РИГА, 23 янв — Sputnik. Русскоязычные учителя в Эстонии бастуют гораздо реже, чем их коллеги из эстонских школ. Это ошибка, считает издание Postimees.
В понедельник, 22 января, в Эстонии стартовала бессрочная забастовка работников школьного образования. Главное требование - повышение минимальной зарплаты и заключение коллективного трудового договора.
Как рассказал глава Эстонского профсоюза работников образования Реэмо Вольтри, к утру понедельника в забастовке принимали участие 330 школ и 9471 учитель. Детские сады, учреждения профессионального образования и школы по интересам присоединятся в среду.
Масштаб забастовки действительно производит впечатление, но заметно, что забастовочная активность разнится по регионам. В частности, судя по поступающим сообщениям, на северо-востоке Эстонии (где преобладают русскоязычные) идея забастовки не получила серьезной поддержки. В Таллине русские школы также бастуют реже.
Экономическая ситуация в Ида-Вирумаа непростая, поэтому трудно предположить, что работающим в этом регионе педагогам могут быть безразличны требования о значительном повышении заработной платы.
Однако в Ида-Вирумаа запланированный переход на эстоноязычное школьное образование связан с особенно крупными проблемами. Осторожность учителей может быть вызвана в том числе и инстинктивным желанием не напоминать о себе властным институтам в негативном ключе. К этому можно добавить слабую представленность Эстонского профсоюза работников образования в регионе.
Наличие подобных настроений можно разглядеть и в некоторых русских школах в других регионах страны, включая Таллин. Например, директор Таллинской гуманитарной гимназии Аннели Юхкама прямо сказала в интервью, что русским школам бастовать труднее, чем другим, поскольку напряжение в коллективах выше: "Возможно, присутствует страх. Это страх перед будущим. Страх потери работы".
Директор считает, что переход на эстонский и освоение языка требуют очень много сил и внимания, а слухи, которые курсируют в школьной среде, также влияют на настроение учителей.
Наверное, учитель, у которого пока нет уверенности в способности выполнить требования, предъявляемые ему для продолжения работы в школе после запуска реформы, не хочет получать у министерства образования репутацию конфликтного человека.
Может показаться, что отказ от участия в забастовочной акции зачтется ему, когда контрольные органы будут решать, сможет ли он продолжать работу в школе.
С человеческой и эмоциональной точки зрения такую логику понять можно, однако между участием в забастовке и шансами сохранить за собой рабочее место на фоне реформы нет никакой связи. Определяющим критерием профессионального соответствия педагога в условиях реформы русских школ будет наличие у него сертификата о знании государственного языка на категорию C1.
Чтобы продолжить работу учителем, человеку нужно не подтверждать какую-то лояльность профильному министерству, а улучшать свои навыки владения эстонским языком, в чем их должно поддерживать местное самоуправление и государство.
Однако то обстоятельство, что многие школы Ида-Вирумаа не участвуют в забастовке, наводит на мысль: администрация этих школ решила лучше - лишний раз не высовываться.
Если это действительно так, то это очень досадно. Получается, что люди по совершенно надуманным причинам и под воздействием несуществующих угроз отказываются от возможности громко высказаться в защиту своих прав. В демократическом правовом государстве таких страхов быть не должно, и множить их непозволительно.
Тем самым школы, в которых еще ведется обучение на русском языке, лишаются возможности показать себя в качестве равноправной части эстонской системы образования, разделяющей с ней как общие ценности, так и общие болевые точки.