Виктор Николаевич Кошелев — человек уникальный. Именно про таких героев, имея в виду их стойкость и несгибаемость, говорил поэт Тихонов "Гвозди бы делать из этих людей!"
Военный летчик, участвовавший мальчишкой в войне не только с фашисткой Германией, но и с Японией, в мирное время он стал гражданским штурманом. Самый старший и уважаемый кадет в Латвии, великолепный образчик офицерской интеллигентности – пишет стихи и картины, не забывает про спорт. Рожденный в России и осевший здесь, уже после 80 лет прошел процедуру натурализации и получил латвийский паспорт. "Живу здесь, люблю страну — значит, буду решать, кто достоин сидеть в правительстве, а кто нет!" Что и говорить, образцовый ветеран.
– Виктор Николаевич, где вас застала война?
— В моем родном Сталинграде. Я в 15 лет стал курсантом кадетского училища, или, как оно тогда называлось, "Спецшколы военно-воздушных сил СССР №7". Обучали не только летному делу, но и этикету, танцам, немецкому языку, конечно. С началом войны нас, будущих авиаторов, берегли и позволили набраться летного опыта.
Прошел всю войну, но самое сильное потрясение испытал не в бою, а вернувшись с победой в родной Сталинград. Дома, в котором вырос Виктор, не осталось. Города вообще практически не было.
— Знакомо состояние описанное поэтом "смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи"?
— Мы со смертью разными дорогами ходили. Рядом со мной она ходила не раз, но словно не замечала. Обходилось все как то. Но война — это же не прогулка, на ней постоянно кто-то гибнет. И это не сухие строчки сводок, это друзья, боевые товарищи, родные люди. Наш командир полка подполковник Неаронов, провожая летчиков в боевой полет, всегда говорил: "Ребята, только вернитесь, я вас жду!"
Мне удалось выжить. А многим — нет. Случалось всякое: и диверсии, и непредвиденные ситуации.
Незабываемый полет
Один полет Виктору Николаевичу запомнился особо — уж такой он невезучий получился. Пять раз могли погибнуть экипаж за несколько часов!
Однако на этом злоключения не закончились. Бортовой механик случайно обнаружил, что самолет заправили бензином, разбавленным водой. Диверсия. Тот, кто это сделал, должен был понимать – самолет, заглохнувший в воздухе, это не то же самое, что машина, вставшая на дороге — в воздухе у обочины не припаркуешься. Испорченное топливо срочно заменили другим и взлетели.
Но в полете вдруг отказал один мотор. Оказалось, что на высоте от холода замерзли остатки воды от испорченного топлива в фильтрах и в бензопроводах. Полет продолжался на одном двигателе со снижением. И опять повезло – замерзни оба мотора, и приземлиться бы не вышло.
Только вздохнули, только обрадовались — смотрят, а сели-то не на поляну вовсе, а на озеро. Самолет медленно погружается в воду! Но снова удача — самолет крыльями лег на лед и погружение остановилось. Экипаж смог вернуться в кабину за вещами и сойти на землю сухими, с предметами первой необходимости. Через несколько дней их нашли, и снова в бой.
В кино такого не покажут
— Скажите, пожалуйста, в какой самой интересной военной операции вы участвовали?
— Пожалуй, самой интересной, а спустя годы этим словом уже можно описывать некоторые моменты военных событий, была одна из операций 1-го Забайкальского фронта по разгрому Японской Квантунской армии. Такого даже в блокбастерах не показывают, не хватает у сценаристов воображения. Нам поставили задачу: прорваться в японский тыл незамеченными, быстро занять гарнизоны врага и обезвредить его.
Пилоты отправились за линию фронта на 400 километров в тыл противника. Во время полета в разрывах облаков можно было видеть идущие выше японские самолеты, летящие бомбить передний край фронта советских войск. Японцы тоже видели наши самолеты, но дисциплинированно продолжали выполнять свое задание, на что и был расчет — советские пилоты должны были сесть на освободившиеся аэродромы противника.
Через какое-то время стали возвращаться японские бомбардировщики. Топливо у них было на исходе, и до других аэродромов они бы не дотянули. Но вместо японских техников их встречали наши десантники и вытаскивали из кабин самолетов и разоружали. Виктор Николаевич никогда не забудет эту картину — растерянные и униженные, японские пилоты покорно и дисциплинированно идут в сопровождении десантников к пунктам сбора пленных. Задуманная советским командованием рискованная операция была блестяще выполнена.
— Многие современные военные говорят, что, однажды вкусив войны, не могут уже обходиться без нее. Как вам жилось в мирное время, без этого адреналина?
— Нам выпала совсем иная война. На родину враг пришел, и оставаться в стороне было нельзя, если не хочешь стать рабом. И поэтому, когда мы победили и война закончилась, все выдохнули с облегчением и принялись восстанавливать страну. Не было военного адреналина, никто смерти не искал. Никого назад к оружию не тянуло.
"Одиноким и непризнанным я себя здесь не чувствую"
На один из прошедших Дней победы Виктор Николаевич был приглашен на праздничные торжества в Англию. Привыкший в Латвии к непростой и не всегда однозначной оценке событий Второй мировой войны, ветеран был поражен тем приемом, который оказали ему в Лондоне, приятно удивлен тому уважению и почету, с каким относятся англичане к героям войны.
— Нас просили ходить с орденами и медалями — на улице то и дело раздавалось "рашен, рашен!", и люди начинали нам аплодировать! Представляете? Ты идешь, и тебе вся улица рукоплещет! С нами постоянно хотели сфотографироваться, просили взять на колени детей для общего снимка, в общем, видно было, что для них победители фашизма – это свои, союзники. Уважаемые и любимые.
Виктор Николаевич вспоминает, как мэр Лондона вместе с министрами, дипломатами разных стран и депутатами парламента возлагали вместе с ветеранами венки к монументу в честь жертв Второй мировой войны. Советскому солдату были оказаны максимальные почести.
— Признайтесь, вам не хватает такого отношения здесь?
— Почему же не хватает? В Латвии тоже есть люди, для которых победа над фашизмом значит очень много. День победы в Риге – один из самых массовых праздников. Когда я выхожу к памятнику со своими медалями, я потом не знаю, куда девать цветы. Огромное число людей поздравляет меня, желает здоровья и успехов. Общество наше не едино в оценке этого праздника, но одиноким и непризнанным я себя здесь не чувствую. Я стал гражданином этой страны, и принимаю ее такой, какая она есть. Уныние и сомнения – гибельны. Жить надо в соответствии со своими принципами, и идти вперед, пока можешь.
