Когда я говорю, что в Латвии осуществляется государственная политика русофобии, многие недоверчиво морщатся. Считают, что это пропагандистское преувеличение. И ладно бы так считали только россияне, которые вообще плохо понимают, что такое национализм, возведенный в ранг государственной доктрины. Многие местные русские тоже думают, что имеют место отдельные эксцессы, продиктованные сиюминутными интересами той или иной партии, а так, чтобы целенаправленная политика… нет, ну что вы.
"Это — политика"
В фильме "Список Шиндлера" есть такой эпизод. На вечеринке, в присутствии немцев, любвеобильный Оскар Шиндлер целует еврейскую узницу. На него доносят, он оказывается в тюремной камере. Влиятельные немецкие друзья выручают Шиндлера. И один из них укоризненно говорит ему: "Оскар, поймите, это не старый добрый антисемитизм, это — политика".
Возвращаясь в наши дни: то, что происходит в Латвии, — это не мелкая бытовая неприязнь к русским (в повседневной жизни она вообще слабо ощущается), а государственная политика. Цель которой — ликвидировать русское сообщество Латвии как таковое. Русским предлагается на выбор два варианта — либо согласиться на латышизацию детей, либо покинуть страну.
Государственная русофобия реализуется через законотворчество: поправки к закону об образовании, запрет советских символов, приравнивание сотрудничества с Россией к антигосударственной деятельности ("шпионаж-лайт"), проект по демонтажу памятника Освободителям и еще сотни решений помельче, на каждом из которых даже нет возможности фиксировать внимание. Ну и, конечно, венец всего этого законотворчества — преамбула к Конституции, по сути, легализовавшая принцип "Латвия для латышей".
В связи с этим возникают три вопроса. На них следует честно ответить, чтобы не плавать в иллюзиях, а видеть жизнь такой, какая она есть на самом деле.
Реакция или стратегия?
Вопрос первый. Является государственная русофобия сиюминутной ответной реакцией на политику России, или мы имеем дело с устойчивой стратегией, на которую те или иные шаги российского руководства существенного влияния не оказывают?
Правильный ответ: мы имеем дело со стратегией. Политика латвийского государства в отношении русского меньшинства принципиально не менялась ни при одном из поворотов российской внешней политики. Она была одной и той же при Ельцине, Примакове, "раннем" Путине (до мюнхенской речи 2007 года), при нем же "позднем", до возвращения Россией Крыма и после.
Менялась лишь риторика — в зависимости от конъюнктуры. Например, в "до-крымский" период главным аргументом в пользу антирусской политики была несчастная судьба латышской нации, которой якобы грозит исчезновение, если число русских в Латвии не убавится. В "пост-крымский" период ту же самую политику стало выгоднее объяснять интересами национальной безопасности, "российской угрозой". Информационное сопровождение меняется, но стратегия остается прежней.
Всенародная поддержка
Вопрос второй. Является ли государственная русофобия сугубо верхушечным, "элитарным" проектом или она опирается на массовую и стабильную поддержку латышской нации?
Правильный ответ: опирается на поддержку большинства латышской нации. Предполагаю, что такой ответ многим не понравится. Людям хочется жить в состоянии хотя бы относительного эмоционального комфорта. Хочется верить, что все зло исходит от кучки зажравшихся негодяев в правительстве, а простые латыши тут не причем.
Между тем, результаты выборов во все органы власти, референдума за русский язык в качестве второго государственного, регулярные социологические опросы со всей ясностью доказывают: подавляющее большинство латышского народа антирусскую политику властей поддерживают. Исключения есть, но их мало, они распылены и политической силы из себя не представляют.
Тот факт, что на бытовом уровне отношения между русскими и латышами достаточно спокойные, с политической точки зрения не значит ровным счетом ничего. (См. выше цитату из "Списка Шиндлера").
Роль "обкома"
Вопрос третий. Является ли государственная русофобия самостоятельной политикой Латвии или она инспирируется из-за рубежа?
Правильный ответ: антирусская политика реализуется по собственной воле латвийских властей, но при поощрении западных государств и, прежде всего, США. Американцам нет дела до русских школ и памятника Освободителям, но им важно, чтобы к власти в Латвии не пришло пророссийское правительство. Поддержка с их стороны латышского национализма — гарантия, что этого не произойдет.
Такой ответ тоже может многим не понравиться — по той же причине, что и предыдущий. Русским людям хочется верить, что соседи-латыши голосуют за антирусские законы не по своей воле, а из-под американской палки. Палка, конечно, присутствует, но задача того, кто ее держит, — не допустить выхода страны из американской сферы влияния. А в благодарность за верность — делайте со своими русскими, что хотите.
Только хардкор
Такова реальная ситуация. Ее нельзя изменить с помощью моральных увещеваний и рациональных доводов. Чтобы повлиять на массовое сознание, надо иметь в своем распоряжении как минимум несколько телеканалов и радиостанций, ежедневно вещающих на латышском языке, десятки интернет-порталов, пару книгоиздательств, административные рычаги влияния на школу, и прочие нереальные вещи.
Единственный путь, который ничего не гарантирует, но, по крайней мере, дает шанс, — это ужесточение нашего сопротивления государственной русофобии. "Побеждает наименее толерантный" (формулировка американского экономиста Талеба). Только если власть уткнется в непробиваемую стену, расшибет об нее лоб, до нее, наконец, дойдет, что "латышская Латвия" — она же "Латвия без русских" — это недостижимая утопия, от которой следует отказаться. Только в этом случае в латышской политической среде могут появиться лидеры, которые скажут своему избирателю: хватит воевать, пора договариваться.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
