В медицинском музее в Риге открылась выставка, посвященная творчеству людей с особыми потребностями. Выставка хорошая. Маленький скандал случился там, где не ждали. Минздрав запретил вывешивать на здание музея рекламный баннер, на котором изображен голый инвалид. Обнаженка, мол, а законы надо соблюдать, несмотря на.
Прогрессивная общественность не преминула возмутиться: налицо ущемление прав инвалидов и вообще. А на деле-то что? А на деле – торжество равноправия. В кои-то веки к инвалидам отнеслись как к равным. И самым беспристрастным уравнителем в этой истории выступил Фейсбук, заблокировавший на странице нашего фотографа картинки с выставки. Робот увидел половые органы на фотографии, и машине абсолютно не важно кому они принадлежат — здоровому извращенцу или отважному инвалиду. За что боролись, на то и жалуемся.
Начало XXI века можно смело назвать гимном толерантности, равных прав и прочих симптомов демократии и дружбы народов. Со всех сторон нас призывают любить и уважать всех: геев, феминисток, афроамериканцев, верующих, веганов, инвалидов, людей с особыми потребностями и способностями. Я очень за такой лозунг. Я их и до этого любил.
Меня с детства приручили сочувствовать им. Людям, которым в жизни повезло меньше, чем мне. Синдром ДЦП и Дауна, безногие и безрукие, еще десятки различных диагнозов, мешающих жить – мне их всех безумно жаль.
Когда я был маленький, мама мне в общих чертах объяснила, что такое инвалид. Я попытался провести день так, как будто у меня нет рук. Как сейчас помню: лежал в ванне, пытаясь регулировать температуру воды ногами. Открывал двери разными частями туловища. Проникся. Мне действительно стало ясно, что это очень и очень страшно.
Позднее я очень сильно повредил руку и на время сам стал одноруким. Научился все делать одной рукой. Часть пальцев не работает до сих пор, поэтому дорога в большую музыку для меня закрылась 12 лет назад. Потом у меня обнаружилась нехорошая болезнь спины и для меня закрылись отдельные виды спорта. Испорченное зрение тоже внесло определенные коррективы в мою жизнь.
В 2012 году на олимпиаде в Лондоне, впервые за всю историю принял участие безногий бегун. Южноафриканец Оскар Писториус вышел на старт с пластиковыми протезами. Пришел последним, снискав, тем не менее, мировую славу. Он доволен своим результатом. Он попробовал свои силы, наравне со всеми. Проиграл ли он? Да. Проиграл. Честно проиграл, по всем правилам, не претендуя на особый статус и не акцентируя внимание на своих пластиковых ногах. Я горжусь им.
Несколько лет назад в сети появился ролик, в котором пара китайских танцоров исполняет танец. То, что у парня нет ноги, я заметил сразу. Отсутствие руки у девушки я заметил только на третьем просмотре. Дело в том, что это танец – не про болезнь, но про здоровье. Они достойно выступили, наравне со здоровыми, полноценными танцорами. И если бы у них вдруг появились недостающие конечности, их танец не стал бы хуже.
В программе "Голос. Дети-3" победил Данил Плужников, мальчик со сложным системным заболеванием костей. Хорошо пел. Но объективно – не был лучшим претендентом. Хотя, разумеется, это все вкусовщина, тем не менее: мальчику дали победу не за голос – за болезнь. Это недоказуемо, но мне кажется, что это так.
Позднее волна народного гнева обрушилась на головы Владимира Познера и Ренаты Литвиновой. На телепроекте "Минута Славы", находясь в жюри, они осмелились сказать "нет" безногому танцору. Владимир Познер сказал: "Мне кажется, что это запрещенный прием. Когда выходит человек, как вы: без ноги, то ему невозможно сказать "нет". И меня очень задевает, когда в искусстве используют подобные приемы".
После этого Владимиру Владимировичу пришлось публично извиняться перед артистом, но тот, тем не менее, все равно покинул проект — сказал, что боится, что к нему теперь не смогут относиться объективно. И был прав. Как ни крути, но после такого скандала убрать из проекта человека без ноги уже было нельзя. С ним пришлось бы носиться, как с хрустальной вазой, потому что он – без ноги. Было ли это его решение, или продюсеров – не знаю. Но решение, однозначно, правильное.
Скажу откровенно: я – против равноправия. На протяжении всей жизни меня учили: родители, друзья, коллеги, сама жизнь – равные права означают равные обязанности. Равные требования, одинаковые нормативы. Если девочка меня ударила, то нельзя бить в ответ, ведь она же девочка. Если ты ввязался в драку с тем, кто объективно сильней, то потом не ной. Если ты взялся за работу – делай. Никто не спишет это на то, что ты же еще маленький. Запорешь – будешь отвечать.
Я вчера разговаривал со своей знакомой скрипачкой. Сейчас школа, в которой она работает, попала под какое-то европейское финансирование. На педсовете их оповестили, что в рамках программы им теперь необходимо принимать в музыкальную школу детей с особыми потребностями. Инвалидов.
— А они не такие же, Леша! Ну, не такие же! Я не могу учить скрипке человека, с нарушенной координацией движения. Это издевательство: над ним, надо мной и над музыкой.
А в немецком школьном оркестре работает альтист-аутист. Играет плохо: болезнь неизбежно накладывает свой отпечаток на качество игры. Периодически он пускает слюну, иногда задумывается и забывает двигать смычком. Но без него нельзя.
Дюссельдорф, метро. На остановке входит человек с поврежденной психикой. Пучит глаза, высовывает язык. Весь вагон отодвигается от него подальше. Поясняют: от него можно ожидать чего угодно. Может укусить, может вытащить нож и порезать рядом стоящих. Может и нет, но лучше не рисковать. Ему за это ничего не будет. Он – такой как все и имеет право интегрироваться в общество.
Сегодня общество стоит под знаменами, на которых большими буквами написано: "Они такие же, как и мы!". Но нет. Они – не такие же. Я не могу относиться к безногому человеку так, как будто у него есть ноги. Он от этого не становится хуже или лучше в моих глазах. У него просто нет ног. И я не могу убедить себя в том, что они есть. Как в сказке о голом короле: мальчик не сказал – "Фу, голый король!". Он просто констатировал: "А король-то – голый".
