РИГА, 10 ноя - Sputnik, Людмила Прибыльская. Виктор Бугай – человек, которому Латвия обязана практически бескровно восстановленной независимостью и который выполнил свой долг перед народом до конца. Его заслуги присвоили себе другие люди – те, кто в острые моменты перемены судеб страны трусливо прятались за чужие спины, но быстро смекнули, как можно поживиться плодами нечаянной свободы. И приватизировали сначала свободу, а потом собственность.
В момент, когда большой Советский Союз начал шататься под ударами внутренних интриг, Виктор Федорович разъяснял своим подчиненным свое видение событий: "Экономический и политический кризис приведет к развалу СССР; не надо обращать внимание на националистические выступления и массовые мероприятия, так как пять минут безвластия в Москве – и Латвия будет свободна от СССР; главное – выполнять свою работу и найти свое место в новой жизни; не допустить вооруженного конфликта в Риге и не перестрелять друг друга".
Правота его слов проявилась сначала при расколе в МВД, когда ведомство начало делиться по национальному признаку, а затем из подчинения поставленного Народным фронтом руководства ведомства вышел Отряд милиции особого назначения (ОМОН), переданный в подчинение МВД Союза ССР, в/ч 3404.
Герои и статисты баррикад
Потом произошли январские события 1991 года: штурм Вильнюсской телебашни, который Виктор Федорович без обиняков называл операцией спецслужб, строительство баррикад в Риге в ответ на жертвы в соседней республике.
"Заграждения в Риге не строились стихийно: в их сооружении была задействована тяжелая техника, грузовики, передвижные краны, которые по разнарядке выделяли руководители предприятий, – рассказывал впоследствии Бугай. – Со складов строительных компаний на улицы города стали вывозить бетонные блоки, металлоконструкции. Так же организованно прибывал на баррикады и народ – преимущественно с разрешения начальства, но добровольно. Питание защитников обеспечивали предприятия общепита, развозившие горячую еду".
Бугай понимал: противоборствующим силам нужен повод для конфликта. Чтобы предотвратить его, он лично ездил по местам скопления левых и правых, убеждал вести себя потише.
"И те и другие играют в героизм, хотя на самом деле являются просто статистами", – горько резюмировал начальник Рижской милиции.
В 1991 году 18 января он встретился с главой Верховного Совета Латвийской Республики А. Горбуновым и предложил: пусть парламент примет решение о "героическом" уходе участников баррикад домой. И чтобы это решение согласовали с Комитетом граждан. "Потому что ситуация была такова: баррикадники ведут себя, как на Празднике песни. А в это время 270 десантников из Пскова уже находятся на базе ПрибВО в Лиелупе. При наличии приказа они за 15 минут избавят город от баррикад. Есть еще и ОМОН, который проводит демонстративную разведку у зданий МВД и прокуратуры ЛССР. Стоило ли в такой ситуации рисковать людьми?.."
Горбунов на словах согласился, но ничего не сделал. Виктор Федорович был уверен: если бы его тогда послушались, жертв у Бастионной горки в Риге не было бы.
Впрочем, и Москва не отдала никакого приказа псковским десантникам. Так что статистам, можно сказать, повезло.
Бугай встречался в эти дни и со своими подчиненными в райотделах милиции, убеждая нести службу по охране общественного порядка и не переходить на сторону ОМОНа.
"Я разъяснил тогда работникам: идет смена социально-экономической формации. И достаточно пяти минут безвластия в Москве, чтобы Прибалтика получила независимость. Сколько бы митингов "против" здесь ни происходило... Многие тогда послушались".
Перестрелка у МВД: награждение непричастных
Бугай вспоминал: никто из награжденных впоследствии "баррикадников" тогда всерьез с личным составом не работал. В основном сплетничали о том, что у Бугая получится. И выжидали, чтобы занять сторону победителя.
А генерал З. Индриков, который на процессе по делу первого секретаря ЦК Компартии Латвии А. П. Рубикса заявил, что "рижский гарнизон милиции не был верен Латвии, поэтому основные объекты доверили охранять милиции из районов", попросту солгал. Ведь в январе 1991 года именно Индриков на совещании у министра внутренних дел А. Вазниса предложил, чтобы милиционеры из рижских райотделов сопровождали смену участников баррикад и "присматривали за их поведением". Тогда же Рижскому УВД под командованием В. Ф. Бугая была поручена охрана всех важных объектов.
Нападение на здание МВД, памятное как стрельба у Бастионной горки, отнюдь не было спонтанным. О нем предупреждал В. Ф. Бугая сам министр Вазнис, отбывая в командировку в Москву. Ответственным по министерству он назначил своего зама З. Индрикова.
"Не имея достаточных сил, средств, вооружения, а главное – чтобы избежать ненужных жертв, я поставил задачу не оказывать вооруженного сопротивления при нападении и провести переговоры с нападающими…" – рассказывал Виктор Федорович.
