Кто заменит латышей в Латвии: о чем писали латышские СМИ

Инвесторы тоже собирают чемоданы с деньгами и уезжают. Почему пенсионерка из глубинки не чувствует предпраздничного настроения.

Санита Уплея в Latvijas Avīze пишет о том, как слышала по радио интервью с бразильянкой, которая уже несколько лет живет в Латвии и говорит при этом на безупречном латышском. Вместе с ведущим передачи Санита поддалась нахлынувшей волне чувств: глядите — иностранец выучил наш язык, ну, точно это как будто какое-то чудо.

"Почему я так этим горжусь, — спросила себя журналистка. — И почему вообще латыши так эмоциональны в отношении всех итальянцев, мексиканцев, немцев и представителей других в численном отношении больших народов, которые обосновались в Латвии и выучили язык?"

Когда она сама жила в России, США, Дании или Швеции, она не замечала, что в этих странах освоение их языка иностранцами вызывало бы столь великое воодушевление. Это вещь сама собой разумеющаяся, а не какое-то чудо.

Ответ, к которому пришла Санита, — виновата историческая языковая травма. На протяжении столетий латыши были унижены именно из-за своего языка. Конечно, во времена, когда те, кому принадлежала здесь власть, даже не считали латышей народом, а лишь породой земледельцев, это разделение по существу означало, что "проклятие" латышей — это их язык.

Если кому-то удавалось вырваться из этого круга и онемечиться, тогда он сразу же становился уважаемым членом общества. Это означает, что изъян был не в его цвете кожи, не в умственных способностях или каких-то иных врожденных особенностях, а только в языке, который определял принадлежность к тому или иному сорту и говорил о "качестве" человека. В более поздние времена также и переход в русское православие, перенятие русских имен и фамилий и русский язык также были способом наладить жизнь, пишет Уплея.

Родной язык человека, посредством которого он познает мир и сущность себя как человеческого существа, является самой важной особенностью человека, не считая, может быть, физиологических функций тела. Поэтому, если человек унижается и понижается в статусе из-за языка, неудивительно, что возникает комплекс неполноценности, уверяет автор. Еще бы, его родной язык — это что-то малоценное, что любой нормальный человек по собственному желанию учить на захочет. Поэтому каждому случаю, когда человек другой национальности выучил язык, латыши радуются от всего сердца, как малые дети, как будто по-настоящему не смеют поверить, что их язык достоин того, чтобы его выучить.

Конечно, такие исторические обстоятельства способствовали усилению внутреннего протеста. Несмотря на свой язык, латыши интеллектуально и физически также способны, как представители других национальностей. Если, конечно, не чинить им искусственных препятствий. Однако снова и снова история бросала латышам вызов. Самый яркий пример — целенаправленная русификация, производившаяся в царской России и во время советской оккупации. Переход на русский язык в официальной документации в науке, производстве и госучреждениях, который особо усилился в годы перед Атмодой, несмотря даже на начатые Горбачевым перемены. Автор помнит, что в 80-е годы в латышских школах количество часов русской литературы и языка стало больше, чем этих латышских предметов. Именно это и стало причиной того, что латыши активно включились в борьбу за восстановление независимости.

Несомненно и то, что каждый латыш во время советской оккупации в большей или меньшей степени сталкивался с принижением его родного языка, а соответственно — его человеческой сущности.

Поэтому, продолжает автор, голосование 2012 года за второй государственный в Латвии латыши воспринимают как угрозу народу и государству. Такой угрозой является и то, что дети многих уехавших за границу латышей быстро переходят на язык страны пребывания и забывают латышский. И то, что при приеме на работу необоснованно требуют знание иностранного языка. И когда латыши в очередной раз слышат, что их язык не является конкурентоспособным. Когда предлагают в вузах учиться на английском. Опять и опять латышам напоминают, что их язык ничего не стоит. И даже среди латышей находятся те, кто горячо поддерживает все эти идеи.

