Ворота для бизнеса: как Латвия не стала мостом между Европой и Россией

О том, что Латвия может быть проводником западных компаний в Россию (как Гонконг в Китай) и воротами для российского бизнеса в европейские страны, говорилось и на заре Атмоды (движения за восстановления независимости в конце 80-х), и во все последующие годы.

Примером того, какие выгоды можно извлечь в качестве моста в Европу, является история самой Риги на протяжении 10-15 лет перед Первой мировой войной.

За 15 лет предвоенных лет население города практически удвоилось. На месте деревянных строений были построены сотни домов в стиле югенд, которые протянулись вдоль улиц на многие километры. Только за пять лет с 1903 по 1907 год в Риге появилось около 680 домов, а в 1910—1913 годах ежегодно возводили от 300 до 500 новых зданий. Рига стала третьим по промышленному развитию городом Российской империи после Москвы и Санкт-Петербурга. Здесь был произведен первый автомобиль, а затем и первый аэроплан империи.

Благодаря чему произошел такой скачок? Помимо таких факторов, как географическое расположение и хорошее управление, большую роль сыграла тесная связь немецкой общины Риги со своей исторической родиной — Германией. Будучи в составе Российской империи, Рига, тем не менее, была тесно интегрирована в Европу. Инженеры и технические специалисты были в курсе последних разработок, новейших технологий, получали их "из первых рук". Рижских рабочих (разных национальностей) отличали высокая культура труда и дисциплина. Все это делало рижские, латвийские предприятия более привлекательными для размещения государственных и частных заказов необъятной Российской империи. Близость к Европе и солидное финансирование обеспечили "взрывной рост".

Почему же ничего не вышло из идеи моста за 25 лет современной независимой Латвии?

Латвия не стала проводником западных компаний в Россию

В конце 80-х латвийским производителям принадлежала огромная доля рынка в СССР. Фактически они были монополистами или занимали ведущие позиции в таких областях, как производство микроавтобусов (РАФ), производство электричек (Рижский вагонный завод), радиоприемников (VEF), мотоциклов ("Рига"), парфюмерии ("Дзинтарс").

Сейчас принято считать, что все эти производства обанкротились из-за низкой эффективности, из-за низкого качества продукции.

Но давайте посмотрим: микроавтобус "Газель", который занял опустевшую после РАФа нишу, стал доминирующей маршруткой не только в России, но и во многих других республиках бывшего СССР. А ведь он совсем не верх совершенства, особенно ранние модели. Но его расхватали, потому что ничего больше другого не было, и он продается и развивается все эти 20 лет. Неужели нельзя было привлечь иностранные инвестиции и удержать позиции на не очень требовательном восточном рынке? Наверное, это было возможно при желании. Но желания не было.

Латвийское руководство изначально сделало ставку на отдаление от постсоветского пространства, разрыв всех связей. Если почитать латвийские учебники истории, то крупные советские заводы трактуются как "производства, не соответствующие условиям, возможностям и потребностям Латвии" (История для основной школы. Zvaigzne 2010), как наследие оккупации. Большие русскоязычные коллективы этих предприятий воспринимались как потенциальная угроза становлению независимости Латвии. Гораздо спокойнее было дать производствам умереть естественной смертью, коллективы — раздробить и распылить.

Поэтому Латвия быстро утратила свои позиции на восточных рынках, и сейчас ей нечего предложить ни России, ни гипотетическим западным инвесторам, которые хотели бы использовать Латвию как трамплин в Россию. Выяснилось, что никакого трамплина не нужно, западным компаниям гораздо проще работать с Россией напрямую.

Латвия как мост в Европу для российских компаний

Что касается России, то она, переживая сложные девяностые и нефтяные нулевые, тоже не испытывала особого интереса к Латвии, рассматривая ее только как перевалочный пункт для "вывоза капитала" (украл — выпил — деньги вывел на Запад) и транзита нефти.

Примеры реального несырьевого бизнеса можно пересчитать на пальцах одной руки. И все они не очень успешны. Так, в 2004 году в Елгаве за счет инвестиций мэрии Москвы был открыт автобусный завод AMO Plant. Было создано 250 рабочих мест. Планировалось, что завод будет производить спецтехнику и автобусы для европейского и российского рынков. Чего здесь было больше — реального бизнес-расчета или стремления укрепить свое влияние в регионе, неизвестно.

Завод собрал почти сто автобусов (в основном из иностранных комплектующих), они есть в транспортном парке в Елгаве, можно видеть их на улицах Риги. Но в Москве сменилась власть, начались финансовые трудности на головном заводе ЗИЛ, и в 2015 году московское правительство продало свой актив по цене гораздо ниже инвестированных средств. Производство автобусов было свернуто.

Возможно, российский бизнес (не гигантские госмонополии, не государственные предприятия, а средний и даже малый бизнес) еще не созрел для того, чтобы вести стабильную экспансию в западные страны. Слишком много дел и открытых ниш в собственной стране. И Латвия как мост просто невостребована.

На мой взгляд, она может быть интересна для российских компаний в перспективе именно как "тренинговый центр", "испытательный полигон". Ведь здесь при широком распространении русского языка несколько иная, более европейская бизнес-культура. Население Латвии в силу открытости границ и трудового опыта за границей имеет гораздо более тесные связи с западноевропейскими странами, ощущает себя частью Европы. На мой субъективный взгляд, в латвийских компаниях меньше сословной иерархии и разного рода восточных условностей, больше деловитости, выше дисциплина.

Российские компании, открывая в Латвии свои офисы, комплектуя персонал из местных кадров и комбинируя их с сотрудниками из России, обеспечивали бы себе качественный рост именно с точки зрения отладки внутренних процессов и роста человеческого капитала. В этом плане Латвия могла бы быть интересна России, могла бы сыграть роль моста и, в свою очередь, получить инвестиции и рабочие места.

Какая к тому времени сложится политическая конъюнктура, насколько прагматизм возьмет верх над традиционными страхами перед русификацией и ростом влияния России, покажет время.