"В Латвии победу одержала государственная ОПГ": почему у следователей по 800 дел

РИГА, 5 апр — Sputnik, Зинаида Юшкевич. Уголовная полиция Латвии накопила по 800 дел на следователя, убеждает общество министерство внутренних дел. А реально количество начатых процессов год от года снижается, и если поделить его на сотрудников, получится около 20 дел на номинального борца с преступностью в год.

Превращение 20 в 800 – результат рукотворного саботажа борьбы с преступностью, охватившего следственные органы после того, как для них были отменены такие показатели работы, как предельный срок расследования и раскрываемость преступлений. Одновременно из статистики стали скрываться так называемые незначительные преступления, таким образом доля тяжких достигла трети..

Всплеск внимания к следственной работе был вызван не жалобами населения на то, что "полиция его давно не бережет", а необходимостью довести до конфискации дела об отмывании денег и легализации средств, нажитых преступным путем. Количество этих дел росло как снежный ком, в пору "банковской зачистки", а теперь ими займется Суд по экономическим преступлениям, который начал действовать 31 марта.

Суд-то появился, а вот отдельного следствия по экономическим делам нет, да и квалификация следователей по таким делам оставляет желать лучшего – это признал в результате очередной ревизии Госконтроль.

Проверка Госконтроля была проведена по поручению кабинета министров от 25 июня 2019 года, когда правительство обсуждало претензии от Moneyval (5-й этап, 2018 год). В сентябре 2019 года Сейм указал, что расследование экономических и финансовых преступлений является приоритетом правоохранительных органов. Понятно, что за таким заявлением должны последовать результаты. И хотя руководитель Службы финансовой разведки Илзе Знотиня призывала "не увлекаться экспертизой" и проводить процессы быстро, навыки того и другого в стране почти безвозвратно утеряны. Даже новый генеральный прокурор Юрис Стуканс, хотя и объявил на заседании комиссии Сейма по обороне и внутренним делам о том, что борьба с отмыванием денег и легализацией преступно нажитых средств является для его ведомства приоритетом, ранее с горечью констатировал: более половины уголовных дел в Латвии закрываются не потому, что доведены до суда, а потому что истек срок давности в 10 лет.

Накопившиеся в досудебном следствии проблемы не новость. Предыдущая ревизия Госконтроля (2017) установила то же самое: "необходима комплексная оценка эффективности надзора за уголовными расследованиями в Госполиции, ликвидация сдерживающих факторов и распределение полномочий между следователем и надзирающим прокурором". После этого заключения Госконтроль еще неоднократно обращался в правительство с запросами по данному поводу, однако ничего так и не было сделано.

Поможет ли разгрести гору дел Суд по экономическим преступлениям? Он стартует с нуля, никакие старые дела из обычных судов туда передаваться не будут. Однако чтобы рассмотреть дела, они должны быть качественно подготовлены. Вот с этим проблема.

Госконтроль констатировал, что объявление расследования экономических преступлений приоритетом никак не повлияло на реальность. Эффективным в Латвии считается расследование, завершенное не позднее чем через три года после начала. Однако 63% дел в 2020 году превышали этот показатель, а 44% дел находились в производстве более 7 лет. Есть и "чемпионы", с которыми работают уже более 12 лет.

Для того, чтобы передать дела в суд, прокуратура должна признать собранные доказательства достаточными и затем поддержать их в суде на стороне обвинения. Однако сплошь и рядом оказывается, что в суд передаются дела, в которых вина обвиняемого не подтверждена и для его уголовного осуждения нет оснований. "Таким образом напрасно тратятся ресурсы и время", - указывает Госконтроль. Большинство опрошенных им следователей и руководителей Уголовной полиции признали, что для сбора доказательств важно понимать ряд специфических вопросов по финансам, бухгалтерии, налогам, гражданским правоотношениям, неплатежеспособности, нехарактерных для нормальной коммерческой практики действиях. Поэтому возникают не только разночтения в том, какую норму закона применить к конкретному делу, но и в том, какие доказательства необходимо собрать для подтверждения вины подозреваемого. В итоге процесс разваливается в суде за недоказанностью обвинения либо выносится оправдательный приговор.

