РИГА, 22 июн — Sputnik, Александр Ржавин. Ровно 79 лет назад нацистская Германия и ее союзники напали на Советский Союз. В тот самый день, 22 июня 1941 года, в Латвию пришла война, принесшая неимоверные страдания и огромные потери как ее жителям, так и воинам Красной армии.
Масштабы и характер войны были такими, что до сих пор не могут подсчитать точное число погибших, а тем более составить их поименный список. А чем больше лет проходит, тем труднее это сделать. И тем благодарнее мы должны быть тем людям, которые уже в годы войны сделали все возможное, чтобы сберечь имена погибших героев. Что немаловажно для нас, среди них были латвийцы.
Не фанатизм, а стойкость
Немецкие документы начала войны, равно как и мемуары недобитых фашистов, наполнены записями о том, что вермахт и СС столкнулись с небывалым "фанатизмом большевиков". Нет, не стоит доверять пропагандистским преувеличениям, что бои во всех других странах были для гитлеровского Рейха легкой прогулкой. Но тот уровень сопротивления, с которым столкнулись "арийцы" на Восточном фронте, превзошел их ожидания и никак не укладывался в их головах. Чем только они его не пытались объяснить: и жестокостью комиссаров с чекистами, и темным невежеством красноармейцев, их стадностью и страхом перед ГУЛАГом, и так далее, и тому подобное. В общем, по уровню мифотворчества по этому вопросу с фашистами может посоревноваться разве что современный российский кинематограф. Действительно, посмотришь современное кино про СССР, и решительно не понятно, откуда у советского человека могло быть естественное желание воевать за свою страну, за свой народ?! А оно было.
Перед самым началом войны, с 18 июня 1941 года, советское командование, понимая, что война неизбежна, начало выдвижение сил к государственной границе. Многие воинские части из Латвии и Эстонии выдвинулись в Литву, где и встретили начало войны.
Увы, меры были запоздавшими, а сил оказалось недостаточно. Местами немцы имели четырехкратное превосходство и громили советские войска буквально по частям. Танковые части немцев по большим дорогам стремительно наступали на северо-восток, к Риге, Екабпилсу и Даугавпилсу, чтобы захватить переправы через Западную Двину. А бойцы разбитых советских частей отсупали в том же направлении, но порой с гораздо меньшей скоростью, по второстепенным дорогам, оказываясь в результате в окружении.
Последний бой ста красноармейцев
В конце июня 1941 года по Земгале, центральной Латвии, отступала группа бойцов Красной армии – более ста человек. Командованием Северо-Западного фронта они три дня как уже были списаны со счета. Дивизия, в которой служило большинство из них – 90-я стрелковая, – погибла вместе со своим командиром полковником Голубевым в западной Литве – на ее части пришелся главный удар группы армий "Север".
Но выжившие солдаты дивизии не сдавались. С прибившимся к ним бойцами из 10-й, 48-й и 98-й стрелковой, а также 23-й танковой дивизий они стали прорываться к Риге.
Двадцать девятого июня в районе хуторов Вайтенес и Сниедзес их окружили немцы и предложили сдаться.
На месте окруженных этому совету последовал бы любой цивилизованный европеец. Ну нет ведь никакого смысла сражаться. Тем более за "ненавистные советы и колхозы", как твердо знает любой современный российский либерал.
А вместо этого советские парни заняли оборону и приняли в чистом поле свой последний бой.
Вряд ли он был долгим. Уже к вечеру погибшие в бою и расстрелянные после боя пленные лежали в могиле на кладбище Вайтеню. Вряд ли серьезный урон они нанесли врагу. Это не кино, это реальная жизнь. Но сотня красноармейцев честно выполнила свой долг. До конца.
Неравнодушная "Шпиллерите"
Наверное, так и остались бы эти солдаты безымянными, если бы не заведующая местной школой. Эмма Эмилия Наталия Шпиллере родилась в Риге 15 декабря 1889 года в семье рабочего Анса Шпиллерса и его жены Марии. Одно время Эмма Шпиллере проработала учительницей в Петрограде, вероятно, после эвакуации 1915 года. А с 1921 года она на четыре десятилетия связала свою жизнь с Беркенской школой, что юго-западнее Елгавы, почти на границе с Литвой.
