суд приговорил к пожизненному заключению, и он умер в тюрьме.
В команде Арайса Цукурс выполнял важные функции. Он отвечал за техническое состояние транспорта подразделения, логистику (этапирование узников гетто, доставка расстрельных команд к месту казни, перевозка одежды и личных вещей казненных), заведовал оружейным складом и был офицером связи - координировал действия подразделения с немецкой военной администрацией. Эти факты никто из историков не оспаривает.
Таким образом, соучастие (пособничество) Цукурса в совершении преступления, предусмотренного статьей 71 Уголовного закона "геноцид", лежит на поверхности. Это как минимум. Сохранились и свидетельства прямого участия Цукурса в казнях. Вот, например, одно из них. Воспоминание Исаака Крама о событиях 30 ноября 1941 года, которое хранится в Wiener Library в Лондоне.
"Я находился на улице Лудзас, рядом с Рижским гетто, когда увидел, что тащат какого-то еврея. Герберт Цукурс командовал солдатами. Он был одет в черную униформу военного летчика. Мне и другим людям он приказал положить в сани убитых евреев и доставить их на кладбище. Какое-то время у меня была возможность наблюдать за Цукурсом вблизи. Одна еврейка стала кричать, когда ее потащили в грузовую машину, – она хотела, чтобы ее дочь осталась с ней. Цукурс застрелил ее из своего пистолета. Я был свидетелем этого расстрела. Я также видел, как Цукурс направил свой пистолет на какого-то ребенка, который плакал, потому что не мог найти свою мать в толпе. Одним выстрелом он убил ребенка".
Дождались, пока умрут свидетели
Насколько можно понять из заявления Зелча для СМИ, прокуратура сочла подобные свидетельства неубедительными. Надо бы, мол, допросить свидетелей, чтобы убедиться, что они говорят правду. А как их допросишь, если все они уже в мире ином... Возможно, следствие неслучайно тянулось аж тринадцать лет. Ждали, пока умрут последние очевидцы событий.
Когда судили Василия Кононова, недостаток свидетельских показаний не помешал тому же прокурору Зелчу требовать для советского партизана 12 лет лишения свободы. Стоит напомнить, что Кононова обвиняли в убийстве мирных жителей в деревне Малые Баты в 1944 году ("мирные жители" состояли на службе у немцев и выдали им советскую разведгруппу).
Главным свидетелем по делу проходила 80-летняя Мария Кузнецова, которая якобы видела, как партизаны расправлялись с жителями деревни. Но тогда, в 2000-м году, волна русофобии еще не захлестнула западные СМИ, и корреспондент американского Newsweek (дело было громкое, впервые в мире судили за военные преступления бойца антигитлеровской коалиции) взял у свидетельницы интервью. И Кузнецова рассказала корреспонденту, что следствие исказило ее показания: "Это не то, что я им говорила".
Получается, что когда требовалось осудить советского ветерана (и СССР в его лице), в ход шли и невнятные свидетельские показания, и сомнительные документы, все годилось. А вот с нацистом Цукурсом так нельзя. Нет живых свидетелей, ну и слава Богу. На нет и суда нет, закрываем дело.
Как уже было сказано, закон не позволяет провести качественное журналистское расследование скандального решения Генпрокуратуры, так как журналистам закрыт доступ к материалам дела. Но статья 375 Уголовно-процессуального закона позволяет знакомиться с материалами дела лицам, которые "выполняют научную работу".
Может быть, такой ученый найдется? Среди историков, само собой, но может быть и юрист, изучающий, допустим, международную правоприменительную практику по статье "геноцид", возьмется за это.
