79 лет назад, 25 апреля 1938-го, на подмосковном полигоне "Коммунарка" был расстрелян Яков Христофорович Петерс. Екабс Петерс, сын крестьянина из курляндской глуши, активный участник главной революции XX века, один из создателей самой известной в этом столетии спецслужбы — ставший в конце концов ее жертвой. Он прожил жизнь персонажем авантюрного романа, шпионского триллера, но в советскую историю вошел в унылом казенном амплуа, а из латвийской оказался тщательно стерт.
Дважды не герой
Для кого-то его фамилия — символ красного террора, а для меня — топография детства. Я рос в Иманте, и мне, как всем выходцам из этого спального района, зампред ВЧК почти родной. "На Петерса" мы садились на 41-й автобус, "на Петерса" был магазин, памятный старожилам под названием "мавзолей".
Я знал, что Петерс, чье имя носит большая соседняя улица, — некий видный революционер, и этого хватало, чтобы отбить всякое желание им интересоваться. Не было в моем детстве ничего скучнее, чем суконные биографии революционеров, увековеченных в виде бюстов в городских парках и фамилий на уличных табличках. Бюст Петерса стоял тогда на Эспланаде, называвшейся парком Коммунаров.
Когда же выяснилось, что революция — это вовсе не так скучно, однозначно и хорошо, как нам бубнили учителя, Петерс из Риги исчез. Улицу в Иманте переименовали в Клейсту, а фланирующие по Эспланаде теперь равнодушно поглядывают на памятники не тем, кто пытался установить в Риге советскую власть, а тем, кто с ними боролся: например, полковнику Калпаксу.
Петерс — по происхождению образцовый, хуторской, курземский латыш — на родине позабыт так надежно, как забывают только что-то постыдное. Он ведь не просто из латышей-революционеров, которых так много было в руководстве российских социал-демократов и большевиков, а он из латышей-чекистов, организаторов и исполнителей государственного террора.
Более того, именно благодаря Петерсу, заместителю Дзержинского, образ ВЧК приобрел отчетливые прибалтийские черты (бесстрастный блондин с акцентом и маузером — фигура типическая): второе лицо в карательном ведомстве активно привлекало на работу в нем своих земляков.
Так что после смерти Петерс был забыт дважды. При Сталине его имя запретили к упоминанию, а изображение вырезали из хроникальных фотографий. Реабилитированный при Хрущеве, он стал частью тоскливого исторического официоза, вместе с каковым и пошел на списание после краха советской власти.
Во всем этом видится и поучительный парадокс, и обидная несправедливость. Не с точки зрения морали (кем-кем, а праведником видный каратель-чекист не был точно), а с точки зрения литературы, кино — важнейших из искусств, нуждающихся в ярких персонажах.
Потому что Яков Петерс — авантюрист, боевик, сердцеед, искатель приключений, отстреливавшийся от лондонской полиции, влюблявший в себя представительниц британского высшего света, перехитривший Черчилля и громивший туркестанских басмачей — клад для литераторов, сценаристов, шоураннеров. Готовый, колоритный, выпуклый герой. Пусть и с приставкой "анти".
Портрет Художника в юности
В том варианте собственной биографии, что предназначался для партийного использования, Петерс, родившийся в 1886-м под Айзпуте, утверждал, что он из бедняков и батраков. Однако американской журналистке представлялся сыном зажиточного кулака, и вообще, как положено авантюристу, задал исследователям будущего немало загадок, включая детективные.
В 1909-м Петерс эмигрирует в Германию, а потом в Лондон — с пустыми карманами и ни слова не зная по-английски. Несмотря на это, ему уже через несколько месяцев удастся убедить в своей невиновности местную полицию, проверявшую Петерса на причастность к убийству двух "бобби".
Тогда, 16 декабря 1910-го, полицейский наряд прибыл на улицу Хаундсвич: тамошний ювелир жаловался на странный шум по соседству. Дверь полицейским обитатели подозрительной квартиры открыли, но лишь затем, чтобы в темном коридоре встретить их ураганным огнем. "Бобби" потеряли двоих убитыми и троих ранеными, стрелки скрылись. Выяснилось, что они действительно долбили стену, намереваясь ограбить ювелира, и что жила в квартире группа латышских левых радикалов, возглавляемая неким Петром-Художником, Peter the Painter.
Петерса, кузена одного из съемщиков "нехорошей квартиры" и владельца пистолета, из которого стреляли в констеблей, допросили, но таинственного Художника вычислить не удалось. Вскоре полиции донесли, что убийцы с Хаундсвич скрываются в доме №100 по Сидней-стрит. Знаменитой впоследствии "Осадой на Сидней-стрит" 3 января 1911-го, в которой принимали участие сотни полицейских, Шотландская гвардия и полевая артиллерия (им противостояли не то двое, не то трое латышей), лично руководил тогдашний министр внутренних дел, будущий премьер Уинстон Черчилль. Осажденный дом сгорел, двое боевиков погибли, но Петра-Художника опять не поймали.
Начались облавы на латышских эмигрантов-леваков, в числе обвиняемых на громком процессе был Петерс. Просвещенная британская публика болела за жертв российского "кровавого режима". В защиту их страстно выступала журналистка, писательница и скульптор Клэр Шеридан — двоюродная сестра сажавшего латышей Черчилля.
Обвиняемых оправдали за недостаточностью улик. Петерс сделался звездой лондонских салонов, закрутил роман с Клэр, но скоро бросил ее ради дочери банкира Мэйзи Фримэн.
Женившись на Мэйзи, возглавил крупный отдел богатой торговой компании (зять-банкир признавал: "У парня бульдожья хватка"). Однако после Февральской революции в России сразу отправился на родину, успел поучаствовать в политической жизни Риги, пока ее не заняли немцы, а в октябре 17-го был уже членом Петроградского военно-революционного комитета.
Петерс, один из создателей и руководителей ВЧК, раскрыл заговор Локкарта и участвовал в подавлении мятежа левых эсэров, вел дело Фанни Каплан и разгромил "Союз защиты Родины и Свободы" Бориса Савинкова. Утвердил расстрельный приговор четырем великим князьям. Во время Гражданской сменил множество военных, административных и карательных постов, включая даже начальника туркестанской ЧК. В Средней Азии Петерс среди прочего боролся (успешно) с Энвер-пашой, турецким националистом, идеологом геноцида армян и предводителем басмаческого мятежа. Во главе вооруженного отряда сопровождал в Персию дипломата Федора Ротштейна.
Авантюристы, пережившие свое — располагающее к приключениям — время, расплачиваются за долголетие (даже самое относительное) индивидуальностью. Последняя глава биографии Петерса описывает карьеру типичного крупного чиновника: чекистского, потом партийного — с типичным финалом в эпоху Большого террора. Но послесловием к этой биографии остаются все-таки не казенные величания застойных времен и не нынешнее стыдливое молчание, а интригующие, так и не разгаданные загадки. Ведь до сих пор доподлинно неизвестно, кто был тот не пойманный Черчиллем Петр-Художник.
