Миры двух знаменитых артистов пересеклись на сцене пять лет назад, когда Юрий Башмет и Константин Хабенский соединили отрывки из пьесы Камю "Калигула" с квартетом Шуберта N14 "Смерть и девушка", дополнив действо фантазией Сен-Санса "Карнавал животных". Идея прижилась и подтолкнула соавторов на другие эксперименты.
Нынешняя программа "Параллельные миры. Русское искусство. XX век" состояла из произведений Сергея Рахманинова, Сергея Прокофьева, Игоря Стравинского, Александра Мосолова и Тихона Хренникова, которые исполняет оркестр "Новая Россия", а также стихотворений Александра Блока, Игоря Северянина, Владимира Маяковского, Велемира Хлебникова и Николая Заболоцкого, и видеоинсталляций, составленных из репродукций 90 картин русских художников, от Ильи Репина, Архипа Куинджи и Врубеля до Марка Шагала, Кандинского и Александра Дейнеки.
Это было захватывающее метафизическое путешествие по основным этапам развития русской культуры первой трети XX века – мистицизм, символизм, увлечение фольклором, авангардизм, конструктивизм, соцреализм…
— До того как мы встретились с Константином, был в Москве такой музыкальный фестиваль – "Декабрьские вечера Святослава Рихтера". Мы — Олег Каган, гордость рижской школы, Наташа Гутман, и я — были такой группой вокруг Рихтера. Мы часто встречались, пили чай. У нас были всякие темы и идеи, и тогда же родилась идея музыкального фестиваля "Декабрьские вечера". Эти вечера начались по инициативе директора Пушкинского музея в Москве, Ирины Антоновой, — рассказал Юрий Башмет. — Она уговорила Рихтера еще во Франции сделать такой фестиваль, где был бы синтез искусств, чтобы картины соответствовали музыке, или, иными словами, музыка была того же времени, что и картины. Рихтер не сразу согласился. Спросил, где это можно проводить? Она ответила: да у нас, в музее. Он согласился. Так и начался фестиваль. А когда его не стало, Ирина Александровна Антонова и Нина Дорлеак, супруга Рихтера предложили мне продолжить фестиваль, возглавив его.
— Если выбирается музыка импрессионистов, то и картины импрессионистов. У Антоновой прекрасный талант, она может договориться с любым музеем мира и привезти любую картину, которая доселе в истории вообще не была в Москве. У них свои запасники, а у тех – свои, и они могут обменять на время. Но это отдельная тема. И вот в теме импрессионистов уже появляется Гоген, Мане, Моне и так далее. Вы сидите в зале и слушаете Дебюсси — и видите картину. Но это не обязательно программная музыка или картина, просто они должны быть написаны в одно время.
— Люди проживали свою жизнь и оказывались в этом возрасте и в этом месте со всем тем, что у нас откладывается и "капает" на подкорку: что-то произошло, случилось несчастье или радость, кто-то родился, и т.д. Это работает как машина времени с одним или двумя неизвестными. А зритель-слушатель сидит, о чем-то своем думает и погружается в эпоху, — пояснил музыкант.
Разгорелся и спор между музыкантом и актером на предмет того, направляет ли картина нашу фантазию, или ограничивает ее.
Константин Хабенский с этим не согласен:
— Это живой проект, и в зависимости от настроения, времен года и других факторов музыкальная программа меняется, меняется и поэтическая программа. Мы складываем поэтический ряд и музыкальный непосредственно перед концертом. Я не считаю, что в нашей программе живопись мешает восприятию музыки. Если бы это была одна картина, то да, она бы направляла фокус и фантазию зрителя в одном направлении. А тут все меняется, и ты не успеваешь идти за фантазией мастера и в результате следуешь за музыкой. Она помогает тебе искать варианты музыкальных коридоров. Что касается поэзии, то тут поставлена задача настроенчески связать музыкальный ряд и визуальное содержание.
— Когда увлекаешься проектом – фокусируешь внимание именно на нем, — пояснил музыкант, — С другой стороны как организуются гастроли? За два года определяется дата гастролей в Карнеги-холле, и вокруг этой даты строится весь остальной график из 5-6-10 пунктов. И допустим, они выбирают программой Брамса. Вот вы можете прогнозировать, что вы влюбитесь через 2 года? Я очень люблю Брамса, но 2 года! И артист за это время должен полюбить. Потому что если я не буду любить Брамса в момент концерта, то вы потратили свое время зря. Мне не удастся донести до вас эту музыку без любви. А когда возникает новый проект – ты концентрируешься именно на нем. Поэтому я так увлечен и много говорю о "Маленьком принце". Я очень им увлечен. И также внутри концерта: сыграл Баха и думаешь – все, он гений, никто другой кроме него и рядом не стоял, после этого играешь Шуберта, и что делаешь? Говоришь – нет, больше всего я Шуберта люблю… А еще потом Шостакович во втором отделении, и тогда уже пусть эти "старички" идут лесом…
— Нас прекрасно учили во Львове. Но, к сожалению, сейчас там из моих знакомых и учителей никого не осталось, не по политическим мотивам, а просто по возрасту. Люди умирают… А то, что там происходит – ужасно. Я считаю, что грех убивать живое существо – и собачку и кошку. И не дай Бог издеваться над ним. Это грех. Поэтому любая война и революция – грех, ведь что это смерть. И мне очень больно. Потому что там у меня могилы папы и мамы, дедушки, и еще и старшего брата, недавно умершего. И я пока что не могу туда приехать.
