Вот уже несколько недель как меня вместе со страной лихорадит информация от вскрытых мешков КГБ. Начиналось, как в учебнике психологии, с отрицания, затем прошли стадии гнева, торговли, депрессии... Как будто не фамилии стукачей узнал, а о своей смертельной болезни.
Смешно? Возможно, если вы смотрите со стороны и смешно. А мне все еще как-то не по себе. У меня оказалось 20 знакомых и бывших коллег в этих списках. Как жить, осознав, что живешь в кругу доносчиков?
Уж извините, фамилий здесь не будет. Их уже было предостаточно за эти дни. Лишний раз купать людей в грязи не хочу, поскольку до сих пор неясно, кто оказался в этих списках случайно, а кто реально стучал на друзей и знакомых. Не в конкретных фамилиях дело, а исключительно в их числе, в том, что, пожалуй, каждый в этих списках мог найти десяток человек из своего окружения, и теперь, спустя годы и десятилетия, вспоминать, о чем же говорил с этими людьми, и не оказало ли это влияния на карьеру?
Отрицание
Когда стало известно, что мешки, наконец, вскрыты, я испытал облегчение. Столько раз этими мешками пытались отвлечь от каких-то важных тем! Теперь каждый раз, когда будут поднимать цены на ЖКХ или принимать какие то очередные непопулярные законы, этой надоевшей "отвлекалочки" под названием "мешки ЧК" больше не будет!
Поначалу я полностью отрицал интерес к этим фамилиям. И, в принципе, имел для этого вполне рациональные основания: ходили настойчивые слухи, что, когда мешки передавали Латвии, Москва основательно почистила эти списки, убрав из них фамилии наиболее важных агентов, чтобы те могли продолжать свою работу по информированию органов. Те же слухи утверждали и то, что мешки почистили и в Риге, убрав имена тех, кто продолжил стучать, но уже новой власти.
Так что от вскрытия этих архивов тридцатилетней давности толку немного. Вот если бы знать имена сегодняшних иуд!
Гнев
Однако, списки оказались небезынтересны. Знакомых в них нашлось так много, и оправдания открывшихся звучали так нелепо, что информация к размышлению все же появилась. Пожалуй, именно так онкологический больной понимает, что все его недомогания не случайны и сами собой не пройдут.
Во-первых, в списках обнаружились сотни публичных людей. И дважды премьер-министр страны, и троица рижских певцов перестройки, и многие десятки самых разных представителей культуры. Режиссеры, композиторы, художники ... В общем, чуть ли не вся "соль земли".
Во-вторых, не отставали священники всех конфессий и самого высокого сана.
В-третьих, засветились политики, в том числе и те, что пели о борьбе с режимом – от прорусских до латышских шовинистов, от либералов до консерваторов. Впрочем, все эти публичные и чужие люди вызывали разве что удивление - как они остались в списках после двух чисток?
Самый сильный мой гнев вызвали фамилии коллег-журналистов, из тех, с кем приходилось быть вместе в одном коллективе или пересекаться по работе.
Наибольшее доверие вызвали те, кто свое нахождение в картотеке агентов оспорил через суд, и давно, не дожидаясь вскрытия мешков. (Решению суда доверия нет, но тут дело в другом – чистые не боятся запятнаться и точки над i расставляют сразу же). Те, кто признался и покаялся (с обязательными оговорками, что мол никого не сдавал), вызвали жалость. Вера запоздалым заверениям уже конечно не та, но все же, хоть какая-то.
Но нашлись и те, кто после публикации их фамилий промолчал, и они вызвали как наибольший гнев, так и самые ярые подозрения.
Вспомнилось, как один блестящий публицист еще в советское время лихо рассказывал антисоветские анекдоты. Сейчас его нет в живых. А был бы жив, вполне вероятно, рассказывал бы о "своей непримиримой борьбе с режимом".
Другой агент несколько лет назад попался на воровстве, и теперь оправдания его даже слушать не хочется. Вспоминается, как он все время просил денег в долг и никак не мог отдать. Характерный, кстати, признак сексота.
Третий буквально месяц назад сделал интервью с бывшим офицером латвийских спецслужб про "мешки КГБ", красиво рассуждая о том, почему их не надо вскрывать, а их содержимому не надо верить. Но ни в этом тексте, ни после не написал о том, как в этих мешках оказалась его собственная фамилия.
Четвертый пообещал до Нового Года описать свою авантюрную историю попадания в агенты, даже с перестрелкой, но пока ничего не написал.
