Sputnik побывал на творческом вечере Хотиненко, пообщался с режиссером и узнал, как снимался фильм "Наследники" и какова его судьба, почему же все-таки умом Россию не понять и сбылись ли пророчества Достоевского, а также получил совет, как выжить человеку в условиях информационной войны. Беседовала Инга Берзиня.
Попасть в вену времени
— Все фильмы, которые я снимал, не в аллегорическом смысле и не в переносном, а буквально, в прямом смысле этого слова, — фильмы-исследования России, попадающие в цель времени. У меня был фильм "Рой", его мало кто видел, потому что этот фильм был снят накануне распада Советского Союза. Снял "Рой" — и Советский Союз распался. Ну и фильм, соответственно, провалился. Какое там кино? Никакого кино тогда не было, вообще ничего не было.
Затем я стал снимать фильм "Патриотическая комедия", и случился первый путч. Причем мы даже кадры записывали с телевизора на VHS и на следующий же день мы видели эти трагические и драматические кадры путча, совсем как из нашего кино.
1993 год. Мы снимаем "Макарова" — и случается второй путч. Причем все происходит одновременно. И дело не в том, что мы сняли и тем самым предсказали. Нет. Эти события и фильм происходят одновременно, и фильм очень согласуется с тем, что происходит в жизни.
Потом идет фильм "Мусульманин" и война в Чечне. Сейчас знакомые и друзья уже шутя стали меня спрашивать: "Володя, а что ты дальше снимаешь? Как мы дальше жить-то будем?"
Конечно, это шутка. Хотя и не совсем шутка, потому что для меня очень важно ощущение того, что сейчас висит в воздухе. Я как та собака, как только начинаю новый проект, хожу и как будто нюхаю воздух носом, пытаясь уловить и почувствовать запах времени.
Потом были фильмы, которые не впрямую, а, может быть, лишь условно касались времени. В "Страстном бульваре" (1999) тоже такие попадания были.
"Я буду писать музыку для ребят с "Курска"
— Когда мы решили снимать "72 метра", я, прежде всего, очень хотел отойти от прямых аллюзий. Но это очень сложно сделать, практически невозможно — отойти от прямой ассоциации с трагедией подводной лодки "Курск". Я много изучал материалов на эту тему и знаю, что таких трагедий было много. Нам хотелось снять про всех сразу. Поэтому у нас в фильме была дизельная лодка, а не атомная, ну и так далее.
Но вот композитор Эннио Морриконе сразу сказал мне: "Нет, я буду писать музыку для тех ребят с "Курска".
Понимаете, он итальянец, его жена итальянка. Они живут в благополучной и теплой стране. Но они так невероятно прониклись этой трагедией, что для них это было чрезвычайно важно. И Морриконе писал музыку к фильму именно для тех ребят.
Но вот какая штука — ты занимаешься каким-то делом, и, конечно, есть у тебя какое-то тщеславие, и ты все равно хочешь заработать деньги, добиться славы. Для себя фильм не снимают, хочется же, чтоб его посмотрели. На определенной стадии хочется быть знаменитым — хочется фестивалей, проката. Но когда все это заканчивается, ты начинаешь понимать, для чего все это, вся эта суета. Но иногда ты совершенно четко понимаешь, для чего ты это делаешь.
У нас был специальный закрытый показ для вдов моряков "Курска", и командиры присутствовали. Волновался я тогда просто чудовищно. Очень уж сильно не хотелось их ненароком чем-то травмировать. Это был один из самых чувствительных показов. И вот, когда фильм закончился, одна вдова вышла к микрофону, поклонилась мне и сказала: "Спасибо вам за наших ребят!" Так вот, большей награды я в своей жизни не получал. И это не красивые или высокие слова, это просто так и есть.
В такие моменты ты понимаешь, что, слава богу, в той канители, которой ты занимаешься, есть какой-то смысл, причем буквальный.
И сейчас, я знаю, что ребята когда идут в поход на лодках, смотрят этот фильм и даже берут его с собой. Вроде бы фильм о трагедии, но это так. Космонавты перед тем, как лететь в космос, смотрят "Белое солнце пустыни", а моряки-подводники — "72 метра".
Бежавшего из-под венца молят о браке
— У меня был документальный фильм. Совместный проект Ватикана и православной церкви о христианских первомучениках. Там были приглашенные гости-звезды. Так, Кшиштоф Занусси, замечательный польский режиссер, рассказывал об апостоле Петре, Володя Машков — об апостоле Павле, ну и так далее. Это был пятисерийный псевдодокументальный фильм.