В двух третях подобных случаев следователь и прокурор не пришли к единому мнению по квалификации уголовного деяния, в 37% дел были допущены ошибки в квалификации и сборе доказательств. Следовательно, за похожие проступки одних людей привлекают к ответственности, а других – нет.

Есть статьи, по которым уголовные дела возбуждаются крайне редко. На удивление они касаются чиновников  и должностных лиц: торговля влиянием, неразрешенное участие в сделках с имуществом, коммерческий подкуп, нарушение ограничений для должностных лиц. Эти статьи либо вообще не инкриминируются, либо процессы по ним прекращаются на стадии следствия, потому что такие преступления "трудно констатировать".

А вот процессы по статье 195 Уголовного закона (легализация преступно нажитых средств) пошли как по маслу, именно на основе прецедентной практики. Поэтому в 2019 году количество дел, переданных в суд по этой статье, выросло в 2,3 раза (+46 процессов) в сравнении с 2018 годом, а количество начатых расследований возросло в полтора раза (на 36 единиц). Хотя ревизия установила, что четкого понимания сути подобных преступлений у следователей, прокуроров и судей по-прежнему нет, их информированность "возросла" и будет расти далее за счет разных обучающих мероприятий (пока обмена опытом практически нет).

Госконтроль считает, что росту эффективности следствия помогут всяческие методички, шаблоны и механизмы применения тех или иных находок следствия в новых делах, а также "натаскивание" следственных и прокурорских работников по их применению.

Эксперт по безопасности бизнеса, майор полиции в отставке Михаил Хесин в программе "Подоплека" на радио Baltkom усомнился, что эффективности следствия действительно мешает перегруженность и некомпетентность Уголовной полиции.

"Меня очень удивила озвученная цифра – 800 дел на сотрудника. Чтобы понять происходящее, я поднял отчеты Госполиции за несколько лет, - рассказал он. – 800 дел – это как книги в домашней библиотеке, которые никто не читает одновременно: они просто стоят на полках. Судя по открытой статистике, в 2020 году в стране было зарегистрировано 36 141 преступление, в 2019-м – 36 900, в 2018-м – 40 426, почти столько же годом ранее. Итого около 150 тысяч уголовных дел, тогда как в Уголовной полиции числится 1784 сотрудника. Таким образом, на каждого из них в 2020 году приходится 20 дел. Конечно, не все сотрудники занимаются следствием, однако если реально на номинального сотрудника в год выпадает 20 дел, а, по статистике, накопилось 800, это значит: либо по делам ничего не делается, либо малая часть персонала занята реальным следствием".

Михаил Хесин обращает внимание на то, что преступность в стране неуклонно снижается и с 2014 года упала более чем на 20%. Как же объяснить накопление дел? Недокомплект имеется: опять-таки по статистике, он составляет 19,4%. Но даже при таком недокомплекте накопить такое количество дел в шкафах невозможно.

"Общественность вводят в заблуждение, рассказывая о делах, которые лежат и лежат. При этом количество зарегистрированных преступлений даже по отношению к 2018 году снизилось на 14,4%, а количество подозреваемых – на 18,1% (с более чем 13 тысяч до 10,6 тысячи). Как видим, на каждые три преступления выявляется всего один подозреваемый. А процент раскрываемости преступлений, особенно совершенных в условиях неочевидности (когда подозреваемый и обстоятельства дела неизвестны и их надо выяснить), в статистике просто отсутствует уже лет десять. А это главный показатель работы сыска".

Опережающее снижение числа подозреваемых к числу регистрируемых преступлений означает не только то, что по большинству дел (минимум двум третям) злоумышленников не удается установить. Это говорит о бессилии полиции в раскрытии преступлений, совершенных в группе: ведь в таком деле подозреваемых будет два и более. Соответственно, снижается и преступность в разделе ОПГ: на 22,3 %. Организованных групп в Латвии теперь зафиксировано 333, а в 2017-м было 428.

