Николай Межевич, профессор факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, – для Sputnik.
Европейский союз переживает сложное время. Он пытался упредить нестабильность на своих рубежах, но сам становится источником турбулентности.
Феноменальный рост бюрократии
Все менее гибкий и все более неповоротливый Европейский союз все чаще включает аппарат бюрократического давления, стремясь заглушить голоса растущего недовольства.
Набирающий силу евроскептицизм имеет вполне очевидную природу – это феноменальный рост европейской бюрократии. По логике, бюрократии должен противостоять Европейский парламент – институт прямой демократии. Но до недавнего времени у него было недостаточно реальных полномочий.
Евроскептицизм связан и с экономической сферой. ЕС сегодня – это уже не "потеря качества при выигрыше темпа", но потеря и качества и темпов роста одновременно. Юридическая изощренность институтов становится абсолютно излишней в том случае, если решения принимаются в Вашингтоне.
Фактически в Европе сформировался новый класс – политических еврокочевников. Для них продвижение по карьерной лестнице институтов евроинтеграции стало важнее защиты национальной или европейской экономики, и уже тем более – важнее объективного анализа проблем интеграции.
Процесс евроинтеграции породил наднационального бюрократического монстра, который управляет национальными правительственными кругами, паразитируя на самой идее европейской интеграции.
Сегодня результат ушел на второй план, самое важное – процесс, функционирование, воспроизводство, классные чины в замкнутом цикле бюрократической циркуляции.
Депутатов – сотни, партий – тысячи
Европарламент ищет решение внутренних и внешних проблем, однако оно не очевидно. "Неразменный" комплект либеральных принципов и ценностей оказался самой значимой внутренней угрозой, но при этом о его реформировании речи не идет. Именно это вызывает определенные проблемы в работе Европарламента – важнейшего инструмента европейской интеграции.
Депутаты Европейского парламента избираются путем прямого голосования сроком на пять лет. Сейчас 28 стран - членов ЕС избирают 751 депутата, причем 73 мандата все еще принадлежат британцам (сразу после "Брекзита" число евродепутатов за их счет сократится).
Каждая страна имеет свои правила проведения выборов. При этом прогнозируется, что нынешнее голосование повсеместно (кроме, возможно, Франции и Германии) пройдет при рекордно низкой явке.
Выборы в Европарламент для самой Европы долгое время были достаточно скучным, ординарным событием. С точки зрения внимания населения они всегда уступали национальным выборам всех уровней. Это была закономерная реакция на то, что Европарламент, в отличие от Еврокомиссии – исполнительного органа, практически ничего сам не решал. Все существенные, принципиальные, стратегические решения – компетенция Еврокомиссии.
Проблема в целом осознается и в Страсбурге и в Брюсселе. До 2014 года главу Еврокомиссии выбирали на закрытом заседании глав государств и правительств стран, входящих в Европейский союз. Демократия - с точки зрения формальных признаков - так осуществляться не могла. И в настоящее время ведущие фракции Европарламента, формируемые по партийному признаку, предлагают своих кандидатов на пост главы Еврокомиссии. Поскольку партий в ЕС тысячи, фракции формируются по принципу идеологической близости.
Правые, левые – и скептики
Какие это фракции? Легко выделяются две силы, с самых первых выборов, т.е. с 1979 года занимавшие большинство мест в Европарламенте и формировавших политические практики этого органа:
• правоцентристы – Европейская народная партия (EPP);
• левоцентристы – "Социалисты и демократы" (S&D).
Разница в программных установках этих партий минимальна, конкуренция носит формальный характер.
Относительно новым моментом в работе Европарламента является союз правых партий из "Европейского альянса народов и наций" (иногда называемого "Европа наций и свобод" (ENF)). Важнейшая черта – системный признак этих партий – евроскептицизм. В текущем составе у них 39 мест, вероятно, они усилят свое представительство, но вопрос в том, в какой степени?
Далее, правила Европарламента требуют, чтобы каждая фракция состояла не менее чем из 25 членов и представляла не менее четверти стран - членов ЕС. Это обстоятельство предполагает переформатирование сложившихся альянсов. Тяжеловесам-правоцентристам из Европейской народной партии и левоцентристам ("Социалисты и демократы") это не угрожает, но остальные фракции не может не беспокоить.
Готова ли Европа к прагматизации
Существует еще одна значимая проблема. Сегодня в Европейском союзе проживают миллионы русскоговорящих людей. Огромная диаспора населяет Германию – не менее двух миллионов человек. Сотни тысяч русских и русскоязычных проживают в Латвии, Литве и Эстонии. Русская диаспора с паспортами европейских стран существует от Швеции до Кипра и от Португалии до Эстонии. Эти люди имеют право голосовать на выборах в Европарламент и в ряде случаев пользуются этим правом.
Три раза подряд от Латвии избиралась в Европарламент Татьяна Жданок. С марта 2018 года ее сменил на этом посту сопредседатель партии "Русский союз Латвии" Мирослав Митрофанов. Сейчас из шести депутатов, представляющих в Европарламенте Эстонию, своей взвешенной позицией, борьбой за права человека выделяется Яна Тоом, представляющая Центристскую партию Эстонии.
Пока эти примеры исключение, а не правило.
Подведем итоги. Выборы в европейский парламент значимы не только сами по себе. Это чуткий индикатор политических настроений в обществе. Результаты выборов в Европарламент будут одним из показателей готовности Европы к прагматизации.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