И там была одна замечательная новелла — про святых, именами которых в Риме названа церковь. Это святой Вонифатий (Бонифаций) мученик и преподобный Алексий. Так вот, Вонифатию молятся, чтоб мужья не пили. Он сам-то был пьянчужкой, который потом стал святым.
А Алексий – молодой человек, которому надо было жениться, а он сбежал из-под венца. Долго юродствовал и скитался, потом вернулся домой, жил под лестницей, наблюдал, как страдают его родители, его несостоявшаяся жена… Так вот, к нему теперь ходят новобрачные, как у нас к Вечному огню, только они туда ходят венчаться. Вот такой парадокс: к человеку, сбежавшему из-под венца, ходят венчаться!
Пятиактная драма с "Наследниками"
— "Наследники" — 25-й по счету фильм в моей карьере. И он такой немного поздний ребенок. А с поздними детьми бывают проблемы разного рода. И вот он у нас получился какой-то чудовищно капризный. Мы с ним натерпелись невероятно, хотя ничего такого не ожидалось.
Нам было предложено солидной студией "Православная энциклопедия" снять фильм о Сергии Радонежском. Но я сразу сказал, что открытку никакую снимать не буду, и автобиографический фильм — тоже. Я уже понял, что все это просто невозможно, нереально. Множество нестыковок, несовпадений… В общем, я не знаю, как снимать про Сергия Радонежского.
Но придумали такую очень популярную на телевидении форму ток-шоу, в которой можно высказать разные точки зрения. Мы собрались снимать кино, и на репетиции обнаружилось, что ток-шоу снимать невероятно сложно, это другой жанр. Это все равно, что снимать фильмы про спорт, где все буквально и конкретно. Намучились мы на съемках.
Потом продюсеры вдруг нам говорят: "Нам не дали дополнительных денег – фильм снимать не будем". А я уже стольких людей в это дело втянул, актеров серьезных.
Ладно, говорю, снимем на те деньги, что у нас остались. Какие-то же деньги есть? Мы на них и проведем съемочные дни. Напряглись чудовищно, сделали монтаж, собрали фильм и показали его умным людям.
Те сказали: "Да вы с ума сошли! Этот фильм никому вообще нельзя показывать! Этот смертный приговор вашей студии и лично Владимиру Ивановичу Хотиненко. Его надо отложить и года через два-три, может, можно будет показать".
Эти серьезные люди и мне лично говорили: "Да зачем тебе это? Я договорюсь с Минкультуры, чтобы о нем забыли". Я говорю: "Нет, я своих детей не бросаю". И картину доделали, довели до ума. А дальше – от нее отказались прокатчики. У меня была хорошая предварительная договоренность с телевидением, и тут вдруг телевидение обиделось.
— Сказали, что картину даже нельзя показать по каналу "Культура", — вступает в беседу Татьяна Витальевна, супруга Хотиненко, киновед, преподаватель ВГИКа и редактор практически всех фильмов мужа. — Потом оказалось, что все-таки можно, и картину показали в очень хорошее время.
Ну а первым самым хорошим и позитивным откликом на нашу картину было то, что ее захотели показать на Московском международном кинофестивале, в большом зале. Зал был многотысячный. Фильм показывали в 22.00, и сеанс закончился в 24.00. А показательно было то, что ни один человек из зала не ушел. В зале был министр культуры московского правительства, и он тоже был поражен тем, что никто не ушел. Он прислал смс с поздравлением и даже оказал фильму поддержку в прокате.
Фильм показали в государственном кинотеатре, который еще функционирует. Но это, конечно, не тот коммерческий прокат, на который хотелось бы рассчитывать. А прокатчики все ждали: кто благословения святейшего, кто рекламы на телевидении, и никто какого-то поступка по отношению к картине не совершил.
И сейчас в июне будет год, как эта картина встретилась со зрителем. Мы показали ее год назад на ММКФ и ожидали, что с этого начнется перелом в ее судьбе. Но не случилось. И теперь мы, как коробейники, ездим с этим фильмом по свету и показываем его людям.
В Европе его посмотрели больше людей, чем в России. И, кстати, Рига была одной из первых европейских столиц, в которой фильм был показан.
