Будь я политиком, я бы спешно начал агитировать за выход Латвии из ЕС. Изучил результаты исследования агентства SKDS – и немедленно ринулся устраивать референдум о "Лэкзите". И было бы мне счастье, всенародная популярность и премьерское кресло.
Согласно регулярному опросу агентства, четыре пятых жителей Латвии настроены против гастарбайтеров. Причем половина наших соотечественников считает неприемлемым сам принцип подъема экономики страны при помощи иностранцев. Доля же тех, для кого импорт рабочей силы в Латвию "очень желателен", составила жалкие 2%.
У нас же неприятие евросоюзовского принципа свободного перемещения рабочей силы столь дружное, что впору удирать не только из ЕС, но из ООН. И строить не просто "стены Трампа" на границах, но еще и защитный купол над всей страной — чтобы орды чужаков, охочих до латвийских зарплат и социальных благ, не десантировались к нам на парашютах.
Это даже не ирония ситуации, это – гомерический юмор. Единым фронтом против гастарбайтеров встает не наводненное гастарбайтерами государство, а страна, население которой почти без остатка делится на тех, кто уже уехал на заработки, и тех, кто об этом мечтает.
Ежегодно из нашей страны уезжает примерно двадцать тысяч человек — целый приличный по местным меркам город, вроде Екабпилса. Будь Латвия побольше, западные Ле Пены всех полов, поколений и национальностей пугали бы избирателей не польским водопроводчиком Петром, а латышом Петерисом.
Иммигрантов традиционно не любят там, где их много (в тех же Британии и Франции). Но кто видел этих иммигрантов у нас? Автор видео про "Пакистанский кебаб", существующий исключительно по недосмотру Центра госязыка?
Боязнь гастарбайтеров — симптом не столько латвийской ксенофобии, сколько латвийской экономической дистрофии. Чужих боятся не только там, где работы много, а зарплаты высокие, но и там, где, наоборот, работы мало, а платят копейки.
В первом случае конкуренцию на рынке труда создает избыточное предложение рабочих рук, во втором — недостаток рабочих мест. Англичанину в Великобритании трудно устроиться на хорошую зарплату (по крайней мере, он сам жалуется, что трудно) из-за экономического процветания, привлекающего к нему на остров конкурентов с Востока.
Кстати, безработица в Латвии, по статистике, вовсе не катастрофическая. Eurostat утверждает, что на конец 2016-го она составляла 9,6% и не сильно превышала средний уровень ЕС (8,3%). Понятно, отчего так: хотя квелая латвийская экономика рабочих мест создает мало, избыток работников гигантским пылесосом вытягивает отсюда Запад.
Час работы в Латвии оплачивается в пятеро ниже, чем в Швеции, и вшестеро — чем в Дании, подобный дисбаланс между западом и востоком Евросоюза при единстве рынка труда и создает в этом пылесосе тягу. Оттого главная наша проблема — не отсутствие рабочих рук, а отсутствие квалифицированных специалистов. Нужду в них испытывает больше половины латвийских работодателей — 60%, это один из самых высоких показателей в ЕС.
Разрыв в уровне благосостояния, зарплат, социальных гарантий между нами и Западом таков, что преодолеть его при жизни нынешних поколений не получится даже при самом удачном (из сколько-нибудь реалистичных) раскладе. Так что большинство из уехавших не вернется никогда.
А если в Латвии резко вырастет спрос на рабочую силу (о чем пока можно только грезить), вся надежда будет… ну да, на них — на тех, кого мы так дружно боимся, кого так не хотим здесь видеть. На гастарбайтеров.
Только никаких черных бород, хиджабов и поясов шахида у них, скорее всего, не будет. А будут на них, например, вышиванки.
Поляки, как и мы, массово едут на богатый Запад, но польская экономика развивается так, как латвийской пока и не снилось. В итоге треть польских фирм, по данным консалтинговой компании Work Service, испытывают кадровый голод. И 40% "голодающих" планируют утолять его за счет украинцев. За теми дело не станет, ведь даже в не жирующей Польше зарплаты впятеро выше, чем на Украине. Только в прошлом году разрешения на работу получили почти полтора миллиона украинцев.
И тут же, по неумолимым законам экономики, стало происходить то, чего боимся мы у себя в Латвии. Приток дешевой рабочей силы с берегов Днепра замедлил рост зарплат на берегах Вислы. Что может способствовать притоку инвестиций (дешевизна производства!), но грозит обернуться ускорением бегства поляков с родины на Запад. А значит, увеличением притока в Польшу все тех же украинцев.
Что до здешних ревнителей этнического и языкового единства, то им в кои-то веки хочется даже посочувствовать. Через четверть века независимости, на четырнадцатом году членства в ЕС оказывается, что последняя надежда Латвии — на массовый приток граждан бывших братских советских республик.
Но ведь и в противоположном, то есть худшем (в экономическом плане) случае — никакое национальное единство Латвии не светит. Потому что экономическая депрессия все равно ускорит бегство латышей на Запад. С последующим замещением их — по законам природы, не терпящей пустоты, — какими-нибудь еще более бедными пришельцами.
От иностранцев Латвии все равно никуда не деться. Так пусть уж они приезжают на здешние стройки капитализма, чем на безлюдные развалины.
