РИГА, 9 авг — Sputnik, Мария Шелудякова. Бронзовая стена с прорезями, в форме человеческих фигур, состоит из множества безликих, взлетающих вверх фигур. Любой зритель сможет стать частью этого мемориала и осознать, что трагические последствия авторитаризма касаются каждого, а гребень может снова сорваться с места. В настоящее время монумент отлит, но не установлен — впереди еще много работы.
О фигурах
Образ сложился за пять минут — у меня очень быстрая концентрация, выброс идей происходит всегда мгновенно.
Идея кажется мне довольно ясной. Монумент называется "Стена скорби", но, скорее, это "коса смерти" или "гребень" — там, где сломанные зубья, люди остались в живых. Это стена, составленная из многочисленных рельефных фигур: тридцать метров в длину, шесть метров в высоту.
Фигуры абстрактные, и представляют они состояния ужаса и скорби. Скульптура работает самой формой, и содержание совпадает с состоянием этой формы. Для глаза нашего зрителя она кажется необычной, непривычной, именно потому, что это не рассказ, а состояние. Все должны это испытать. Конечно, у каждого появится своя трактовка, но в целом ощущения будут схожи.
О надписях
Из бронзы отлиты две плоскости-скрижали. На них только одно слово "Помни". Монументальное искусство требует лаконизма, способности выразить идею и попасть в точку.
В данном случае мне помог журналист и фотохудожник Юрий Рост. Изначально у меня была более длинная фраза, и я попросил его помощи — казалось, что можно сократить. Через две минуты он перезвонил и говорит: "Помни". Одно слово выражает все. Слово написано на двадцати двух языках: пятнадцать языков бывших республик СССР, шесть официальных языков ООН и немецкий язык.
Кроме того, моей рукой будет вырублена надпись на граните: "Жертвам политических репрессий". Все остальное люди должны понять сами.
О конкурсе
Двусторонний рельеф был признан лучшим из 336 проектов, которые претендовали на победу в конкурсе на создание монумента жертвам политических репрессий.
Я — художник, который в основном занимается монументально-архитектурной пластикой. Для меня важны городские пространства, и я понимаю, как с этим обращаться, мне это интересно.
Каждый раз, когда объявляется конкурс и возникает интерес к теме, я взвешиваю возможности на победу. Обычно я знакомлюсь с составом жюри. В данном случае жюри вселяло надежду, что решение будет объективным. Такое крайне редко бывает, практически никогда. Членами жюри оказались 24 человека, неангажированных, некупленных. Шанс выиграть был один к 336.
О теме
Тема политических репрессий близка нам всем, я с детства много об этом знаю. После первого курса института я попал в экспедицию на Урал в поисках пермских деревянных скульптур. Мы не ожидали увидеть брошенные поселения, брошенные лагеря. Мы испытали этот ужас на себе и поняли, насколько это трагично. Увиденное там не давало мне спокойно жить. И сейчас не дает. Мы все жертвы этого страха: под этим жили, до сих пор боимся.
Я знаю, сколько потомков тех, кто пострадал, ожидали появления этого памятника. Это памятник надежды — надежды на то, что такое больше не повторится. Молодые люди думают, что это их не касается. Касается. Одно понимание и знание о том, что тогда происходило, — уже большая травма. Это рана, которая никогда не заживет. Я считал это своим долгом.
О Сталине
Злодей не может быть кумиром, а кумир не должен быть злодеем. Вообще не время создавать кумиров, надо самому соответствовать своим убеждениям и взглядам. Надо создавать свое, полезное для других.
По последнему опросу ВЦИОМ, более 40% россиян считают сталинские репрессии вынужденной мерой. Я надеюсь, что эта картина не отражает реального положения вещей. Человек образованный, понимающий, знающий не может давать такую оценку. Значит, люди просто не вникают.
Об ответственности
Безусловно, пока "Стена скорби" — моя самая ответственная работа, но я не знаю, что ждет меня впереди. Как мне кажется, такой монумент необходим нашему государству.
В искусстве важно быть связующим звеном между прошлым и будущим. Если ты не являешься этой точкой, то получается разрыв цепи. Этого разрыва нельзя допустить. Не надо заниматься искусством, если неглубоко. Особенно скульптурой, особенно монументальной — это самый сложный вид искусства.
О деньгах
"Стена скорби" будет установлена за счет государственных средств, а также народных пожертвований. На данный момент выделены только деньги московского правительства. Народные средства собираются, но я даже не вникаю и пока не знаю, как они будут использованы. Как правило, на народные средства ничего не получается создать, и это не только в России. Деньги собирают, но всегда либо государство, либо меценаты добавляют.
Но в США, например, мемориал памяти жертв 11 сентября 2001 года был создан за 600 миллионов долларов, из них 60 миллионов предоставило государство, а все остальное — 540 миллионов — удалось собрать. Было собрано очень много, но тут и стоимость, и качество монумента, не только художественная, но и исполнительная часть на высоком уровне.
О настоящем искусстве
Произведение искусства имеет свою цену. На самом деле, стоимость настоящего произведения состоит из стоимости миллионов бездарных работ. Их стоимость собирается в подлинном произведении. Искусство — это искусство, оно определяет время.
Об авторстве
Я — один автор, а архитектор у меня мой сын, потому что никому не могу доверить работу, а он очень тонко вникает, не по-родственному, а профессионально. Он всегда на подхвате. Больше никого. Это важно понимать, потому что в России почему-то считают, сколько рабочих работало. Какая разница? Автор один.
О тоске
Сейчас я бываю в Тбилиси редко, к сожалению. Мои все умерли, но там могилы. Остались школьные друзья. К сожалению, Тбилиси сегодня — достаточно грустное зрелище. Приезжаю и вижу, что почти все бедствуют. Мне очень неловко за свое положение перед ними. Знаете, кавказский обычай: если человек пришел, надо его принять, а я знаю, что им не на что меня принять, а принести что-то с собой, с базара прийти за стол — так это я их оскорбляю. Возникает неловкость. Два-три дня я выдерживаю, а потом — тоска.
Я хожу по тем улицам, вижу окна и не вижу тех людей, которые там жили. Окна для меня пустые.
О политике
Когда-то мечтал создать памятник Окуджаве в Тбилиси. Были договоренности, а потом это все рухнуло. Это уже политика, то, что уже не дает нормально жить. Связи разрываются, и это потеря не только для республики, потеря для всех, потому что существовала общая зона культуры. Разные национальные культуры дополняли друг друга, они давали глубину.
Я сейчас летел из Испании. Там паспорта подают, я смотрю, голубые, украинские. Ну что за безобразие. Раньше я никогда не смотрел, чей паспорт. Мне противно, что я на это обращаю внимание. Это падение человеческих чувств и отношений.
Мне не стыдно, что я люблю Грузию, я родился там. Я люблю Армению, восхищаюсь армянским раннехристианским зодчеством, ничего выше я не знаю. Я работал в Средней Азии, делал там фонтаны, восхищался их древнейшей культурой. Нельзя уважать только свою культуру.
Все сейчас смотрят телевизор. Общество мало сказать политизировано, оно убито этим. Искусство — вне политики. Когда надо было делать монументы политического содержания, я начал делать фонтаны. В монументально-декоративную область ушел, в формальную абстрактную скульптуру. Там задачи очень высокого уровня. Фундаментальные поиски формы, сочетания с пространством, с архитектурой.