Автор завершает тем, что малый язык и народ не означает — малоценный. Если человек более высокий или упитанный, это не значит, что он лучше того, кто худой и маленький. Не во всех больших странах жизнь лучше, чем в маленьких, непонятно на кого намекает Уплея. И предъявляет такой аргумент: на латышский язык переведены такие авторы, как Платон, Плутарх, Сенека, Авгуситин, Кьеркегор, Кант, а также Коран и Библия. Латышский язык не может быть малоценным или неконкурентоспособным. Только наша языковая травма — большая и глубокая, говорит Уплея.

Все это понятно, эта боль заслуживает сочувствия и уважения. Непонятно только одно — почему значение русского языка для русских Латвии, "инструмента, посредством которого он познает мир и себя самого как человеческое существо", в Латвии не признается столь же священным и значительным? А, понятно. Вы нанесли травму нам, мы — вам? Око за око, глаз за глаз? А разве на латышский язык Евангелие так и не перевели?

Если Латвия опустеет, придут более жизнеспособные этносы

Не совсем оптимистичные прогнозы все чаще высказывают демографы, пишет Марис Краутманис в Neatkarīgā Rīta avīze. В 2030 году 1 миллион 900 тысяч жителей, в 2050-м 1,7-1,8 миллиона жителей, даже 1,6 миллиона — еще через десять лет, если эмиграция не остановится.

Ежегодно Латвию покидает приблизительно население города Тукумса, пишет в статье "На один Тукумс меньше" Марис Краутманис. Уже сейчас Латвия потеряла столько людей, сколько живет в Даугавпилсе и Лиепае вместе взятых и даже больше. Если каждое новое поколение малочисленнее, чем предыдущее, то не нужно быть экспертом, чтобы понять, что вечно так продолжаться не может. Можно прогнозировать, что нас хватит еще приблизительно на 100 лет.

Сейчас вроде нет причин для того, чтобы любой ценой бежать из Латвии. Экономисты снова говорят о перегреве экономики, а уже не о ее охлаждении, государству поступают деньги из европейских фондов, макроэкономические показатели достаточно хороши, рост ВВП в этом году ускорился.

По словам Краутманиса, нужно быть в относительно большом отчаянии, чтобы эмигрировать. В 2009-2011 годах не приходилось удивляться, что многие уезжают. Кризис в мире, рухнувшие надежды, лопнувшая строительная отрасль, люди влипли в легко доступные, но трудно возвращаемые кредиты. Просто не было другого выхода, потому что в Латвии невозможно было заработать достаточно для того, чтобы выбраться из ямы. Но что теперь по-прежнему заставляет паковать чемоданы и отправляться на чужбину?

Сегодня уже не наблюдается такой огромной разницы в зарплатах, как раньше. Если латыш отправляется в Англию и выполняет там какую-то простую работу, то зарплата всего лишь 1400 фунтов стерлингов, что при тамошней дороговизне жизни довольно мало. С наступлением Brexit социальная подушка уже не будет такой пушистой, как прежде. Другое дело, если у человека хорошая должность, которая востребована также в Великобритании или Ирландии, тогда можно зарабатывать.

Но все равно надо быть сильно разочаровавшимся в латвийском государстве и отбросившим все последние надежды, чтобы осмтавить все здесь и отправиться вдаль. Ко всему прочему добавляются различные семейные проблемы: если уезжает вся семья вместе, это еще ничего. Но часто уезжает супруг, остальные остаются, семья рушится, дети живут у бабушки. А куда деваться собаке? Коту?— спрашивает журналист.

На чужой земле почти неотвратимо "за углом" поджидает депрессия, синдромы эмигранта: чужой язык, другая культура, нравы и законы. В Великобритании и Норвегии институты по защите прав детей потирают руки и ждут, когда при первой возможности можно будет отобрать ребенка, если родители оставляли его без присмотра или пороли. И все-таки, вопреки всем сомнительным побочным явлениям, люди рискуют.

