На протяжении последних нескольких дней — под камеры и объективы фотоаппаратов приглашенных журналистов — новые варвары, покрасившие волосы в розовый цвет или вовсе их сбрившие, обливали томатным супом, вымазывали картофельным пюре или просто пытались приклеить головы, вернее, те части тела, которыми они едят, к полотнам Ван Гога (в Лондоне в качестве жертвы розововолосые вандалы выбрали "Подсолнухи"), Клода Моне (в Потсдаме они издевались публично над "Стогами" знаменитого французского импрессиониста), в Королевской галерее в Гааге они решили обесчестить — и тоже публично, разумеется, — вермееровскую "Девушку с жемчужной сережкой", пишет колумнист Елена Караева на сайте РИА Новости.
Осквернители и осквернительницы вряд ли самостоятельно выбирали, что именно подвергнуть издевательствам: зная об уровне эстетического образования неоевропейских хунвейбинов, очень сложно представить, что они в курсе, кто такие Ван Гог и Моне, не говоря уже о Вермеере.
Поэтому не будет чрезмерным предположить, что всеми этими розововолосыми марионетками управляют люди знающие, в ценности этих произведений искусства разбирающиеся и, чем черт не шутит, может, сами что-то подобное коллекционирующие.
Все вандалы нацепили перед хеппенингами — в этой среде именно так называется то, что они вытворяют, — футболки с надписью "Stop Oil". Ведь сегодня варварство всегда или почти всегда руководствуется зеленой повесткой.
И что вы думаете? Спонсором вандализма, по крайней мере того, что произошел в Национальной галерее в Лондоне, оказалась наследница миллиардов Джона Пола Гетти, основателя нефтяной компании Getty Oil.
Позднее сама Айлин Гетти косвенно признала, что именно она — из дедушкиных миллиардов, естественно, заработанных им на нефти, что еще более естественно, — финансирует подобные мероприятия. И вообще все, что связано с климатом. Климатическими изменениями и борьбой за экологию.
Кстати, за стремительным восхождением к 15 минутам славы уже всеми забытой Греты Тунберг, за всеми этими климатическими забастовками школьников по пятницам, за тем, что в магазинах разбивали бутылки с молоком, за разрезанием покрышек бензовозов — вот за всем этим стояли, стоят и стоять будут миллиарды нефтяных денег.
Айлин действует не одна, а с подружкой, с женщиной того же социального круга и того же уровня доходов, тоже полученных от нефти, — подружку зовут Ребекка Рокфеллер. Тоже наследница, но уже миллиардов от Standard Oil.
Хотя видимых повреждений полотнам нанесено не было, однако ущерб, причиненный по крайней мере одному из них — "Стогам" Моне, может исчисляться пятизначными цифрами. Микробрызги могли проникнуть за раму, и то, что они не приведут к процессу гниения, сегодня реставраторы гарантировать не могут.
Если и существует метафора медленного, но верного уничтожения европейской культуры руками самих европейцев (но, подчеркнем, на американские деньги), то она вот. Перед всеми нами. Перед всем миром. Не тем, что называет себя "цивилизованным" и где под этим словом понимается исключительно вседозволенность завистливых невежд, а тем миром, в котором существуют порядок, культура и иерархия.
Есть мир, который решает для собственного удобства снести барьеры, отделяющие то, что можно, от того, что нельзя, и то, что праведно, от того, что грешно. Есть мир, что сносит и барьеры, отделяющие семью и ее основы, заменяя все это на "коливинги" и прочие партнерства, и имеется мир, стремящийся защитить порядок вещей и тот статус-кво, который культура не только поддерживает, но и фундаментом которого она выступает.
И эти миры сегодня ведут схватку.
Атака на шедевры — не единичная акция. И не отдельный прецедент. Это один из способов вести войну на уничтожение. Просто фронт проходит по иным линиям, а баталии ведутся по иным правилам.
Вообще-то примерно вот то же самое — с вандализмом, с попыткой уничтожить ценности в обществе (нравится или не нравится слово "скрепы", но его корень и семантика — держать и помогать держаться традиционному порядку вещей вне зависимости от новомодных веяний и всяких "ветров перемен"), с навязыванием повестки, которая социум должна была в итоге разрушить, — было уготовано России.
