Откуда взялся миф о нации предателей: о чем писали латышские СМИ

Поэтесса считает, что миф о латышских интеллигентах-стукачах выдумали сами чекисты.

Народу надо быть деревом с глубокими корнями

Так сказал в интервью газете Latvijas Avīze лидер Национального объединения Райвис Дзинтарс.

Корреспондент спросил молодого политика, что было бы, если бы тому пришлось родиться на лет 30 раньше, и его личность сформировалась бы в советские времена? Стал бы он диссидентом, как Гунарс Астра, или комсомольским активистом, как Андрис Америкс?

Дзинтарс рассказывает, что то время он прожил, как маленький мальчик, однако оно произвело на него сильное впечатление. Так, он вспоминает, как ему с тетушкой часами приходилось стоять в очереди за продуктами, которые в любой момент могли закончиться. А иной раз очередь вынуждена была пропускать вперед какого-нибудь коммуниста, который размахивал своей карточкой. Конечно, в возрасте шести лет он не был никаким политологом, признает собеседник издания, однако понимал, что латыши не были хозяевами на своей земле, а "наш язык назывался "собачьим языком". Поэтому влияние Атмоды было еще сильнее, и политик счастлив, что ему пришлось пережить эти времена. Сегодня он много работает с молодежью и видит, что ей трудно понять, чем была Атмода, январские баррикады, какой большой ценностью является свобода.

В мире происходит все большая глобализация с ее нивелированием различий, так как люди везде живут по одинаковым моделям. Не получится шли так, что Латвия и латышский язык лет через сто прекратят свое существование? Не потому, что их кто-то оккупирует, а потому, что различия между государствами и народами исчезнут?

Дзинтарс признает, что еще пять лет назад и его терзали такие сомнения. Но сейчас он видит, что именно в условиях глобализации растет спрос на национальные ценности, на познание своей идентичности. Более того, развиваются технологии. Сейчас политик живет в Сигулде и ездит на работу в Ригу. Но может быть через несколько лет человек сможет днем работать в Ирландии и Норвегии, а вечером возвращаться к себе домой, в Латвию, — мечтает Райвис. И латышам важно самим ответить на вопрос, каким они хотят видеть будущее. Хотим ли мы жить в мире, где все народы одинаковы и нет возможности познакомится с другой культурой и стилем жизни?

В публичном пространстве нередко звучат мнения о том, что латыши — очень депрессивный народ, так как здесь все плохо, зарплаты и пенсии низкие, политики — воры и т.п.

С этим утверждением Райвис Дзинтарс не вполне согласен. Да, у Латвии действительно много вызовов, много еще надо сделать, чтобы улучшить жизнь людей. Но нельзя концентрироваться только на негативном. Если источник наших новостей — комментарии на портале "Делфи", то остается только застрелиться, так как кажется, что наше государство уже ничто не спасет.

Не избежал партийный босс и щекотливых вопросов. Ведь Нацобъединение позиционирует себя как блюстителя семейных ценностей и борца за улучшение демографии. В то же время одно из первых лиц партии Имантс Парадниекс живет жизнью двоеженца, министр юстиции Дзинтарс Расначс женится четвертый раз, а недавно стало известно, что разводится депутат Янис Домбрава. Разве это не снижает доверие к партии сот стороны избирателей?

Доверие избирателей надо заслужить своими делами, мудро отвечает лидер партии. "Я не семейный консультант, и выглядело бы очень высокомерно, если бы я поучал своих коллег, как им строить свою семейную жизнь, — говорит Дзинтарс. — Я был посаженным отцом на свадьбе Домбравы и, конечно, надеялся, что у его семьи будет долгий век, однако в жизни происходит по-разному. Не моя задача быть судьей, который оценивает, насколько нравственна частная жизнь членов партии. Никто из нас не святой, а латышей слишком мало, чтобы мы кого-то забрасывали камнями по этим причинам".

Политики наплевали на баррикады

Как метко заметила публицист Элита Вейдемане в газете Neatkarīga Rīta Avīze, плотность рядов политиков, присутствующих на том или ином мероприятии, свидетельствуют о степени выгоды и политических дивидендах, которую они надеются получить от участия в нем. Особенно в год выборов. Увы, мероприятия в память баррикадных дней в этом году были обижены вниманием политиков.

Насколько выгодно было время баррикад? 20 января минуло 27 лет со дня кровавых событий в Риге, на Бастейкалнсе, у здания тогдашнего МВД. В тот день был убит кинооператор Андрис Слапиньш, смертельно ранен его коллега Гвидо Звайгзне, погибли милиционеры, которые защищали здание министерства. Баррикадные дни были одними из самых героических в новейшей истории Латвии, пишет Вейдемане.

Однако на Домской площади собралась лишь небольшая группа седовласых. Они грустно смотрели на разведенный костер. Были парни из Яунсардзе, исключение из общего моря нигилизма. Впрочем, скорее всего они пришли на площадь, подчиняясь военной дисциплине, отметим мы про себя. Был президент Вейонис, который сказал, что за 27 лет мы построили другие баррикады — предвзятость, неверие, пассивность и эгоизм. Они мешают нам развиваться, не позволяя двигаться вперед.

Автор соглашается с главой государства. Но только кто виноват в появлении этих баррикад? Не те же старики, разочаровавшиеся не в идее свободы, но в отношении власти к своему народу. Не подростки, которые все еще верят сказкам с хорошим концом. Этот день памяти мог бы стать одной из важнейших страниц истории Латвии, но превратился в официальную дату с официальным возложением цветов и бессердечными речами.