Щемящую жалость вызывали те, кто после вскрытия мешков, устраивали каминг-аут с объяснениями, как их фамилии оказались в списках. У каждого была своя логичная причина: одни попали в списки случайно, и вообще об этом ничего не знали, другие "разрушали систему изнутри", вероятно, доносами на конкурентов, третьих заставили, но они старались не говорить ничего важного. По отдельности объяснения звучали логично, но все вместе создавали ощущение лжи.
Торговля
Следующая стадия принятия смертельной болезни - попытка "договориться" с врачами, или, что еще безумнее, с болезнью. Что-то похожее происходит сейчас и в нашем обществе, обсуждающем "мешки ЧК". Выглядит это смешно, мерзко и беспомощно.
В конечном итоге, все остается на своих местах. Условно "своим" мы верим, даже если их объяснения нелепы. "Чужим" не прощаем и тени подозрения. Совесть требует осудить стукачей. Жалость – "понять и простить" оказавшихся в списках случайно. Разум – требует жестких доказательств вины, а их-то и нет.
Сами по себе карточки не являются приговором. Решение суда о невиновности тоже ничего не доказывает: в 90% случаев обратившиеся в суд с требованием доказать невиновность добиваются своего. И что в итоге? То же, что и раньше. Тем, кому верили – продолжаем верить. Тех, кого подозревали раньше – подозреваем вдвойне.
Депрессия
Некоторые уже впали в депрессию и не верят никому. Знакомых в списках могли увидеть очень многие. Мне искренне жаль тех, кто увидел в картотеках своих родственников. Уж если фамилии коллег и друзей вызывают такие острые чувства, представляю какой кошмар, найти в списках близкого человека … или себя.
Вот к примеру, когда Sputnik Латвия еще только запускался, меня вызвали свидетелем в Полицию Безопасности. Подробно расспрашивали о работе, пытались вызнать коммерческие секреты. Спрашивали, не соглашусь ли я с ними работать? Тогда я ответил, что как гражданин никогда не скрывал ничего ни от полиции, ни от спецслужб. Другое дело, что как человек пишущий, обо всем, что мне становится известно, сообщаю всему обществу. Нет у меня таких секретов, которые я не могу доверить читателям, а только спецслужбам. Сообщать о политических делах до публикации считаю неэтичным, после обнародования могу ответить на все вопросы любому гражданину. Если же сталкиваюсь по роду занятий с криминальным делом – безусловно, могу делиться оперативной информацией с полицией и до публикации. Если бы меня вызвали снова, я бы снова повторил эти слова, потому, что считаю такую позицию абсолютно этически оправданной.
О том, как именно отвечал ПБ, я рассказал во многих интервью латвийским и российским журналистам. Но где гарантия, что мою фамилию не занесли в список осведомителей? И что лет через 30 она не испортит репутацию моим детям? Пожалуй, такой гарантии нет даже у многократного политического сидельца Линдермана.
Принятие
Сам по себе этап принятия смертельной болезни ничего не гарантирует. Одни после него умирают. Другие - умирают, до него даже не добравшись. Третьи – выздоравливают. А четвертые повторяют все стадии заново.
Я уверен в том, что принятие нашим обществом болезни под названием "мешки КГБ" заключается в понимании самой структуры сбора доносов. Среди карточек агентов КГБ – три четверти латышей. Как говорится "Сталин, конечно, тиран, но кто написал сотни тысяч доносов?" Это самый тяжелый урок для латышской части общества. У них, должно быть, от вскрытых предателей в глазах рябит.
Рискну предположить, что среди карточек агентов новых спецслужб преобладают нынешние нацмены, то бишь русскоязычные. От этой национальной группы власть ждет неприятностей, логично, что сюда внедряются и агенты. И это уже наша, русская боль.
Денег у латвийских спецслужб меньше чем у КГБ, агентов тоже должно быть меньше. Но, с другой стороны, в 1937 году хватало и одного доноса.
Мне кажется, что самый разумный способ уберечься от провокаторов - это следовать банальной этике. Не спешить злословить ни про власть, ни про коллег - в конце концов, это вопрос не только безопасности от провокаторов, но и нравственной чистоты. Сторониться тайн – спецслужбы любят секретность (хотя число журналистов среди агентов КГБ явно показывает что и репутация болтуна не панацея). Жить в согласии со своей совестью.
Бывают медицинские ситуации, когда больному приходится пройти через грязь и боль: так, в конце концов, и роды проходят. И остается только надеяться, что вскрытие "мешков ЧК" приведет к рождению нравственно нового общества.
Напоследок хотелось предостеречь тех, кто уж слишком рьяно обвиняет "агентов КГБ". В мае ожидается продолжение сериала со вскрытием "мешков ЧК". И кто окажется в новых списках – неизвестно.