Сейчас кино превратилось в аттракцион, а это фильм и человечный, и заинтересованный, и задающий вопросы. Те, кто его видел, часто говорят: мы об этом думаем, поэтому нам это интересно. Это то, чем мы живем, те вопросы, которые сами себе задаем. Как для ребенка нужны какие-то воспитатели, учителя, которые дадут ему дорогу в жизнь, так и тут. Но с этой картиной такого, к сожалению, не случилось, но мы ее показали во многих европейских странах.
Прямые ответы даны в Евангелии
— Святейший оценил фильм "Наследники", ему понравился фильм, но отношение сложное. Что-то их там смущает. Что-то неартикулируемое мешает сказать "благословляю". А очень крупная прокатная фирма сказала нам: "Будет благословение святейшего – возьмем". А он тогда еще фильм не посмотрел, так что прямого благословения у нас нет.
А всем нужны прямые ответы. Помните, в фильме мальчик говорит священнику: "У меня серьезный конфликт с отцом, он мать бьет, что делать?" А священник вместо притчи или ответа говорит: "Не знаю".
Но он-то знает. Но если он скажет, то этому мальчику это знание ничего не даст. Пока оно внутри него самого не вызреет, не будет в нем взрощено. И это самый верный ответ. А ведь хочется каких-то прямых и конкретных ответов от священника. Но все уже написано — можно Евангелие открыть, Ветхий завет, Апостолов. Там написано, что и как нужно делать. Но мы так не живем. Но у кого-то как-то, слава богу, что-то прорастает.
Глаза священника
— Известно, что вы получили Патриаршую премию за фильм "Поп" и награду от митрополита Рижского Александра. Расскажите, как его снимали?
— С фильмом "Поп" задача стояла архисложная, просто невероятно трудная. Речь там шла о Псковской миссии, кстати, фильм этот мы снимали в Риге. И, так или иначе, эта история связана с Ригой.
Во время съемок этого фильма я окончательно и бесповоротно понял, что вряд ли еще когда-нибудь возьмусь за съемки фильма, связанного с человеком религиозной или духовной деятельности. Мы очень и очень долго искали актера. Один очень хороший актер попробовался, и святейший так мягко заметил: "Вы знаете, у него глаза не те".
Сразу отвечу на все вопросы — нам никто в патриархии ничего не навязывал. Никто не давал никаких рекомендаций, ничего подобного… Но вот с выбором актера была проблема.
И тогда Татьяна Витальевна говорит мне: "А давай попробуем Маковецкого!" У нас тогда уже была одобрена Нина Усатова. И я говорю: "Ну какой Маковецкий? Нина Усатова и Маковецкий? Как они будут сочетаться? Нет!" Но мой редактор ни за что не отступала, пилила меня и пилила: "Ну давай попробуем, ну давай…" И они в итоге с Ниной Усатовой составили такую живую и замечательную семейную пару. А заслуга эта целиком и полностью принадлежит моему строгому редактору.
Священники-предатели
— Как отреагировала церковь и сами священники на фильм "Поп"?
— У священников очень разное мнение на тему Псковской миссии. Вроде бы про них снят фильм, радоваться надо. Ан нет. Это же рассказ о том самом периоде, когда на оккупированной немцами советской территории открылись и работали церкви. Священники исполняли свой священнический долг. Они были разные. Кто-то искренне служил немцам. А другие просто исполняли свой христианский, пасторский долг.
Пятьдесят миллионов людей жило на оккупированных территориях, можете себе представить? Среди них женщины, дети. Кто о них позаботится? Кто будет кормить? Ну да, они ходили на немецкие заводы, работали. А как иначе? С голоду уморить своих детей и стариков? Меня это потрясало всегда, что люди говорят: "Нет, не должны были работать и все тут!" Как будто они все должны были сдохнуть! Это же бред какой-то!
Но у многих до сих пор к этому именно такое отношение. И многие, даже священники, считают их предателями, поголовно, не разделяя. Хотя они все были очень разные люди с разными судьбами. Но мы с этим фильмом прошлись по краю: взяли одного персонажа и, опираясь на его биографию, сделали такого героя. Но все же очень неоднозначная реакция.
"Мысленный волк" и Ленин в октябре
- Каким будет следующий ваш фильм?
— Хочу снять фильм по книге Алексея Варламова, литературоведа, который возглавляет Литературный институт. "Мысленный волк" — это вторая молитва Иоанна Златоуста "от мысленного волка звероуловлен буду". И про Великую октябрьскую революцию 1917 года, к ее 100-летию. У меня тут спрашивают: "А Ленин будет?" Отвечаю: "Ленин – будет!"