"Полиции легче вменить преступление одному, чем группе, - констатирует Хесин. – Это плохая тенденция: она означает, что какое-то количество нарушителей закона уходит от ответственности. Тем самым нарушается принцип неотвратимости наказания, который на деле обеспечивает реальное снижение преступности".

При этом профессионалов очень тревожит рост доли тяжких и особо тяжких преступлений до 30%, чего ранее никогда не наблюдалось. На фоне общего снижения преступности это может свидетельствовать о том, что менее тяжкие преступления попросту не регистрируются, ведь тяжкое преступление (убийство, тяжкие телесные повреждения, разбой, грабеж) укрыть от статистики невозможно. Более того: 6 июля 2020 года вступили в силу изменения в Уголовном законе, декриминализировавшие ряд преступлений. От уголовного наказания освобождены лица, ущерб от деяния которых не превышает половины минимальной зарплаты (ст. 58, ч.1), в том числе незначительный ущерб чужому имуществу, нанесенный по неосторожности или при обращении с огнем. Исключена статья 189, по которой можно было привлечь за халатность охранников, если вверенное им имущество своровано или испорчено. От уголовной ответственности освобождены лица, нанесшие другим легкие телесные повреждения (ст. 230 п. 1, 260 и 263), - пострадавшим предложено защищать свои права в гражданском порядке.

Зато к тяжким преступлениям были отнесены легализация преступно нажитых средств и уклонение от уплаты налогов, и за них было запрещено назначать условный срок, если он превышает 3 года (ранее было 5 лет, ст. 55).

Казалось бы, доля тяжких преступлений должна была уменьшиться, а она возросла. Михаил Хесин объясняет это тем, что незначительные правонарушения просто скрывают. Либо население махнуло рукой на способность правоохранителей защитить его права, либо при обращении в дежурную часть заявителя заворачивают, предлагая решать свои проблемы самостоятельно.

"Самый хороший полицейский – тот, кто ничего не делает. Его наказать не за что и упрекнуть не в чем, - считает эксперт. – Зайдите в любой отдел полиции в 16 часов – там никого нет. А почему тогда у этих работников пенсия по выслуге лет? Это не чиновники, эти люди несут службу. Кадров не хватает – но не может денежное содержание офицера полиции в 10 раз отличаться от денежного содержания высших чинов".

Экс-министр внутренних дел, депутат Сейма Янис Адамсонс ("Согласие") видит корень зла в том, что с начала 2000-х годов систему внутренних дел целенаправленно "гнобили", а началось это с подачи премьера Эйнарса Репше и его партии "Новое время". Полицейские не получали социальных льгот, профессионалов выдавливали со службы, а венцом всего стала ликвидация Академии полиции. Таким образом, в стране нет ни одного учебного заведения, которое бы готовило следователей и оперативных работников. Планомерной работы нет, научной работы нет, по отдельным специальностям в системе МВД нет докторов наук.

Депутат Эдвинс Шноре (Национальное объединение) ратует за оптимизацию системы уголовного следствия: мол, если следователи перегружены, надо перепрофилировать на эту работу других сотрудников. Адамсонс считает это предложение - при некомплекте следователей в 30-40% - просто смехотворным. "Должна быть политическая воля бороться с организованной преступностью, а у нас ее просто нет. Так называемая борьба с отмыванием денег привела к тому, что из нашего банковского сектора ушло 11,5 миллиарда евро. Эти деньги ушли в соседние государства, в США, Соединенное Королевство. Можно бороться с любыми преступлениями, но для этого нужна система. А революционного самосознания недостаточно, чтобы эффективно предотвращать преступность. Чтобы с подчиненного требовать, его надо одеть, обуть, накормить, а самое главное – обучить. Почему в Эстонии полицейский получает как минимум 1000 евро? Стимулы разные у них и у нас. В Латвии победу одержала государственная ОПГ или мафиозные структуры, которые радуются, что правоохранительная система работает из рук вон плохо".