Если вспомнить самое яркое из этой череды событий — то это, без сомнения, история с аферистками из "Пусси Райот" и их попыткой устроить, по их собственным словам, "панк-молебен" в православном соборе. Цель ровно та же, что и у нынешних европейских вандалов, — десакрализация ценностей. Светских или религиозных.
За пару десятилетий до этого десакрализации — и, между прочим, нашими собственными руками и нашими собственными делами — подверглась вся история нашей страны. И это была именно что десакрализация, когда намеренно уничтожались все достижения — неважно, кстати, материальные, духовные, — прорывы в культуре, научно-технические открытия, социальные завоевания.
Все, абсолютно все — чохом — было объявлено результатом "насилия и рабского сознания, за которыми стояло тоталитарное государство".
На протяжении нескольких лет из каждого утюга и с каждой газетной и журнальной полосы, с экранов телевизоров (напомним, что гаджетов и иных носителей информации тогда еще не было) обществу, социуму, нации объясняли практически круглосуточно, что наше прошлое — отвратительно. Все. Что все мы — виноваты, что на всех нас лежит ответственность за некие "совершенные злодеяния".
Фундамент, на котором стояла страна, то есть система идей и ценностей, ее история — вообще все, что так или иначе имело к прошлому отношение, было выдернуто, как выдергивают табуретку из-под ног того, кого приговорили к повешению. Приговоренным была и страна. И люди, в ней жившие.
Гигантским усилием воли и напряжением мускулов приговоренный сумел из петли вывернуться. И очень медленно, очень постепенно начал расчищать от залитого мазутной жижей прошлое. На это ушло почти полтора десятилетия. И, что тоже важно, эта уборка продолжалась в момент, когда все равно мешали. Все равно рассказывали и о том, что весь СССР был страной испуганных рабов.
Тем временем Россия, взяв все долги советские, приняла как обязанность вернуть себе и неискаженную историю, и не замаранные разнообразными розововолосыми неоевропейскими хунвейбинами достижения.
Предмет нынешнего удивления коллективного Запада — сохранность памяти русских. А значит, и сохранность наших традиций.
А первая из этих традиций и главная — умение защищать. Родину. И тех, кого считаешь родными. Умение жертвовать. Благополучием. Ну это самое легкое. Но и жизнью. Это посложнее, конечно. Умение помнить о жертвах и хранить их память. И это тоже то, что мы не забыли.
Розововолосая Европа, радостно поливающая томатным супом полотна художника, который во многом жизнью и кровью своей заплатил за право рисовать то, что он хотел, и в той манере, которую считал для себя единственно возможной, на самом деле уничтожает в своей культуре и коллективной памяти подвиг самопожертвования. Ради идеи.
Лысая Европа, приклеивающая то место, которым ест, к полотну Вермеера (всего в мире сохранилось чуть более трех десятков полотен уроженца Делфта), отрицает право на защиту не только шедевра, но и на защиту всего, что теоретически ей должно быть дорого.
Но даже охрана, которой вменено должностной инструкцией с нарушителями поступать жестко, растерялась. Если скрутить вандалов в бараний рог, не будет ли это расценено как "нарушение прав человека" или как "несоразмерная агрессия"?
Европа, забывшая, что интересы защиты страны и общества не могут не быть выше защиты пресловутых "прав личности", еще и потому оскалилась на Россию, что увидела, как незаметно для них, для общеевропейцев, в нашей стране родилась нация.
И не в блеске витрин. И не в потреблении. И не в следовании моде. А в том, что русским, тем, для кого русская культура — родная вне зависимости от этнического происхождения и места рождения, удалось возродиться. Как нации. Сохранив систему ценностей. Сберечь ее. А не продать за стеклянные бусики, кружевные трусики и средства женской гигиены.
Та самая попытка "отмены" русской культуры — жалкая месть проигравших. Они-то думали, что десятки миллионов продадутся за "европейские блага", а в результате получили рождение, вернее, возрождение русской нации. Сегодня они, конечно, продолжат гнать волну про "рабство и насилие", но это так, арьергардные хрипы проигравших.
У нас, у России, и именно сегодня — все впереди. У них — в самом лучшем случае — если полотна Ван Гога, Вермеера и Моне не сожрет плесень. Но и тут мы готовы будем европейцев, пусть и розововолосых, поддержать и помочь отреставрировать шедевры.
Потому что мы — и именно мы — сегодня главные хранители той культуры и тех ценностей, которые сами европейцы столь старательно пытаются уничтожить.