- В революции было ли что-то хорошее?
— Сколько Ленин, сколько Маркс и другие исписали бумаги, чтобы ответить на этот вопрос!
Вы знаете, я довольно свободный человек и у меня на все есть своя точка зрения, иногда она совпадает с точкой зрения других людей, иногда – нет. Вот в школе учили, что татаро-монгольское иго – это плохо. Это вред такой, гнет, под гнетом мы были 300 лет. И я тоже так думал. Но когда я столкнулся с этой темой, пожил с ней… Мне жутко повезло, я прошелся по всем ключевым событиям российской истории. Я погружался во все важные и переломные ее моменты. И, в частности, в этот момент.
И на сегодняшний момент я твердо убежден – татаро-монгольское иго было очень полезно для Руси. Оно позволило обогатить нас и разнообразить, а главное — соединить раздробленные племена. Это мое мнение. Дело в том, что в истории правды нет, есть точка зрения. Сегодняшняя моя точка зрения на это вот такая. Более того, я считаю, что она не изменится, потому что я к ней пришел.
Существует в народе популярная точка зрения о том, что евреи погубили Россию. И Ленин, мол, немного еврей. Так что все вписывается в эту канву. Но от темы о том, что евреи погубили Россию, меня прямо-таки тошнит, до того это несерьезно!
С одной стороны, мы говорим о божьей воле, с другой — у нас евреи погубили Россию. Ну подождите, не было бы угодно богу – значит не смогли бы ничего погубить. А раз смогли – значит, это какое-то испытание. Это искушение, которое мы не выдержали. Как это могло быть, чтобы богом избранный народ в одночасье начал храмы рушить? Но, значит, это тоже для чего-то было нужно.
Территория России – ковчег, на котором спасутся все
— У Варламова в "Мысленном волке" есть потрясающая вещь. У него есть загадочный персонаж, списанный немного с Бонч-Бруевича. И вот он разговаривает с главным героем. И тот говорит, что селекция в России будет еще более жестче — для того, чтобы вырастить поколение, которое смогло бы выиграть еще более страшную войну. Этот разговор происходит во время первой мировой войны.
И вообще у него есть там замечательная мысль — жаль, что не мне принадлежит. Она о территории России: что эта странная территория, огромная, 1/5 или 1/6 часть суши, по большей части совершенно незаселенная, да и та, что заселенная, — необихоженная и такая непонятная.
Американцы или англичане со стороны смотрят и думают: "Ну что ж такое? Что они там делают все? Не много ли им всего этого?" И уже много раз в истории пытались эту территорию отнять. Не получилось. Так вот, эта территория — ковчег, на котором спасутся все. И американцы, и англичане, и французы, и украинцы, в общем — уси! Но это не про народ, не про русских, а про территорию.
А у меня есть ощущение, что эта территория — конденсатор. Это такая батарея или батарейка, которая дает этот грандиозный заряд.
Как по мифологии: "дай мне землицы мешочек", так и тут — дает огромный заряд и потенциал для всего.
Что заслужили – то и будет!
— Нужна ли в России революция? Ну Ленин же прозевал революцию в России. Он сидел в Цюрихе и из газеты узнал о том, что произошла Великая февральская революция. Это он-то — человек, посвятивший этому свою жизнь! Поэтому все может быть.
А вообще-то я к этой теме спокойно отношусь. Тут ведь как господь управит: что заслужили, то и будет! Либо это посылается как испытание. Мы же любим смотреть кино про трудности, которые испытывает главный герой, переживать за него, сочувствовать. А самим нам, конечно же, этого не хочется. Я и себя имею ввиду.
Но я не сторонник революции, нет. Пусть вам так не кажется. Просто пока что на это не похоже вообще. Ни с какой стороны. Но в России очень многое происходило вдруг. Вот мой фильм "1612" — он про смутное время, для молодежи сделанный. Тогда все было потеряно, все. В Кремле сидят поляки и правят. Ничего нет: ни власти, ни земли, ни денег. Не на что опереться вообще. Я даже не знаю, был ли еще какой-либо похожий период. И вдруг в Нижнем Новгороде решают эту задачу… Россия – это мистическая страна.
Леопард догоняет антилопу, а не наоборот
— Отчего Россия бывает непонятна зарубежным гражданам? Да потому что они совершенно не берут во внимание мистическую составляющую. Они рационально берут и раскладывают ее на части. Как —то так получается. А в России мистическая составляющая — вообще ключевая! Главная.
