Резные наличники на окнах деревенского дома здесь обозначают латышского жителя. Узор и форма могут быть в башкирском стиле, русском или вовсе в китайском — это не важно. Сам факт такого украшательства сразу выделяет латыша, пусть и в пятом поколении. В поселке Максим Горький деревянные наличники есть на каждом втором доме.
Готовясь к поездке, я еще из Риги звонил учительнице латышского языка в школу поселка Максим Горький, и она с готовностью согласилась принять нас в гости, обещала рассказать о своих учениках и показать школьный музей, вот только просила обязательно согласовать визит с директором. Не просто предупредить, а именно согласовать. Мне это показалось даже забавным, такое вот столкновение с обычаями российской глубинки, где надо испрашивать разрешения на встречу у начальства.
В Уфе нас встретил председатель общественной организации латышей Башкортостана Виктор Карклин. Я передал ему тот разговор, на что Виктор Яковлевич ответил, что предупредить о визите в поселок мы должны не только директора школы, но и администрацию района. Вот только дело здесь не в бюрократии, а в том, что все они латыши и тоже хотят с нами познакомиться.
Латышей здесь действительно много. Конечно, настоящих латышей, из тех, кто так себя и обозначает в переписи населения, в Архангельском районе Башкортостана всего 225 человек. Но тех, у кого латышами были кто-то из родителей, не говоря уже о дедушках с бабушками, еще довольно много. Живут они в основном в поселках Бакалдинское и Максим Горький.
В последнем и работает единственная во всей России школа, где изучение латышского языка входит в учебную программу. Не обязательным предметом, конечно, а по желанию ученика или его родителей. Кроме уроков языка дети посещают кружок самодеятельности, где разучивают латышские народные песни и танцы.
Есть в поселке и латышский историко-культурный центр с музеем, заведует им русская женщина-библиотекарь, вышедшая замуж за латыша. Латыши — директор школы и управляющая делами администрации Архангельского района. Словом, можно себе представить, насколько сильно здесь влияние наших соотечественников.
История появления латышей на землях Башкирии — типичный сюжет из жизни добровольных переселенцев во всей России, но есть и свои особенности. Как правило, землю здесь не покупали, как это происходило в соседней с Латвией Смоленской губернии, и не получали по столыпинской аграрной реформе. Латыши подавались сюда в поисках лучшей жизни, спасаясь от бедственного положения дома. Помните, как в сказках про отца, оставляющего сыновьям наследство? Старшему — землю, среднему — дом, а младшему — одного кота, хорошо, если в сапогах. Что делать младшему? Искать счастья на чужбине.
Жившие близ Уральских гор башкиры не занимались сельским хозяйством, предпочитая кормиться охотой, да и вообще в этих краях из более или менее крупного производства были только медные рудники и плавильный завод.
Вот и потянулись сюда крестьяне из Украины, Белоруссии, а еще и латыши с немцами. Кто покупал землю на банковские ссуды, а кому участки выдали бесплатно, лишь бы привлечь к честному способу пропитания, поскольку некоторые из беженцев отчаивались настолько, что сбивались в шайки и промышляли грабежом. Здесь в архивах есть письмо от властей Уфимской губернии министру внутренних дел России с жалобой на то, что пришлые латыши терроризируют население, и требованием принять меры. Были и такие.
Но большинство явившихся из Латвии довольствовались полученными земельными участками, справно вели хозяйство и вскоре здесь появилось огромное количество латышских хуторов. Виктор Карклин остановил машину на повороте к своему родному поселку Бакалдинское, и с возвышенности мы смотрели на тянувшиеся вдоль всего горизонта горы, покрытые лесом, у подножия которых можно было видеть множество просек. Это места бывших хуторов. Десятки, сотни, и это только с одной точки.
Крестьяне вырубали лес, выкорчевывали деревья и разбивали поля. К примеру, дед Виктора приехал в эти края в 1895 году совершенно один, а уже через десять лет у него был дом, большая маслобойня, жена из латышек и двое детей. Латыши держались обособленно, строили собственные школы, выписывали газеты и журналы из Латвии.
А дальше все произошло по общему для всех сценарию. Раскулачивание, коллективизация. Латыши оставили хутора, вступили в колхоз и стали жить поселками. Появился Арх-Латышский сельсовет, сохранивший название до сих пор, и вобравший в себя несколько таких поселков. Латышский язык в школах больше не изучали, в поселках селились новые работники колхоза, начали появляться смешанные семьи, и диаспора растворилась.
В том, что сейчас в Башкортостане есть организация латышей, уроки языка в школе, музей и культурный центр, большая заслуга первого президента республики Муртазы Рахимова. Хотя справедливее было бы вспомнить Бориса Ельцина и его знаменитую фразу “Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить”. Когда в Башкирии стали строить национальную республику и восстанавливать статус башкирского языка, особого расположения удостоились и другие меньшинства, в том числе и латыши.
В 1994 году в школе поселка Максим Горький, после полувекового перерыва появилась первая учительница латышского языка. Каждый учебный год из Латвии сюда приезжала новая учительница. Но вот последняя живет здесь уже семь лет подряд и не собирается возвращаться — видимо, есть в этих землях что-то близкое латышскому сердцу, что способно влюбить в себя и удержать.
