РИГА, 1 авг — Sputnik, Игорь Мейден. Впервые я побывал в Иркутске лет восемь назад. Тогда на "дикого двухметрового туриста" смотрели, как на большую экзотику, считая то ли американцем, то ли вовсе инопланетянином. Но с каждым годом таких туристов в Иркутске становилось все больше. А этим летом на меня и вовсе не обращали внимания: ну иностранец — и что? Ходите тут толпами – ничего удивительного.
А что туристов притягивает в Иркутске? Сам Иркутск. Город не просто выделяется на фоне всех других больших населенных пунктов Сибири, но, полагаю, он вообще такой один единственный.
Теплый и уютный даже зимой, когда красавица Ангара на рассвете в морозном пару, словно укутана в белую шубу испарины и так торопится к своему возлюбленному — Енисею. А летом Ангара собирает на своих берегах всех иркутян: прозрачная до самого дна ближе к берегу, а дальше – изумрудная настолько, что даже Карибское море по сравнению с ней темный омут. В Иркутске этим летом многие вообще стараются от нее далеко не отходить, наслаждаясь бодрящей прохладой Ангары.
Бабр и немцы
Я повстречал на набережной туристов из Германии – две семейные пары, решившие прокатиться по разным местам Иркутской области на велосипедах. "О! И это страшная Сибирь, где всегда холодно? Я во Франции был в прошлом году летом – там холоднее", — восторгался немецкий гость Ульрих.
Немецкие друзья ехали по Транссибирской магистрали до Владивостока, выходя на разных станциях. Иркутск их заинтересовал, когда прочли о его деревянной застройке. И не только их интересует деревянный Иркутск – это давно уже стало визитной карточкой города, по которому "бродит" легендарный зверь Бабр – тоже символ.
Бабр – зверь, которого в Иркутске также легко увидеть, как в меру откормленного кота, отдыхающего на подоконнике. Бабр смотрит на вас с городского герба, с картин, с магнитиков на холодильник, с маек и кружек. Есть кафе, где обязательно фигурирует слово Babr, и появился даже Babrburger. Поговаривают, что этот зверь когда-то в действительности бродил по сибирским землям. Версия: бабр — старорусское "обозначение" тигра, а слово пришло из тюркской группы языков.
Сибирское барокко, неорусское язычество и другие тайны
Бабр – это такая же загадка, как и то, откуда в Иркутске появились совершенно удивительные стили деревянного зодчества.
И если уж решили получше узнать о деревянном Иркутске, то лучшего проводника, чем Марк Меерович не найти. Марк не просто иркутянин уже в пятом поколении (душа Иркутска "записана" в его ДНК), он доктор "в квадрате" — архитектуры и исторических наук, заслуженный архитектор России, член-корреспондент Российской Академии Архитектуры и Строительных наук, член-корреспондент Международной Академии архитектуры и прочая, прочая… В интернете легко найти его научные работы, посвященные деревянной архитектуре Иркутска. И он прекрасно понимает, чем гостя из далекой Латвии так околдовал Иркутск.
"Раньше все сибирские города были деревянные, и у всех домов был оригинальный декор. Но нет ни одного внятного объяснения: как и за счет чего традиционная местная локальная культура порождала разнообразие декора. А версий полно: как возникло сибирское барокко, как и деревянный классицизм, откуда появился, неорусский (славянский языческий) стиль, а также особый иркутский деревянный модерн",- говорит Марк Меерович.
Говорят, в иркутскую архитектуру некоторые художественные формы принесли украинцы, переселившиеся в Сибирь в стародавние времена. Другие полагают, что на формирование разных стилей повлияли ссыльные поляки. Третья версия, что украшением фасадов, окон, дверей, ворот стали заниматься резчики иконостасов, которых появилось много во время всплеска строительства церквей. А потом в интерьерах храмов все работы оказались законченными, и резчики переключились на фасады обычных домов. Хватает и других самых разных версий.
Марк Григорьевич более четверти века доказывает меняющимся по очереди городским властям, что деревянные дома Иркутска – особая ценность, сносить их нельзя, а наоборот – надо реставрировать и популяризировать, ведь они, кроме всего прочего, восхищают и влекут в Иркутск туристов, а это – деньги в казне и известность в мире.
На фасадах домов запечатлена культура и дух народов, населявших Сибирь, их представления о красоте, вера в существование добрых и злых сил природы. Магический орнамент покрывает фасады домов, отгоняя злых духов. Он несет знаки солнца и дождя, полей и растений, семян и прорастающих весенних цветов. Содержит необъяснимые формы, которые еще ждут своего исследователя.
Из Иркутска Америка видна
Марк Григорьевич — один из авторов теперь уже знаменитого на всю Сибирь 130-го квартала, который расположен у подножья Крестовой горы с Крестовоздвиженской церковью. А "под горой", в самом начале квартала смотрит на всех тот самый Бабр с драгоценной, исконно сибирской добычей в зубах – с соболем. Деревянная застройка восстановлена исторически точно. И здесь сейчас круглосуточно бурлит жизнь: возле деревянных домов играют музыканты, тут договариваются о встречах, сидят в десятках кафе, да и просто на улице, на газонах и уютных лавочках. Такой синтез старинного деревянного Иркутска и всего, что стало доступным уже XXI веке.
Изначально каменными в Иркутске были лишь культовые, административные и отдельные общественные здания. В 1730 году в Иркутске насчитывалось всего пять строений: две церкви, приказная изба, пороховой погреб и пивоварня. И через семьдесят лет картина не изменилась — к концу XVIII века в Иркутске насчитывалось 2 800 домостроений, из которых каменных было около 30.
А еще представьте, что в конце XVIII века Иркутск стал столицей гигантской губернии, границы которой захватывали и Камчатку, и американский континент, в частности — Аляску. И кто тут говорит о "сибирской глубинке", "глуши" и "окраине"? В Иркутске формировались все экспедиции на Дальний Восток, в Монголию, Якутию, Америку. Через Иркутск шли все посольства в Пекин и торговые караваны в Китай. Оптовая торговля с Тихоокеанским Востоком сосредотачивалась в руках иркутских купцов – город рос и богател.
Увы, в 1879 году случился страшный пожар, который уничтожил всю центральную часть города. Но после него город стал довольно быстро застраиваться. Да и теперь исторических деревянных домов в Иркутске немало – около 3 500. Рядом с ними запросто встретить хоть американцев, хоть французов, которые, читая путеводители, пытаются найти на фасадах символы дождевых капель и хлебных колосьев, восходящего и заходящего солнца, коней, увозивших, по легенде, небесное святило на ночь в подземный мир, где оно умывалось в подземных водах, а утром лебеди и гуси возвращали его – умытое, чистое, теплое и яркое обратно, на небосвод.
XXI век и не его жители
Эти дома фотографируют, около них стоят с мольбертами, а есть и музыканты, которые сочиняют свои произведения напротив таких вот домов – созерцая их: чтобы навеяло…
Так я в Иркутске познакомился с гитаристом Пашей. Он исполнял песни Цоя, но от них остались только слова, а музыка – синтез то ли славянского, то ли тунгусского, и широта русской души, и холод тайги. Паша большой мастер. Только фотографироваться он не захотел. "Не заслужил я еще…" — сказал музыкант и взял гитарный аккорд.
Такие удивительные эти иркутяне. И в XXI веке — стремительном и "только для пробивных" — в иркутянах сохраняется что-то очень настоящее, доброе, скромное и сильное. И вот это, что и словами даже не описать, подкупает. Около таких людей просто приятно даже рядом стоять. Ну или песню вместе с ними спеть, что тоже хорошо.
