Россия может помочь Пакистану сохранить независимость

Для России важно правильно понимать происходящие там процессы — и очень жаль, что Пакистану у нас всегда уделялось мало внимания.

Поэтому таким значимым был недавний визит в Россию — первый на высшем уровне в этом веке — премьер-министра Имрана Хана. Владимир Путин никогда не был в Пакистане, а руководители исламской республики не приезжали к нам с 1998 года.

И это притом что Пакистан далеко не рядовая страна: пятая в мире по населению (220 миллионов), одна из девяти ядерных держав. Да, со слабой экономикой (примерно 40-е место в мире), но с большим потенциалом и важнейшим геополитическим значением.

Но встреча Имрана Хана с Путиным состоялась 24 февраля, в день начала российской спецоперации на Украине, и не получила заметного резонанса. Не считая того, как на Западе были возмущены тем, что Имран Хан не осудил "российскую агрессию", а спустя несколько дней резко ответил на открытый призыв западных послов проголосовать в ООН за осуждение России: "Вы думаете, мы ваши рабы, которые будут делать все, что им скажут?"

И вот сейчас Имран Хан отстранен от власти: парламент вынес вотум недоверия его правительству, назначив премьер-министром брата бывшего премьера Наваза Шарифа (приговоренного к тюремному сроку и поэтому живущему в Лондоне). Имран Хан не признал законность голосования и требует распустить парламент и назначить новые выборы, а по всей стране идут митинги в его поддержку. Но все будет решаться не на улице и не в парламенте и зависит от того, что скажет армия.

Старая шутка о том, будто у всех стран есть свои армии и только у пакистанской армии есть свое государство, не совсем шутка. Армия не просто играет огромную роль в жизни Пакистана (как и в жизни многих мусульманских стран, например Египта), она является, по сути, гарантом существования страны как таковой. Страны отчасти искусственной, ведь она образована в результате раздела британской Индии и включает в себя ее мусульманскую часть (да и само название переводится как "страна чистых").

Пакистан многонационален и очень религиозен, с подавляющим суннитским большинством, но сплотить его разнообразные провинции одному исламу не под силу. Цементирующую роль играет армия, и именно она несколько раз в 75-летней истории страны брала всю полноту власти в свои руки.

Но сейчас армия молчит: отношения выясняют между собой политики. Если политический кризис будет усугубляться, армия скажет свое слово, но пока она наблюдает за происходящим. Начальник штаба генерал Камар Баджва не вмешивается в смуту, однако именно его слово станет решающим.

Но что такое нынешняя пакистанская армия? Если раньше она находилась под огромным влиянием англосаксов — образование в Великобритании, военные поставки из США, то в последние десятилетия ситуация меняется. Пакистанские генералы больше не хотят зависеть от Запада: укрепляются связи с Китаем (они начались еще в 60-е), доверие к американцам резко снизилось после начала войны в Афганистане и уж тем более с уходом Штатов из Кабула. А благодаря наращиванию военных поставок Индии американцам больше не удается играть на пакистано-индийских противоречиях, пакистанские генералы не верят бывшему ближайшему союзнику.

Россия, которая в 1970-е (из-за нашей поддержки Индии в войне с Пакистаном, приведшей к отделению Восточного Пакистана и образованию Бангладеша) и в 1980-е (война с нашим контингентом в Афганистане велась при опоре на базы в Пакистане) была, по сути, военным противником, теперь все больше воспринимается как партнер. Проходят даже совместные военные учения, начались поставки российского оружия, есть планы по строительству газопровода.

Более того, Пакистан вошел в состав Шанхайской организации сотрудничества, которую Россия и Китай превращают в главную по обеспечению безопасности Азии. Сближают Россию и Пакистан и общие цели по Афганистану: нам нужны стабилизация обстановки после возвращения к власти талибов* и восстановление жизнеспособности афганского государства.

