Я всегда скептически посматривал на тех сумасшедших, что в январскую бурю, в темноте, на кайтборде в море пытаются встретиться со смертью, или на тех ненормальных, что, угрожая жизни окружающих, гоняют по рижским улицам на четвероногих железных конях, пытаясь продемонстрировать возможности своих тачек вкупе с неумелым безопасным вождением.
Я их не осуждаю. Недавно, просматривая свой весьма хаотичный фотоархив, я пришел к выводу, что меня к "нормальным" тоже вряд ли можно причислить. Нет, я определенно не "адреналинозависим", и если утону в какой-нибудь ракетной шахте или погибну, придавленный обломком бетонной стены, то меня смело можно будет причислить к категории "какого чёрта этого идиота туда понесло".
Мой стимул — фотография. Мне по душе оранжевый и зеленый во всех их проявлениях — ржавчина, мох, плесень. Нравятся отблески в маслянистой воде и запах сырости в бункере. Потому-то меня и несёт в места, которые "нормальные" обходят. Есть, правда, еще несколько причин.
Я, как продукт советской системы, не скучаю по "старым добрым временам", но порою детские воспоминания о работающих заводских корпусах, советских интерьерах и уроках гражданской обороны в школе просачиваются из жесткого диска в оперативную память, и вот тогда начинается зуд, который заставляет идти и искать. Лезть, куда не следует, рвать одежду о колючую проволоку и торчащую арматуру, привыкать к синякам и царапинам и рисковать остаться без фототехники.
Лезть, допустим, в такие места, как шахта ракетной базы в Тирзе, о чём, собственно, я и собираюсь рассказать.
Покидая нашу землю, Советская армия оставила наследство, сохранить и использовать которое нам не хватило то ли желания, то ли умения: бесчисленные заброшенные армейские части, пункты резервной связи, которые могли быть использованы как объекты гражданской обороны, и пустые подземные ракетные шахты.
Холодная война затронула в том числе и Латвию, поэтому советские ракеты среднего радиуса действия Р12 "Двина" были размещены и у нас. В подземных ракетных базах с командным пунктом посередине и четырьмя ракетными шахтами, которые с земли были прикрыты характерными бетонными куполами. Все ракеты, само собой, увезли, а вот шахты остались. Железобетонные цилиндры глубиной более 30 метров медленно, но неотвратимо заполняются грунтовыми водами.
В тех местах, где мне доводилось бывать ранее, шахты были затоплены почти до самого верха. На ракетной базе в Тирзе всё было немного иначе. Три из четырех шахт залиты водой почти полностью, зато в последней она плескалась только на самом дне. Когда мы с коллегой Эдгарсом пробрались под один из бетонных куполов и увидели под собой 25-метровую незатопленную шахту, то от восторга смогли только коротко выругаться. По-русски, конечно.
Мы не знаем, почему эта шахта оказалась незатопленной. Одна из версий — те, кто воровал металл, осушили шахту, о чем свидетельствуют фрагменты шлангов большого диаметра, которые нам попадались на поверхности. Продолжение легенды гласит, что охотники за металлом уже на дне шахты автогеном выжгли весь кислород, и там же и остались. На поверхность их так никто и не вытащил…
Мы в призраков не верим, и Эдгарс уже привязывает взятые с собой веревки. Потом подсчитываем, что расстояние от расчётного люка, к металлическим выступам которого привязана веревка, до воды — порядка 25 метров. По единственной лестнице, которая ведёт ко второму люку, находящемуся на расстоянии человеческого роста, спускаюсь ниже метров на 8, и закрепляю фотоаппарат на штативе. За это время Эдгарс цепляет видеокамеру к системе и уже карабкается через край.
Сказать, что с точки зрения "обычного" человека это выглядит опасно, значит, не сказать ничего. Эдгарс не торопится, иногда останавливается, чтобы насладиться видами. Наблюдая, как напарник карабкается по верёвке, я понимаю, что на этот раз мне остаётся только завидовать. Навыков таких у меня нет, да и физическая форма не слишком соответствует. Так рисковать я не готов.
Уже на поверхности решаем, что обязательно вернёмся. Через пару месяцев так и сделали вместе с энтузиастами из fototurisms.lv журнала 9Vīri. В этот раз всё было по-другому — у нас с собой лебёдка и генератор.
Чтобы подбодрить остальных, первым спускаюсь я. Не нервничаю, потому что сам принимал участие в сборке конструкции и уверен в её надёжности. Дополнительная страховка тоже на месте. Как обычно, единственный момент, когда нужно себя перебороть, – довериться веревке. Если это динамическая верёвка, то тебя начинает пружинить, но это секундное ощущение, и вот ты уже висишь над шахтой.
Эдгарс запускает лебёдку, и я потихоньку начинаю скользить вниз. Уже через мгновение прошу притормозить, чтобы сделать первые кадры с лицами, что смотрят на меня через дыру в куполе. Потом, метр за метром, я приближаюсь к воде. Становится всё темнее, ощущения не поддаются описанию, потому что до этого ничего подобного со мной никогда не происходило.
Чтобы хоть что-то сфотографировать, приходится драматически увеличивать ISO. В принципе, так можно делать, если есть на что опереться и хоть как-то стабилизировать камеру. А здесь опереться не на что, поэтому достичь статики просто нереально. Уже в самом низу появляется ощущение, что тебя опустили в какой-то конус. Поболтался ещё какое-то время и крикнул, чтобы тянули назад, — остальным тоже надо дать возможность успеть захватить дневное освещение.
Следующей идет Кристине. Признаюсь, мне всегда нравились девушки, готовые к приключениям. Всё проходит без заминки. А вот когда Раймондса спустили на две трети, из лебёдки вылетело облако белого дыма — и она заглохла. "Приехали!" Ругаю на все корки прокатную контору и думаю о том, как бы поаккуратнее сообщить Раймондсу, о том, что он останется болтаться в шахте на неопределённое время.
К счастью, Эдгарс предвидел этот вариант. Страховочными веревками подтягиваем Раймондса к краю шахты и прикидываем, хватит ли у нас сил втянуть его наверх. На мгновение появляется мысль задействовать машину, но это слишком рискованно. В конце концов, нас пять здоровых мужиков, и сил, конечно, хватает. Минут через 15 мы видим лицо Раймондса. Уже на поверхности он заметно опустошает фляжку.
Позже мы исследовали туннели и командный пункт. Спустились сумерки. В трех километрах от базы, в заброшенной Галгаусской церкви нас ждало новое приключение.
П.С. По непроверенной информации, подземная ракетная база в Тирзе снесена. Она была последней в Латвии. Мы опять не смогли и не захотели сохранить уникальное историческое свидетельство.