Шпиллере была из тех латышей, кто приветствовал восстановление советской власти в Латвии в 1940 году. В первую очередь с позиции педагога. Ее возмущало, как выделялись деньги на образование в улманисовском "раю" и что учителям постоянно грозила безработица, тогда как треть детей не посещала школу.
"А зачем нашему сыну идти учиться? – говорили ей родители. – Вса равно пастухом всю жизнь проработает, выше не подняться..."
При этом Шпиллере была очень активной и неравнодушной женщиной, преисполненной энтузиазма и любви к латышской культуре и своим ученикам. В 1947 году она заслужила знак "Ударник образовательного труда" Латвийской ССР. В руководстве Министерства образования ЛССР отметили, что благодаря самопожертвованию и неутомимой энергии Шпиллере здание школы, а также учебные пособия и инвентарь были сохранены от разрушения и разграбления фашистами. Это была единственная школа в округе, которая работала в войну, хотя занятия проводились только при свете дня – не было электричества, детям нужно было успеть домой, пока не стемнело.
А после войны учебный и воспитательный процесс в школе был организован отлично. Будучи хорошим методистом, Шпиллере привлекла к вопросам развития школы родителей и активистов со всей округи.
В 1951 году ее наградили орденом Трудового Красного Знамени. На пенсию она ушла, будучи директором школы. После чего Шпиллере прожила еще долго и деятельно – умерла она 17 октября 1984 года в рижском пансионате "Межциемс".
До конца жизни она много читала, помогала своим соседям по пансионату с выбором литературы – ведь трудно простому человеку было ориентироваться в тысячах книг, которые были в библиотеке. Неутомимую старушку прозвали в пансионате "наша Шпиллерите". И даже разрешили три дня в неделю работать в библиотеке, несмотря на преклонный возраст! А она была только рада помогать людям. Но еще больше радовалась, что каждый год на день рождения ее приезжали проведать бывшие ученики, многие из которых сами уже были седовласыми людьми.
Интересный штрих к биографии Шпиллере. Отец Эммы работал у латышского предпринимателя и общественного деятеля Августа Домбровского. В 1918 году ему передал свои настенные часы знаменитый деятель латышской Атмоды Кришьянис Баронс. Потом дочь предпринимателя, Катрина, передала эти часы Шпиллерам, которые были друзьями Домбровских. От родителей они достались Эмме. И все долгие годы ее работы в Биркенской школе они находились там.
После выхода на пенсию Эмма Шпиллере какое-то время жила в Елгаве. А когда оттуда переехала в рижский пансионат "Межциемс", то оставила их соседу Янису Вилкарсису. Который решил, что их место, все-таки не в частной квартире. Осенью 1984 года он передал их в Союз писателей Латвии, откуда они закономерно попали в мемориальный музей Кришьяниса Баронса.
Тайник под деревом
Однако сегодня нам особенно интересен другой эпизод из жизни Эммы Шпиллере. Вечером 29 июня 1941 года она пришла на кладбище Вайтеню, где похоронили погибших красноармейцев. На свежих могилах она увидела разбросанные фашистами документы. Это были красноармейские книжки, комсомольские и профсоюзные билеты, пропуска разного рода справки (например, направление к зубному врачу).
Шпиллере собрала эти документы, полтора года хранила на своей квартире, расположенной в здании школы, а затем закопала в жестяной коробке под деревом напротив окна своей квартиры.
В сентябре 1944 года, после освобождения центральной Латвии от нацистов, Эмма Ансовна Шпиллере сообщила об этом сотрудникам НКГБ Латвийской ССР и была ими допрошена об обстоятельствах гибели красноармейцев и сохранения их документов. По словам Шпиллере, собрать и хранить эти документы она "сочла человеческим долгом, для того чтобы после окончания войны можно было бы известить их родных о судьбе этих бойцов и командиров".
