РИГА, 30 июл — Sputnik, Зинаида Юшкевич. Нацистские власти 29 июля 1941 года выпустили приказ, обязывающий евреев Латвии носить на одежде опознавательный знак – звезду Давида желтого цвета. Большинству из них оставалось жить четыре месяца – до кровавой акции в Румбульском и Бикерниекском лесах, проведенной силами и при активном участии местных коллаборационистов.
Комментируя участие латышей в Холокосте, директор музея "История евреев Латвии" Илья Ленский назвал ложью информацию о том, что местное население проявляло инициативу в погромах: согласно отчетам, добровольцы в айнзацкомандах просто "выполняли свой долг и очищали христианский мир".
Ленский выразил мнение, что убийство евреев можно было бы идеологически оправдать, будь военные преступники убежденными антисемитами. Он напомнил метафору из мемуаров Валентины Фреймане "Прощай, Атлантида": латвийское общество жило, как ящики в комоде, когда население одного ящика не интересовало, что происходит во втором.
"Несомненно, очень многие в Латвии не считали евреев частью латвийского общества. Это как сумка, которой вы пользуетесь, но отношение к сумке и к собственной руке у вас разное. Нацистское начальство предлагает убить – почему бы и нет, - говорит директор музея. – Очень важный фактор – желание поживиться еврейской собственностью: получить часы, пальто, детскую коляску. Человек, который до войны никогда не взял бы в руки оружие, чтобы убивать, делает это, потому что это поддерживается и за это следует вознаграждение. Если бы радикальные антисемиты начали убивать евреев, это было бы меньшей этической проблемой. Но перконкрустовцы составляли небольшую часть среди убийц евреев. Это были обычные люди, которых побудила власть".
Ленский признает, что "обычные люди" действовали весьма последовательно: почти поголовно были уничтожены 73-74 тысячи латвийских евреев, оказавшихся в руках нацистов (около 15 тысяч советская власть успела эвакуировать вглубь СССР).
"Количество выживших на территории Латвии мы не можем назвать точно, потому что кто-то выжил в нацистских лагерях, и эти люди лишь частично вернулись в Латвию, а частично остались на Западе. Многие меняли имена, кто-то умер сразу после войны. Плюс более 20 тысяч евреев из Австрии, Германии были депортированы сюда. Какое-то количество евреев из Венгрии сюда было привезено, - сказал Ленский. - На момент проведения знаменитой конференции в Ванзее, когда был провозглашен лозунг об окончательном решении еврейского вопроса и создании лагерей смерти, латвийские евреи были уже убиты. Большинство не дожило ни до лагерей, ни до транспортов".
Директор музея сожалеет, что звание "Праведник народов мира" в Латвии удостоены 138 человек: "Это сильно меньше, чем было спасено потенциальных жертв, но критерии присуждения этого титула довольно жесткие, и он полагается не всем. Количество спасенных создатель нашего музея Маргер Вестерманис оценивает в 638. Не всегда известны имена спасителей, не всегда известно, кого спасли. Очень часто для спасения одного человека требовались усилия нескольких человек. Скорее всего, все случаи зафиксировать не удастся".
Илья Ленский настаивает, что Холокост в Латвии происходил под надзором нацистов и стартовал с подачи руководителя вспомогательной полиции Вальтера Шталекера, который 3 июля вечером в префектуре полиции призвал людей из команды Арайса нападать на евреев и сжигать синагоги. Уничтожение Рижской хоральной синагоги 4 июля снималось на кинопленку для германской хроники с закадровым текстом о том, что латышское население мстит за "преступления жидобольшевиков".
"Однако во внутренних немецких документах мы видим неудовлетворенность тем, что не удалось вызвать массовые погромы, как это произошло во время "Хрустальной ночи" в Германии. Начали использовать другую тактику: нацисты стали пригонять евреев, чтобы они выкапывали преступников, расстрелянных в тюрьмах перед отступлением Красной армии. Мол, эти люди виновны в смерти ваших родственников, но и это не сработало".
Илья Ленский считает, что немцы прибрали к рукам так называемые отряды самоообороны, которые начали создавать бывшие айзсарги и антисоветские элементы, избежавшие высылки 14 июня 1941 года. Эти отряды директор музея называет "партизанскими", хотя даже на официальном уровне признается, что они главным образом стреляли в спину отступающим бойцам Красной армии и занимались устранением "нежелательных элементов" - не только советских активистов, но и евреев. "Литовские беженцы во многих местах становились первыми жертвами, но их имена неизвестны, и цифрами относительно количества жертв среди беженцев из Литвы нельзя спекулировать: они непроверяемы", - признает Ленский.
"Отряды самообороны, а затем подразделения вспомогательной полиции выполняли то, что им приказывали немцы. Часто их использовали для акций уничтожения. Где-то отправляли отряды целиком, где-то предлагали это добровольцам. В нашем распоряжении есть отчет начальника одного из участков даугавпилсской полиции, где он расписывает, что в ее ряды влилось много людей, ранее сотрудничавших с советской властью и желавших себя обелить: "Когда пришел приказ об уничтожении евреев, мы предложили людям записываться, и недостатка в добровольцах выполнить эту неприятную работу не было, и они ее выполнили хладнокровно и ответственно, понимая, какую услугу они оказывают всему христианскому человечеству".
Директор музея деликатно умолчал о том, что "под нажимом нацистов" энтузиазм среди желающих с ними сотрудничать был необычайно высок. Как установил историк Александр Дюков, невзирая на общность исторической судьбы, Прибалтика обеспечила оккупантов живой силой в размере 6,5% от общего количества населения, тогда как в России, Белоруссии и на Украине соотношение составило 1,25%. А из общего числа коллаборационистов (свыше миллиона человек в СССР) Прибалтика дала четверть.
Оберегая дружбу советских народов, советская власть не педалировала тему участия местных активистов в расстрелах и карательных операциях. Не преследовали военных преступников и союзники в западной зоне оккупации. Ленский напомнил, что палача Арайса после войны арестовали британцы, но выпустили. Они также хотели провести процесс по делу Рижского гетто, но это закончилось ничем.
"В 1950-е годы этим никто не хотел заниматься, так как расследование военных преступлений могло быть темой, играющей на руку советской власти в борьбе с деятелями латышской эмиграции. Мы знаем, что американцам эти деятели нужны были как явные антисоветчики, - указал Ленский. - Затем против них начали процессы, потому что они лгали о своем военном прошлом, запрашивая разрешение на иммиграцию в США. Затем отношение к этому делу менялось и в странах Запада, и в эмиграции. В 1970-е годы о коллаборационизме довольно жестко начал говорить эмигрантский латышский журнал Jaunā gaita под редакцией Валтера Ноллендорфа. В 1980-е годы американский историк Андриевс Эзергайлис начал работать над темой Холокоста в Латвии. Несколько лет назад Центр иудаики Латвийского университета совместно с Государственным архивом создали проект "Имена и судьбы" (Names.lu.lv), попытавшись проследить судьбу каждого латвийского еврея. Очень важно пополнять эту базу данных" , - отметил директор музея.