Около года назад нидерландская художница Маргрит ван Бреворт изваяла странную скульптуру, которая получила имя Homunculus loxodontus и тут же стала самой популярной скульптурой в мире. Разве это не трогательно? Нелепое, толстое существо с совершенно счастливой физиономией сидит себе, сложив ручки. Создательница, безусловно, попала в самый нерв эпохи, когда хочется безмятежно надеяться на лучшее.
С образом Ждуна теперь связаны надежды на лучшее и у работников Гжельского фарфорового завода. Около месяца назад здесь, в Подмосковье, изготовили собственного толстяка с хоботом, которого по созвучию назвали "гждун".
Корреспондент Sputnik отправился на производство, чтобы выяснить, каким ветром занесло на предприятие, занимающееся русскими народными промыслами, голландского толстяка.
Back in USSR
Гжельский фарфоровый завод располагается в глубоком Подмосковье. Шелуха столичного лоска с местности слетает, в общем-то, уже в Люберцах. А ближе к границам Московской области дороги становятся ухабистей, а придорожные строения словно покрываются плесенью запущенности. Лишь маковки изящных церквей прорезают пространство промзон и совсем не гламурных поселков.
Но вот мы въезжаем в маленький ухоженный поселок с тревожным названием Электроизолятор и, за полминуты проехав его насквозь, оказываемся у Гжельского фарфорового завода.
Первые впечатления от здания предприятия: с советских времен здесь не поменялось, кажется, почти ничего – обветшавший корпус, тяжелые стеклянные двери. А внутри – знакомые с детства казенные советские коридоры, с очень некрасивыми дверями и чудовищным линолеумом. Где-то здесь рождается знаменитое с давних времен фарфоровое волшебство.
Цеха – очень малолюдны. На большом производственном пространстве каждого помещения работают один-два человека. Тем не менее кое-какое оборудование, как нам объясняют, достаточно современное. Например, печи для термической обработки изделий.
Но в целом не надо быть экспертом или Нострадамусом, чтобы понять: в прошлом у завода — тяжелые времена. А может, и в настоящем. Это несколько позже подтверждает нам и коммерческий директор предприятия Александр Федоринов.
В начале 90-х годов, когда все начало разваливаться, этот завод, как и многие другие предприятия, попал в очень тяжелые условия — и люди перестали получать зарплаты. Но сегодня нашлись те, кто хочет возродить народные промыслы.
"При СССР гжель была раскрученным трендом, — говорит Александр Федоринов. — Но сейчас это немодная посуда. Люди, которые раньше ценили и покупали гжель, уже состарились. А для молодежи, которой сейчас 17-20 лет и которая уже платежеспособна, тарелка или кружка в стиле гжель не имеет никакой ценности. Основная задача для нас была найти подход к новому поколению. И так появился "гждун".
Прост в изготовлении, сложен в росписи
На самом деле, "гждун" появился больше из озорства.
"Мы его сначала для себя сделали, — рассказывает художница предприятия Татьяна Кряковцева. — И совершенно неожиданно он очень многим понравился".
По словам директора предприятия, первая партия "гждунов" разошлась на подарки.
Надо сказать, что если в цехах фарфорового завода стоит тишь и размеренно работают люди почтенного возраста — в большинстве, ветераны с тридцатилетним стажем, — то в приемной директора шумно и суетно. Пока мы с ним беседовали, мимо несколько раз пробегали менеджеры — буквально взмыленные. Совещания, переговоры, похоже, что главный трудовой накал на предприятии сегодня здесь.
"А скажите: ваш Ждун не пиратский?" — спрашиваю я о том, что больше всего интересует.
"Ждун изначально делался некоммерческим, — поясняет руководитель пресс-службы предприятия Константин Берков. — Он делался, скорее, как символ того, что мы ждем перемен. Мы выложили его фото в соцсети. И публике понравилась эта идея. А с художницей мы связались. И отправили ей "гждуна". В ответ она нам написала, что обязательно приедет на предприятие, когда будет посещать Россию. Так что надеюсь, что, может быть, даже возникнет плодотворный союз".
"Не буду раскрывать коммерческих тайн, но и ей, и нам интересно возможное сотрудничество", — говорит директор.
