В Латвии появился новый президент. Но нет, выбирал его не народ. Не жители этой маленькой, но гордой страны. Все решили в Сейме, местном парламенте, то бишь. Так уж у них там устроено. Мол, люди выбрали депутатов, депутаты выбрали президента, пишет автор радио Sputnik Сергей Ильин. И дело в шляпе. Не удивительно (хотя более чем странно), что подавляющее большинство избирателей имели крайне смутное представление о политических программах кандидатов и в целом их взглядах на жизнь и страну. Что-то такое люди слышали, а что именно – Бог весть. Слышу звон, да не знаю, где он. Претендентов на пост главы государства было трое: юрист Эгилс Левитс, омбудсмен Юрис Янсонс и депутат Дидзис Шмитс.
Но победитель, счастливчик, был известен заранее. Это господин Левитс – кандидат от правящей коалиции.
Своеобразная демократия, не правда ли? С национальным, так сказать, колоритом. Очень точно происходящее характеризует заголовок одного из местных СМИ: "Демократия требует фарса: как в Латвии делают вид, что выбирают президента". Тут и добавить нечего.
Хотя нет, новый президент требует небольшого отдельного рассказа. Патентованный и даже потомственный антисоветчик, испытывающий крайне неприязненные чувства к России. Так уж повелось: второе часто проистекает из первого. Последовательный сторонник концепции "латышской Латвии", которая его усилиями была отображена в Конституции. Чем-то попахивает из середины XX века. И не сказать, что сильно приятно. Но что уж есть, то есть. С тем латвийцам, пардон, латышам и жить. В одном из интервью герой нашего повествования признался: отец его с детства учил, что "СССР – тюрьма". Каждый вечер у них был ритуал: после ужина слушать "Голос Америки", Би-би-си и Deutsche Welle. А потом в узком семейном кругу обсуждать советскую "оккупацию". Правда, в школе, как признается сам нынешний политик, ничего такого крамольного продвинутый "тюремный" мальчик не говорил. Ну, так, на всякий случай. Осторожность, знаете ли. Наверное, и знамя с Лениным целовал, когда момент требовал. И присягал на верность пионерии с комсомолом. Хотя в душе, конечно, оставался чистым-пречистым европейцем в самом возвышенном, западном понимании этого слова.