Пакистан зажат между двумя странами, которые являются вызовами для самого его существования: с одной стороны Индия, с которой у него территориальный конфликт из-за Кашмира, а с другой Афганистан, большинство населения которого составляют пуштуны, притом что еще больше их проживает в Пакистане.

Ни одно афганское правительство не признавало линию Дюрана, разделяющую зону расселения пуштунских племен, а ведь это государственная граница между двумя странами. То есть внешнеполитическое положение Пакистана сложнейшее и безопасность для него не пустой звук.

Но проблема в том, что у Пакистана все сложно и внутри. У власти последнюю треть века сменялись два клана: Шариф и Бхутто (с перерывом на правление военных). Они представляют две крупнейшие провинции, Пенджаб и Синд, и два крупнейших народа — их партии строятся во многом по клановому и региональному принципу. Понятно, что единство страны это не укрепляет, к тому же лишь увеличивает коррупцию, управленческую некомпетентность и нестабильность.

Поэтому появление в политике Имрана Хана — пуштуна по национальности (третий из основных народов Пакистана) и легендарного спортсмена, бывшего чемпиона мира по крикету — означало попытку кардинальных перемен в пакистанской политике. Он был одновременно и протестом против кланов, и попыткой собрать Пакистан поверх региональных элит, при этом ревностным мусульманином и сторонником укрепления независимости. Естественно, у него была и негласная поддержка армии — и в 2018 году его партия выиграла парламентские выборы.

Смог ли Имран Хан за четыре года радикально изменить ситуацию? Конечно, нет. Страна слишком сложная, а кланы не собираются сдавать позиции. Экономические трудности всегда будут поводом для недовольства, а попытки убрать Имрана Хана не прекращались. И в итоге привели к тому, что поддерживавшая его партию небольшая коалиция исламистских партий изменила свою позицию и переметнулась к противникам (среди которых и довольно либеральные, по пакистанским меркам, Бхутто). Было ли это спровоцировано внешними силами? Сам Имран Хан убежден в этом:

"Инициатива, направленная на то, чтобы лишить меня власти, — это явное вмешательство США в наши внутренние дела. <…> Пакистан стал независимым государством в 1947 году, но сегодня снова начинается борьба за свободу против иностранного заговора, направленного на смену режима. <…> Народ страны всегда защищает суверенитет и демократию".

Понятно, что без англосаксонских игр в данном случае не обошлось, но в основе происходящего лежат все-таки внутренние проблемы Пакистана, пороки его внутриполитического устройства. Региональные кланы коррумпированы и не мыслят общенациональными категориями, не верят в силу страны — и лишь как следствие этого завязаны на внешние силы. При этом национальные интересы Пакистана требуют не только подняться над клановым мышлением, но и действительно укрепить его суверенитет, проводить самостоятельную внешнюю политику.

Это, кстати, понимают и руководство пакистанской армии, да и немало представителей кланов Бхутто и Шариф. Для обретения реальной независимости Пакистану нужны крепкие отношения не только с Китаем (дающим реальные инвестиции), но и с Россией — в том числе и потому, что хорошие отношения с Москвой позволят ослабить его страх перед Индией.

Понятно, что англосаксов категорически не устраивает укрепление пакистано-китайского альянса и пакистано-российских связей, но тут как раз и должна проявляться воля национальной элиты, ее способность к самостоятельной игре и отстаиванию национальных интересов. Для ядерной державы и одной из ключевых стран мусульманского мира это вопрос принципиальный: сейчас она делает выбор, который определит ее будущее.

К тому же ставка на англосаксов (бывших колонизаторов и союзников), стратегически бесперспективна — они будут терять свои позиции не только в Южной Азии и на Большом Ближнем Востоке, но и во всей Евразии.

А Россия действительно заинтересована в самостоятельном и сильном Пакистане — очень важном соратнике в деле строительства новой архитектуры безопасности в Южной Азии и в работе над новым — постатлантическим — миропорядком.