Ну где вы еще найдете сказку про печку, которая сама ездит, щуку, скатерть-самобранку, где все как-то по щучьему велению, а дурачок – вообще главный герой? Где три богатыря – как образ Троицы, и так далее.
Под мистической сущностью можно понимать бога, но это совсем необязательно, можно и подразумевать природную сущность по мироустройству даже вне религиозного контекста. Просто так повелось, и все. Леопард догоняет антилопу, затем кушает ее, а не наоборот. Наоборот редко бывает.
Хотя у меня в "Патриотической комедии" мы нашли сумасшедший кадр: леопард гонится за свиньей-бородавочником, загоняет ее, и в этот самый момент свинья разворачивается и вдруг начинает гнать этого леопарда. Невероятная аллегория.
Дьявол начинается с пены на губах доказывающего правоту ангела
- Почему вы решили обратились к "Бесам" Достоевского? И почему изменили сюжет?
— Не я решил. У меня был жесткий принцип – классику не экранизировать. Не мое это дело, и мне добавить нечего — ни к Достоевскому, ни к Гоголю, ни к Толстому. Я об этом говорил горячо и пламенно.
А вот после того, как я снял сериал о Достоевском, я так жутко привязался к этой теме, что, когда мне позвонили с канала и предложили снять "Бесов", я согласился тут же. Обычно я хотя бы какую-то паузу беру, мол, дайте хотя бы подумать. Но тут согласился сразу. Потом в ужас пришел. А потом мы много мучились и работали.
Но есть совершенно уникальное письмо. Ответ Достоевского своей почитательнице княгине N, которая попросила разрешения сделать инсценировку "Бесов". И Федор Михайлович отвечает, мол, я не против таких форм и никогда не был против, просто никогда не удавалось перевести такую эпическую форму в сценическую. И лучше, пишет он, если бы вы взяли какую-то одну линию и развили ее, а еще лучше, если бы вы, оставив основную линию, совершенно изменили бы сюжет. И подпись: 1872 год, 20 января.
А у меня 20 января день рождения. Это письмо попало ко мне в руки, когда мы заканчивали фильм, я уже нахлебался с "Достоевским" и тут меня ждала та же история. И мой приятель дает вдруг мне копию этого письма. Я перед показом зачитал его всем, и больше уже никаких вопросов к фильму не было. Так что это не моя затея, но очень важная для меня страница.
Ведь великое пророчество Достоевского по сути так и не было услышано 150 лет назад. Хотя бы вот это: "Дайте взрастить поколение! Одно-два поколения полного разврата, и мы перевернем мир…" И ведь так и случилось! И не один раз, абсолютно по рецепту Верховенского. К сожалению, мы ничему не учимся. Поэтому я считаю чрезвычайно важным сказать о том, что нас же предупреждали! Нас по-человечески предупреждали.
Замечательному исследователю творчества Достоевского, Григорию Померанцеву, принадлежит фраза как раз по поводу "Бесов": "Дьявол начинается с пены на губах ангела, доказывающего свою правоту". Я часто пользуюсь этой фразой. Она для меня как эпиграф жизни.
Пьеса, написанная наверху
- Как вы относитесь к роли личности в истории? И какие личности в истории вам интересны?
— Я не преувеличиваю роль личности в истории. Скорее придерживаюсь теории пассионарности Гумилева. Когда попадает пассионарный луч на какую-то территорию, то в маленькой Македонии рождается Александр Македонский.
Я говорил о том, что Ленин проспал революцию, и таких случаев в истории очень много. Я считаю, что есть пьеса, написанная наверху, а мы просто исполнители. Если в пьесе есть сюжет – он состоится. Мы же видим и такие случаи, когда человек приложил огромнейшие усилия и ничего не получилось. Ни-че-го. Рим пал. Великий Рим.
Ну а нравятся мне многие исторические личности — тот же Сергий Радонежский, Дмитрий Донской, мой небесный покровитель Владимир – креститель Руси. Все они очень непростые люди.
Про князя Владимира даже фильм снять очень сложно. Если снимать всю правду, то из нее будет очень сложно выкрутиться. Нужно ведь показывать божий промысел — как он рос, как он выходил из всего этого мрака. Но не в наших зрительских силах это перенести и как-то при этом ему сочувствовать. А он креститель. Он — герой, один из главных героев.