А когда начался обстрел ОМОНа, проезжавшего на машине мимо здания МВД, рижская милиция приняла удар на себя. Подчиненные Бугая блокировали опасный район города, не пропуская туда зевак и прохожих, отвечали на телефонные звонки горожан. В расстановке сотрудников по периметру четко действовали В. Быков, Г. Карпейчик, П. Волк, А. Григулис, А. Чулков, В. Кипенс, Э. Майшелис, Л. Лиепиньш, В. Анико, В. Трофимов и другие.
Сотрудникам милиции приказывают с оружием прибывать в здание УВД – возле МВД слишком опасно и неясно, как действовать. По приказу явились только рижские милиционеры – ни конвойный полк, ни войсковая часть 54/59, ни дивизион по охране парторганов не захотели рисковать…
По переговорам бойцов ОМОНа, которые слушала и записывала станция, установленная в здании Рижского УВД, становится понятно: омоновцев прижали возле здания МВД, деваться им было некуда, кроме как переходить под прикрытие стен здания. Телефоны в министерстве молчат, попытки Рижского УВД задействовать для работы подразделения МВД остаются без внимания или коллегам откровенно хамят по телефону.
Омоновцы захватили здание МВД за 16 минут. В разгар этой стремительной операции Бугаю позвонил "ответственный за МВД" З. Индриков и стал кричать в трубку, что ОНИ ломают и стреляют в дверь и просил приехать.
Когда ОМОН убеждается, что опасности в МВД больше нет, на пульт дежурной части Рижского УВД поступает сообщение: "Передайте – в городе много боевиков, отлично вооружены". Это к вопросу о "третьей силе", которая так и осталась неизвестной. Именно из ее оружия были убиты телеоператоры Гвидо Звайгзне и Андрис Слапиньш, милиционеры Владимир Гомонович и Сергей Кононенко, школьник Эдийс Риекстиньш.
Магнитофон на пульте УВД зафиксировал тогда разговор, который и спустя 30 лет отлично характеризует случившееся. "Ну что там у вас? По телевизору передают о четырех погибших и девятерых раненых?" – спрашивает один из звонящих, видимо, кто-то из руководства. "Да бардак полнейший! – слышен ответ. – Противно все. Сплошное предательство! Нас предали с обеих сторон… Мы тут все овцы на заклание…" "Думаешь, берут власть?" – спрашивает первый. "Нет. Это пока только воду мутят. Это большая политическая игра… И смотри, какая подготовка хорошая – тут и телевидение, антенны развернули, прямой репортаж…"
Переговоры с ОМОНом об отходе на базу провел все тот же Виктор Федорович Бугай, вместе с православным священником и депутатом Алексеем Зотовым, которого омоновцы знали и пропустили к зданию МВД. Тогда и перепуганного Индрикова освободили из блокированной "Волги", спасли от удара омоновским прикладом.
Видимо, в отместку за тот позор Индриков представил к ордену Трех звезд не своего спасителя, а… "бауских милиционеров, которые якобы защитили здание МВД от "омониешей".
Август 1991-го
Взвод ОМОНа 19 августа приехал на базу так называемых белых беретов – спецназа, созданного и подчиняющего власти независимой ЛР, и разоружил 400 "головорезов" без единого писка. Но МВД и городское управление милиции, в целом нелояльные к ГКЧП, никто не решился разоружать.
Бугай позвонил командующему Прибалтийским военным округом Ф. Кузьмину и предупредил: если военных не отведут от здания вверенного ему управления, он отдаст приказ о неподчинении своим сотрудникам, и состояние рижских улиц перестанут контролировать.
Примечательно, что бетонные заграждения на улицы Риги в августе никто не повез, а 150 омоновцев держали в страхе новоявленный политический бомонд, который лихорадочно готовился "к работе в подполье".
"Не было никакого героизма. Все ждали, что произойдет в Москве. Баррикады строились там. Революция, за которую сейчас "герои" награждают друг друга в Латвии, пришла из Москвы", – был уверен полковник Бугай.
Когда 22-23 августа судьба ОМОНа обсуждалась на совещании с участием московских генералов, Виктор Федорович предложил отправить их в Тюмень, где работал его товарищ по Милицейской академии. Так оно и произошло.
Сожалел ли Бугай о своих поступках переломного 1990–1991 года? Нет. Ему только грустно было наблюдать, как нечистые на руку люди и откровенные негодяи получают все больше власти в стране, которую он всю жизнь защищал как раз от хапуг и негодяев.
Ведь, по сути, полковник Бугай до конца дней был верен данной один раз в жизни присяге: быть преданным своему народу и Родине, "быть честным, мужественным, дисциплинированным, бдительным работником, образцово нести службу, строго соблюдать социалистическую законность, хранить государственную и служебную тайну".
"У него болела душа за Латвию", – очень точно сказала об ушедшем журналист и политический деятель Гунта Лидака.
