Я стал путешествовать по Сибири с начала нового тысячелетия: Тува, Хакасия, Красноярский край и Забайкальский, Иркутская область и Бурятия. Сказочные места, где оживают легенды. И с каждым годом видел, как европейцы все уверенней открывают для себя Восточную Сибирь, в которой легко потеряются их франции, германии, швеции, норвегии и прочие испании с италиями – даже и не заметишь. Сибирский размах!
Игры со временем в поезде дальнего следования
Проклеенная карта Восточной Сибири лежит у меня на столе в плацкартном вагоне поезда, который уже пятый час (!) идет вдоль Байкала. На карте ручкой я каждый год отмечал места, где побывал ранее, а в тетрадке записывал, куда теперь планирую попасть: Нижнеудинск; горная Тофалария; таежный Жигаловский район, где протекает Лена; и Качугский, где меня уже ждали эвенки; горы за станцией Орленок, скалы близ бухты Песчаная на Байкале – и это еще не все…
Байкал кажется бесконечным, и время спотыкается о его берега – скалистые и высокие, на которые, словно волной, поднялись березы и кедры – да так там и замерли. За окном – свое время, но и в поезде оно у всех разное.
Поезд едет по московскому времени, его же показывают часы на станциях, но при этом все там живут по местному. На электронных часах где-то в Прибое, Ореховой Пади или Боярской моргает 03.00, а кругом уже жизнь кипит: в Иркутской области разница в пять часов с Москвой.
Во время коротких остановок к вагонам подбегают продавцы ягод – назло полиции, которая запрещает такой "малый бизнес": ведро клубники – 500 рублей, пакет вареной картошки – 100, копченая рыбка — 50. Крошечные станции словно просыпаются, когда там останавливаются поезда.
Напротив меня сидят девушки из Голландии — Аннека и Грит. Они уже второй месяц путешествуют – от Дальнего Востока. У Аннеки тоже была своя карта – тоже изрядно помятая, а еще – пачка билетов на поезд с разных станций.
— Мы сели в поезд во Владивостоке (до него из Амстердама летели) в конце мая. Доезжаем до станции по намеченному маршруту – и выходим, а потом на ней же садимся в поезд, но — недели через две. Только что были в Улан-Удэ – Бурятию для себя приоткрыли, — говорит Аннека.
Они вышли в Иркутске, и место Грит занял немец Дитрич: он затащил в вагон велосипед и каким-то чудом затолкал его на третью полку. Дитрич решил проехать по Сибири на велосипеде. На днях он вернулся из поселка Хужир на Ольхоне (от Иркутска до него почти 300 километров в один конец).
"Омуля наелся на десять лет вперед! Люди меня везде принимали. Сибирь люблю! Уже в пятый раз сюда приезжаю", — сказал мне Дитрич.
Он, как и я, давно устал от Европы. И раз в год обязательно приезжает продышаться – в Сибирь, где человеческие отношения совсем другие, а природа такая, что никакой Европе, задыхающейся в городах, и не снилось. И время здесь совсем другое.
Вертолет в угаре
Моя станция – Нижнеудинск (ночь от Иркутска). На окраине городка затерялся аэродром — деревянный домик вековой постройки, откуда летают на вертолетах Ми-8 в Тофаларию. Там живет один из самых малочисленных народов – тофы (когда-то назывались карагасы – "черные гуси", группа тюркоязычных племен), которых в России чистокровных осталось всего-то человек 200.
Тофалария, можно сказать, отдельная страна вне цивилизации, затерянная в горно-таежных глубинах Восточного Саяна. Граничит она с Красноярским краем, Тувой и Бурятией. Здесь всего три поселка – Алыгджер, Верхняя Гутара и Нерха.
Красивей этого места, говорят, нет ничего в Иркутской области. Вот только попробуй попади туда! В дождь вертолет, оказывается, не летает, в туман – тоже.
Я и тофы должны были вылететь в 11.00. Но, хотя небо в Нижнеудинске было ясное, вертолет отказывался нас нести в Алыгджер, где горы утонули в дыму от пожаров в Красноярском крае и еще дождь шел.
— И неизвестно, какой прогноз будет через час: в горах погода все время меняется. В прошлом году мы половину августа, как на работу, сюда приходили с детьми, а улетели домой, в Алыгджер, только в начале сентября. А три дня назад из Тофаларии группа туристов вернулась: планировали на десять дней, а застряли на двадцать – не могли улететь, — рассказывал мне тоф Виктор.
В этот день я так и не улетел. И прогноз не обещал ничего хорошего на ближайшую неделю. Увы. Тофаларию отложим… А пока пора было через Иркутск ехать в Качуг – поселок в центральной части Иркутской области, в окрестностях которого живут эвенки.
Тунгусские дети амая не боятся
От Иркутска до Качуга на маршрутке часа четыре. Ходит она раз в день – туда и обратно. Это теперь здесь дорога, а раньше только "Уралы" еле проезжали, увязая в болоте и переваливаясь через упавшие деревья.
Вплоть до XX века великая Ангара называлась Верхней Тунгуской. Даже Иркутский острог, из которого и вырос Иркутск, назывался Яндашским. Построили его казаки по прошению у тунгусского князя Яндаша. И ученые спорили: не Ангара впадает в Енисей, а Енисей втекает в Верхнюю Тунгуску. И, возможно, последняя — это и есть самая полноводная река Сибири. Правда, теперь все иначе: Тунгуска — обычная река на севере области, а чистокровных эвенков в регионе несколько сотен.
В Качуге я познакомился с эвенкийским охотником Сергеем Малютиным. Он готовился уйти в тайгу месяца на два, а дом оставить внучкам — 14-летней Ольге и 15-летней Жанне. Жанна в Качуге живет, а вот Ольга — в деревушке Чинонга, до которой три дня через тайгу вдоль рек Шона и Киренга.
— Мы амая (медведя — ред.) там часто видим. Он не трогает, когда кричишь громко: пугается и бежит точно карамун (белка — ред.). Когда амай близко, стрелять надо не в него, не в воздух, а в землю: у зверя подушечки на лапах нежные совсем – чувствуют, как земля дрожит, и страшно ему, — сказала мне Ольга и достала из кармана чей-то зуб размером с половину ее ладошки. — Волчий. Зверя отец убил зимой. Холодно тогда было — минус 50, кедры трещали.
Ольга с сестрой поставили на стол варенье из таежных ягод и сказали: если бы я приехал после охоты деда, то угостили бы другим. Излюбленные блюда тунгусов: оман — костный мозг крупных копытных, хаген — сырая печень дичи, еще, конечно, горячая кровь только что убитого зверя.
В Качуге в магазине, где я покупал фантастического вкуса лимонад с заводика в поселке, мне рассказали историю, как Сергей Малютин однажды ножом убил медведя — ударом в висок, в самое уязвимое место: "Ружье-то заклинило после первого выстрела зверю в лоб, от него пуля отскочила, как от брони". Сергей Петрович мне потом эту шкуру показал — действительно, в виске зверя была дырка от ножа.
Говорят, ему духи тайги помогают, о чем здешний шаман когда-то позаботился. Надо будет и мне потом к шаману сходить, чтобы тот договорился с духами – и те помогали бы в путешествии дальше по Сибири.