А мой герой, как бы это непатриотично ни звучало, – Юлий Цезарь. Совершенно замечательный, великий и мудрый персонаж.
Показывать святых на экране – задача невыполнимая
— Мне теперь говорят в шутку, мол, "Мусульманина" — снял, "Попа" — снял, давай теперь снимай про буддиста какого-нибудь. Но вообще-то такие темы из всех возможных тем – самые сложные, сложнореализуемые.
Ведь в святцах, к примеру, очень много разбойников: он может и поубивал большое количество людей, но он святым стал…И получается, что мы не должны этого показывать. Он в кадре говорит: я был разбойником. А все подробности — за кадром, как будто они не имеют значения. А они еще как имеют значение! Значит, человека именно эта часть его жизни потрясла, этот ужас, им содеянный, как и Марию Египетскую. И как потом, к примеру, с ней быть? Голую показывать в пустыне? Это все очень тонкая ткань, очень личная и очень индивидуальная.
Блиц для Sputnik
- Владимир Иванович, есть версия, что герой фильма "Поп" списан с отца патриарха Алексия II, священника Михаила Ридигера, который служил в Эстонии в те годы… Кто все-таки прототип главного героя?
— Это не так. Инициатива Алексия II, связанная с этим фильмом, была. Он рассказывал о своем отце, действительно служившем в тех местах в те годы, и мне лично тоже про своего отца рассказывал. Но там есть только отдаленные мотивы, связанные с этой историей. Его отец тоже ездил к военнопленным, помогал им. Но он не прототип героя.
Если брать характер, то мы вместе с Маковецким скорее отталкивались от отца Иоанна Крестьянкина, но это тоже не он. Мы смотрели много материалов о нем в процессе фильма, Тихон много о нем снимал. Но самым правильным ответом будет все же то, что это собирательный образ. У нас не было мысли кого-то копировать, слишком сложная тема сама по себе.
- Почему вы не решитесь снимать фильмы про таких людей? У вас же как ни у кого это получается.
— Решусь ли я на фильм подобного рода – не знаю. Это требует затрат совсем другого порядка. И вопрос даже не в ответственности. За этим всем всегда должен стоять живой человек.
Я все-таки довольно подробно занимался и апостолом Павлом, и Петром. И всегда за их именем появлялся человек. Они ведь были людьми со всеми человеческими слабостями. Петр трижды отрекся от Христа – ведь это же драма! Драма просто невероятная. И при этом человеку, который трижды отрекся, достаются ключи от рая!
Или апостол Павел. У него другая драма, и его другие апостолы попрекали тем, кем он был раньше. Ведь он был человеком, преследовавшим христиан, а позже стал апостолом, без которого вообще никуда. И Иисус их гонял за это. И за то что они там соревновались – кто к Господу ближе. И он же им время от времени нравоучения давал, и стенал по этому поводу.
— Вы снимали фильм о первомучениках. А о новомучениках не думали снимать?
— О царской семье уже снимали, были фильмы, и Глеб Панфилов снимал. Мне даже до сих пор присылают сценарии фильмов о царской семье. Но я, наверное, не решусь снять. Очень тяжело для такого проекта найти исполнителей. Вот Лунгин, когда снимал "Остров" все-таки ставил немного другую задачу. Там главный герой — юродивый, а это другое. Мы по сути все такие — юродивые, и потому нам это близко. Поэтому фильм и смотрели хорошо, мы там узнаваемы.
— Считаете ли вы, что искусство может что-то изменить в мире, повлиять на него?
— На человека – может. На социум – нет. Но этот социум состоит все же из индивидов. Конкретный человек может что-то понять, измениться, в нем может хотя бы начать зреть какое-то уроненное зерно. И через человека, я надеюсь, мы можем что-то менять. А вот общество в целом — не меняется.
— Вы снимаете фильмы о России и видите то, что происходит сейчас в мире — противостояние всех со всеми. Что делать обычному человеку в условиях информационной войны?
— Прежде всего — не спешить. Сейчас все время в воздухе есть ощущение не холодной, а латентной войны. Физически ощущается глобальное противостояние. И ощущается всеми. Но в войну я не верю. А человеку сейчас главное — не спешить реагировать, не спешить с выводами. Просто не спешить. Вот мой главный совет.
Sputnik благодарит организаторов за встречу с режиссером Владимиром Хотиненко. Беседа и показ фильма состоялись в рамках дополнительной программы Международного фестиваля дипломных спектаклей театральных вузов Stanislavsky.lv