Наверное, уже не только деньги являются определяющим фактором в эмиграции. Чувство нестабильности, нет уверенности в завтрашнем дне, надоело рваться на части и биться лбом о стенку. Противно получать или платить зарплату в конвертах, наталкиваться на бюрократию, которая отбивает все желание действовать. Опротивел беспрестанный прессинг власти, когда всякий раз придумывается что-то новое — запретить, ограничить, наказать.

Национальное объединение к принятию бюджета всегда предъявляет "демографический ультиматум". То, что на демографию выделяется больше средств, это прекрасно, потому что людей становится меньше, в том числе и из-за слабой рождаемости. За демографию партии спасибо. Но почему то же Национальное объединение все остальное время только и делает, что пытается сделать людям жизнь в Латвии неприятной? Даже настолько нельзя было раздобриться, чтобы предоставлять гражданство с момента рождения какой-то сотне детей в год? Вместо этого воспроизводятся граждане СССР, инопланетяне, сетует публицист и заканчивает на совсем минорной ноте.

"Неграждане воспроизводятся, а граждан Латвийской Республики становится все меньше. Но "гроб пустым не бывает": если Латвия опустеет, на берегах Даугавы появятся более жизнеспособные этносы".

Инвесторы: исход продолжается

По данным Dienas Bizness, с 2015 по 2017 год объем накопленных иностранных инвестиций в Латвии сократился на 33 миллиона евро и ныне составляет 7,19 миллиарда; за период с января по октябрь 2017 года число фирм с зарубежным участием уменьшилось на 486.

Факторов много: "некуда инвестировать, нет возможности заработать, возможно, проблемы с безопасностью, повышаются налоги, что для капиталистов неприемлемо, и они вкладывают в другие государства". "Куда бы вкладывался потенциальный иностранный инвестор, есть вопрос о "сборе" соответствующей рабочей силы, хотя в то же самое время каждый день из Латвии на заработки за границу отправляются люди. В свою очередь, в ситуации, когда общее число жителей продолжает снижаться, внутреннее потребление в различных сегментах падает".

Эксперт Гиртс Грейшкалнс называет происходящее "пугающей тенденцией". Экономике Латвии следует готовиться к периоду, когда закончатся и европейские структурные фонды. Налоговую систему Латвии, по его оценке, "трудно назвать простой и конкурентоспособной". В свою очередь, председатель правления общества предпринимателей Инчукалнса Роландс Фелдманис полагает, что "Латвии нужны большие инвестиционные проекты масштаба атомной электростанции. Это обеспечит нам благосостояние. Чтобы их осуществить, потребуются миллиардные инвестиции".

Пока же иностранцы потихоньку вкладываются в производство в ЛР компьютерной техники (+3 новых предприятия среднего и большого размеров), продуктов и напитков (+5), а также в телекоммуникации и связь (+2).

Плох патриотизм на голодный желудок

В местной газете Ziemeļlatvija рассказана типичная история латвийской пенсионерки, у которой после всех регулярных платежей остается лишь несколько евро на продукты.

После оплаты коммунальных счетов и покупки необходимых лекарств у 76-летней Айны Брикмане остается всего 17 евро. На них она должна умудриться питаться целый месяц. Этот год был для пенсионерки особо тяжким, она пережила два инсульта, после чего лечилась в Видземской больнице.

"Заплати по всем счетам, за жутко дорогие лекарства, и до 21 ноября остаешься с 17 евро. Все просчитываю до последней копейки. Если в гости кто-то приходит, прошу, чтобы не несли угощений, чтоб принесли лучше хлеба или пачку творога", — рассказала Айна журналистам, спросившим ее на улице, чувствует ли она особый ноябрьский патриотизм в ноябре.

Еще прошлой осенью женщина сама могла работать в саду с лопатой, но в апреле этого года пришла беда — сразу два инсульта. Первый настиг ее дома, когда ночью пенсионерка почувствовала, что у нее отнялась рука — стала холодной, как лед. На скорой женщину отвезли в больницу, где через несколько дней, когда она уже готовилась к выписке, инсульт нанес удар снова. Лечиться пришлось значительно дольше. А после этого больница выставила счет в 240 евро. При этом пенсия у Айны — всего 233 евро.