Слава фильма "Легко ли быть молодым?" как "перестроечного хита" во многом раздута. Когда говорят о том, что на сеансы выстраивались очереди, забывают упомянуть одну важную подробность — обязаловку.
Кто учился в те годы, помнит, что в школах проводили классные часы, на которых учеников заставляли выражать собственную позицию по фильму, а по результатам обсуждения — писать сочинение. Что означало добровольно-принудительный культпоход в кинотеатр всем классом. Вот отсюда и очереди, и касса, и полемика в прессе.
Принудительные сеансы, конечно, еще не означают, что фильм плох. И что он не мог бы вызвать резонанса собственными силами. И все же подобные факты действуют отрезвляюще.
Тем более что в Латвии он в те годы воспринимался чуть иначе. Между строк в его названии прочитывался совсем другой вопрос: легко ли быть в СССР? К более широкому пониманию подталкивал подзаголовок фильма — "О тех, кто ищет свое место в жизни". О молодых в подзаголовке ни слова. Ищут места те, кто не доволен уже занимаемым местом. А ими могут быть не только молодые. Рок-музыканты, диссиденты, националисты, сектанты, непризнанные художники и режиссеры, кто еще?
В первые же минуты фильма мы получаем подсказку: интервью с латышскими фанатами тяжелого рока еще звучит фоном, а в кадре уже появляется "Литературная газета" с заявлением Михаила Горбачева на первой полосе. Это к чему? Латыши-металлисты выписывают "Литературную газету"? Сомнительно. Во всяком случае, ни один из них в интервью об этом не заикнулся.
Это типичный режиссерский произвол. Манипуляция, намек — место в жизни ищет вся страна, в положении подростков оказались все. А подросткам свойственно сбиваться в группы и коллективно выплескивать эмоции, чтоб не нести потом за них ответственность.
Подростковый выброс эмоций, бунт без причины Подниекс отказывался воспринимать как бессмысленный. В интервью он формулировал вопросы так, чтобы пристегнуть к обычным фанатским крикам хоть какую-то идеологическую базу — идейное наследие красных стрелков, протест против двойных стандартов или отсутствия социальных лифтов.
Он прямым текстом навязывает ребятам повестку: на концерте вы своими нечленораздельными криками хотели о чем-то заявить — теперь у вас есть возможность спокойно сформулировать свои претензии на камеру. Но нет! Из тех семерых, что оказались на скамье подсудимых за разгром электрички, никто заявлений не сделал. Видимо, понимали, что идти по статье за хулиганство лучше, чем по политической. Но понимал ли Подниекс, когда лез к подросткам с подобными вопросами, что может подвести их под политическую статью?
Ничего не добившись от обвиняемых, Подниекс зацепился за любопытный факт: подростки говорили, что просто хотят развлекаться, что никаких идеалов у них нет, но при этом молчат как партизаны, не выдавая никого из сообщников (а электричку громили, по самым скромным подсчетам, полторы сотни человек, многих из которых обвиняемые хорошо знали лично).
Отсюда напрашиваются два вывода. Первый: подростки далеко не так беспринципны, как заявляют, раз не хотят быть предателями. И второй: раз многие виновные остались на свободе, можно просто пройтись по молодежным тусовкам и задать те же вопросы тем, кому суд не грозит. Съемочная группа как бы продолжает расследовать один конкретный случай, но постепенно углубляет тему и расширяет охват.
Вроде бы логично. Но вот что странно.
Оттолкнувшись от акта вандализма, как от трамплина, и отправившись в свободный эссеистический полет в популярном в рижской поэтической документалистике жанре "взгляд и нечто", Подниекс сам же себе зажал рот и подрезал крылья.
Для начала он почему-то решил опрашивать только латышскую молодежь. Словно ко всем остальным национальностям, проживающим в советской Латвии, вопросов нет — им абсолютно точно живется легче, чем латышам, так что и спрашивать не о чем (в кадр случайно попал только один русский хиппи, который успел пожаловаться, что его замели в милицию за косичку).
Эта странная установка в корне перекосила всю оптику. Ведь как должен был бы размышлять профессиональный документалист? В Латвии в то время проходило множество рок-концертов. Действовал рижский рок-клуб с такими русскоязычными группами, как "Пилигрим", "Цемент", "Спецбригада", "Карт-бланш", "Зга", и другими. И никто после этих концертов электрички не разбивал. Разве не логично было бы поинтересоваться — почему?
Сравнить публику разных рок-концертов и попытаться выявить отличия. Заодно можно было бы поинтересоваться мнением самих рок-групп. Во всяком случае, именно так поступил Майкл Мур в "Боулинге для Колумбайн". Он опросил родителей — кто, по их мнению, несет ответственность за стрельбу, учиненную подростками в школе? Получив ответ — Мэрилин Мэнсон, он обратился напрямую к певцу. Да и после убийства на концерте "Роллинг Стоунз" в 1969 году журналисты набросились на Мика Джаггера с вопросами о его личной ответственности. Почему же Подниекс не задал ни одного вопроса рок-группе? Напрашивается ответ — в то время рок воспринимался как глашатай перестройки, и потому задавать неудобные вопросы новым героям не хотелось.
Зато в продолжении 2006 года звучит много любопытного из уст детей тех, кого опрашивали в 1986-м. Так, сын Игорса, который в 1986-м снимал любительский авангардный фильм, говорит о том, что поколение его отцов боролось с режимом. Очень странный вывод, потому что в фильме Подниекса никто о борьбе с режимом или независимости даже не заикается. А странные символы своего подпольного фильма Игорс сам добродушно расшифровывает: коридор — жизнь, монах в черном — смерть, море — надежда. Как из этого набора штампов сынуля вывел противостояние папы режиму, остается загадкой, которую авторы фильма-продолжения даже не пытаются разгадать.
Отгадка же очевидна: "Легко ли быть молодым?" — типичный двуличный фильм смутных времен. Отсоединится Латвия, его можно будет выдать за призыв к независимости. Не отсоединится — объявим первой ласточкой перестройки. А если задавят перестройку, то скажем, что хотели противопоставить беспринципной молодежи тех, кто прошел школу мужества, выполняя интернациональный долг в Афгане.
Подниекс с самого начала планировал вернуться к героям фильма через 10 лет. К сожалению, его жизнь оборвалась. По иронии судьбы, девочка, которую в 1986 году заставляли писать сочинение по фильму, вышла замуж за того самого Юриса Гулбиса, которого описала как плохо воспитанного и беспринципного циника (и получила от учительницы высший балл). Теперь он возглавляет Lattelecom.
По еще большей иронии Латвия за 25 лет независимости сама оказалась в положении раздолбанной электрички, что не преминула отметить в титрах Антра Цилинска. Чего она не отметила, так это того, что за разгром никто не ответил. Очередного продолжения фильма Подниекса "30 лет спустя" в 2016 году так и не последовало. Он не нужен ни Латвии, ни России. Европе же больше приглянулся другой проект Подниекса — сделанная совместно с Герцем Франком короткометражка "На 10 минут старше", по мотивам которой отсняли ролики ведущие режиссеры мира.