Что от с этого получат политики? День памяти баррикад им не нужен. Он не нужен и народу, уставшему от их обещаний и лжи. С этого дня нечего взять, на нем невозможно покрасоваться. Политики — люди с тонким чутьем, пишет Вейдемане, приводя примеры того, как они делают себе рекламу в год выборов. Ринголдс Балодис недавно гордо хлопнул дверью партии Ингуны Судрабы "От сердца — Латвии", заявив при этом, что причина — "глубокая неудовлетворенность работой парламентской комиссии по расследованию дела олигархов", которую возглавляет Судраба.

Повод красивый, хотя на самом деле причина иная: низкий рейтинг партии, который, скорее всего, не позволит ей преодолеть пятипроцентный барьер. А в Сейм хочется. Такой шаг более эффективен, чем участие в каких-то днях памяти.

Также намного эффективнее, чем стоять у костров, снять безумный видеоролик, в котором свежеиспеченные консерваторы, вытаращив глаза, кричат о засилии олигархов. Кто-то попадет и на такой крючок.

Еще более прямой путь к части электората — подать в Сейм "закон о гражданском браке", как сделал председатель правления партии "Латвийское развитие" Юрис Пуце. У однополых семей нет никакого механизма госзащиты, утверждает Пуце, хотя такого понятия в Конституции Латвии нет. Однако участники прайда, которые на протяжении 100 дней будут отмечать столетие Латвии, в день выборов вспомнят своего защитника — пару сотен голосов он получит прямо из воздуха, — негодует публицист.

Завершая свою колонку она пишет, что не надо использовать святые для Латвии дни формально для государственных мероприятий. Большинству это не надо. А то будет как с костром на Домской площади, который в 18 часов потушили пожарные — повспоминали и будет.

Народ предателей?— Сказки КГБ!

Поэтесса Мара Залите в журнале SestDiena выдвигает свою версию о "мешках ЧК". Она уверена, что существовала целая программа по дискредитации и изоляции интеллигенции и лидеров мнений оккупированного государства. Дескать, в 1990 году был список с 4000 представителей интеллигенции.

Несмотря на это, моральные авторитеты латышского народа не могут быть поставлены под сомнение. Нельзя умалять Зиедониса или Петерса до ярлыка "Осведомитель ЧК". Или они не были десятки лет впереди всех нас, как выдающиеся личности, как моральные авторитеты? Забыли, как много они дали самосознанию латышского народа своими стихами, песнями, всей своей деятельностью?

"Думать, что Паулса или Зиедониса заставляли стучать после заграничных поездок, наивно. Во–первых, они были слишком крупного масштаба, во–вторых, с ними вместе ездили люди ЧК, надзиратели… Со мной в канадской поездке был Янис Целминьш из Комитета по культурным связям. Илга Крейтусе недавно по телевидению сказала, что надо бы только посмотреть, кто в те времена ездил по заграницам, — и список готов. Нет, так не было. Не знаю ни одного, кто ездил бы сам по себе. Ездили либо группами, либо вместе с каким–то надзирателем. Ездили эстрадные ансамбли, театральные постановки, танцоры и певцы. У меня была тяга расширить свои духовные границы".

"У меня был разговор с чекистом в середине 80–х годов, когда я ему сказала, что ЧК сделала моей семье, и как он может помыслить, что я… Он сказал: Мара, нынешняя ЧК — нечто совсем другое. Он считал, что ЧК борется с преступностью, заботится о безопасности граждан… И: "Мара, почему бы мы не могли когда–нибудь поговорить о писателях, о писателях изгнания, которых вы знаете?" Я ответила ему, что никогда в жизни в силу моральных соображений этого не сделаю".

Мара Залите даже отказалась включить в свой сборник 1977 года хоть одно стихотворение о Ленине или Октябрьской революции. А когда ее стих "Латвии" вышел с эпитетом "Советской" в газете Dzimtenes Balss, то у поэтессы было желание "скупить все газеты, чтобы такой позор никто не заметил".

Она категорически не согласна с мнением, что латыши не сопротивлялись оккупационной власти. По ее наблюдениям, последние "лесные братья" вышли из леса только в конце 50-х. А в церкви в Дубулты один человек (!) прятался аж до начала Атмоды. Французы гордятся своим движением сопротивления против немцев. У латышей по-другому. Работая над пьесой о Вилисе Лацисе Залите читала документы, которые доказывают, что борцам идеологического фронта того времени было дано задание посеять и возделывать в латышах мысль о том, что латыши не сопротивлялись, что латыши сами предавали один другого, доносили друг на дружку, составляли списки и т.д. Почти что сами себя оккупировали.

"Неправда, что списки высылаемых в 1949 году составляли сами латыши и один другого предавал, — продолжает Залите. — Может быть, такие случаи были, но не массово. Когда Karogs издавал книгу Мелании Ванаги, директор Цесисского музея мне сказала, что архивам также нельзя верить, ибо тогда все устраивали так, чтобы латыши были виноваты во всем", — рассказала поэтесса.

Если заболею раком, уеду в другую страну

Так заявила специалист по медицинскому праву Солсита Олсена на телеканале RīgaTV 24, пишет Jauns.lv. По ее словам, также готовы поступить ее родственники и друзья.

"Также как мои близкие друзья и знакомые, если мне в Латвии пришлось бы заболеть раком, я быстро оценила бы возможность эмигрировать", — сказала юрист, комментируя состояние медицины в стране.

По ее наблюдениям, уже сейчас люди покидают страну именно в случае болезни.

"У нас уже сегодня есть пациенты, которые декларируются в Эстонии, — рассказывает она. — Чтобы, пока он работает и зарабатывает, человек мог жить в стране, которая может обеспечить ему главное, что ему необходимо".

Она также указала на то, что государство теряет миллиарды из-за неэффективной системы здравоохранения. Ведь в Латвии средний возраст начала болезней — 51,8 года. В Европе — больше 60. То есть Латвия теряет порядка десяти лет.