Сверхзадача, своего рода миссия предприятия — вернуть молодежи интерес к народным промыслам. То есть в ближайшем будущем стоит ожидать новых фарфоровых интернет-мемов и культовых персонажей. Федоринов не хочет раскрывать коммерческие тайны, но я уговариваю его поделиться какой-нибудь идеей, которая точно не будет воплощена, но даст представление о направлении творческой мысли.
"Если б у вас дома стоял Губка Боб Квадратные Штаны, расписанный под гжель, красиво бы это было?— говорит директор. — Была такая идея. Вот такие вещи мы планируем делать".
Новая партия "гждунов" рождается на наших глазах. Процесс их изготовления не особо отличается от производства других игрушек: густая фарфоровая масса заливается в гипсовые формы, проходит первичный обжиг, после чего две части фигурки соединяются друг с другом.
"Гждун" — фигурка двусоставная, — объясняет нам мастер-литейщик Валентина Голубева. — Состоит он, собственно, из самого Ждуна и фарфорового чайничка у него в руках".
Так что на этом этапе никаких сложностей нет. Обычно гжельские фигурки куда сложнее. В качестве примера нам показывают фигурку "Арлекин" скульптора Татьяны Федоровской. Тот состоит из семи частей на сложной подставке. "Гждун" по сравнению очень прост.
Но вот расписывать его уже посложнее. Росписи подлежат передник и чайничек.
"Роспись Ждуна делается минут 20-25, — говорит художник Татьяна Кряковцева. — Это много, потому что работа очень тонкая. Надо аккуратно пририсовать глазки, чтобы они после обжига вышли хорошо, чтобы они не потекли. Чтобы сама роспись после обжига тоже была яркая, чтобы не выгорела. Кропотливая работа".
Европейцам рады в России
Если творческие планы предприятия пока что — коммерческая тайна, то маркетинговые — уже не секрет. Директор предприятия Александр Федоринов — урожденный рижанин — хочет пробить для "гждуна" и всей продукции предприятия окно в Европу. И окно это откроется… Правильно, через Латвию.
"Латвия чем хороша в этом отношении? Она как стартовая площадка, — говорит Александр. — Почти все говорят на русском языке, все понятно, все можно выяснить — и по налогам, и по организации фирм. А дальше — нет границ: Франция, Италия, Польша, фактически весь мир в твоих руках. И для экономики Латвии это тоже хорошее подспорье".
"Я с теплотой вспоминаю это время, — говорит Федоринов. — Я тусовался и с Depeche Mode и с Pet Shop Boys. А "Наутилус" в Риге вспоминают и до сих пор".
В 2009 году Александра позвали в Москву организовать с нуля фитнес-клуб в мегамолле "Атриум" у Курского вокзала. По воспоминаниям Александра, там были только серые стены. Пришлось заниматься и ремонтом, и менеджментом, и маркетингом. Центр стал знаменитым и, несмотря на все затраты, окупился уже через полтора года.
Совсем недавно Александр зашел туда. И его узнали. "Так вы тот самый легендарный Федоринов!" — удивилась девушка за стойкой.
Подход к бизнесу в Москве и в Латвии, по словам Александра, отличается.
"Несмотря на огромное количество народа, у москвичей покупательская способность выше, — говорит Федоринов. – Московский бизнес просто "облизывает" клиента, он его все время беспокоит, он его привлекает. А в Латвии в любом магазине продавец не заинтересован. Он свою зарплату получает. А в Москве все люди мотивированны. Если ты потенциальный клиент — тебе будут звонить, уговаривать тебя. А в Латвии если ты два раза ответил нет, то тебя оставляют в покое".
Там, где работает бизнес, неизбежно возникают и препятствия. Например, разного рода бюрократические "рогатки". Интересуюсь у Александра Федоринова: где их больше — в Москве или на родине?
А легко ли в России заработать жителю Латвии? Не возникнет ли тут преград?
"Европейский и латвийский менеджмент здесь востребован, — говорит Федоринов. — Европейский менеджмент привлекателен для инвесторов тем, что европейцы — честные люди. Мы в Латвии не привыкли к тому, чтобы нам же после сделки возвращали деньги под столом. Плюс европейцы более организованы. Поэтому в Москве с удовольствием берут на работу людей из Европы. Особенно, если они русскоговорящие и знают какие-либо другие языки. Разрешение на работу получить достаточно просто. Это достаточно формальная процедура. А работы здесь гораздо больше, чем в Прибалтике".