Чекисты составили схему расположения тайника под "кипорисовым деревом", откопали коробку, переписали все данные, перевели записку Шпиллере на русский язык и отправили список бойцов с их данными в Наркомат обороны для дальнейшего розыска. Чтобы родных известили о судьбе погибших солдат.
Кроме того, представители государственных органов считали "необходимым этот факт широко осветить в латвийской (а возможно, и в центральной) печати, как акт человеческого отношения к людям — советским воинам (и их родственникам), героически сражавшимся за нашу Родину, как акт веры латышской учительницы в неизбежность разгрома гитлеризма даже в тяжелые июньские дни 1941 года".
Действительно, какая история! Вот только странно, что в прессе она не нашла продолжения.
Помним? Скорбим? Гордимся?
Но еще печальнее, что присланный чекистами в Наркомат обороны список так и не был должным образом обработан. Многие бойцы из списка продолжали числиться пропавшими без вести до наших дней. Но теперь документы о последнем бое тех солдат и подвиге учительницы находятся в открытом доступе на сайте ОБД "Мемориал". И мы можем доделать то большое дело, которое начала Эмма Шпиллере еще в 1941 году, в самом начале войны.
Конечно, дело это не простое. На некоторых бойцов данные очень точные, их личность легко идентифицировать. Например, среди погибших были 33-летний уроженец Вологодской области лейтенант Николай Васильевич Большаков, начальник планово-финансовой службы 98-го стрелкового полка 10-й стрелковой дивизии, и 19-летний уроженец Полтавской области красноармеец Валентин Гаврилович Буряк, боец 1-й батареи 96-го артиллерийского полка 90-й стрелковой дивизии.
А кого-то и по неполным, но особенным сведениям получилось "опознать". Так, Ага-Али Акмедович Русташиев, "уроженец города Нока" – это азербайджанец Агали Алиакмед оглы Рустамов, которого призвали в армию в городе Нуха (ныне Шеки).
И даже досадные ошибки не мешают. Скажем, в списке есть "уроженец Абренского уезда" Сергей Перцев. Но проверкой легко устанавливается, что он на самом деле родился в 1918 году в Ибресинском районе Чувашии. Или, к примеру, "Петр Пракулевич Киселев, уроженец Мулибурской области" – это красноармеец Петр Прокопьевич Киселев, 1920 года рождения, связист 173-го стрелкового полка 90-й стрелковой дивизии, родившийся в Молотовской области (ныне – Пермский край).
В ряде случае, к сожалению, все не так просто. Например, очевидно, что именуемый в разных документах то Левно Тодосиевичем, то Леонтием Федотовичем Вовком из Винницкой области – это якобы пропавший без вести в Литве 26 июня 1941 года, согласно донесениям о потерях, красноармеец Левко Теодосеевич Вовк, ездовой 96-го артиллерийского полка 90-й стрелковой дивизии. А вот Лейб Исакович Вок из той же Винницкой области – это тот же самый боец или другой?
Еще интереснее, что по крайней мере один солдат из списка оказался жив! Двадцатилетний боец 44-го отдельного разведывательного батальона 90-й стрелковой дивизии Василий Ефимович Синев не погиб в том бою. В конце войны его освободили из плена. Очень интересно, оставил ли он хоть какие-то воспоминания? Вдруг не он один выжил, были и другие? Но, увы, по документам пока выходит, что это только один из 79 (плюс-минус) человек, чьи имена фигурируют в документах, сохраненных Эммой Шпиллере.
Что еще огорчает: из всех имен на памятных плитах увековечено всего несколько. На кладбище Вайтеню нет никакой обозначенной могилы, но пара имен есть на ближайшем мемориале в поселке Залениеки.
Возможно, могилу перенесли, ведь укрупнение мемориалов – дело обычное. В любом случае это все можно выяснить, было бы время и желание. Будем надеяться, что к восьмидесятилетию начала войны мы сможем идентифицировать если не всех, то подавляющее большинство этих бойцов. И увековечить их на воинском мемориале, где будет обязательно указано, что имена сохранены латышской учительницей Эммой Шпиллере. Вечная всем им память!