РИГА, 15 ноя — Sputnik, Алексей Стетюха. Абрене-Пыталово - маленькая родинка, выведенная с карты нынешней, независимой Латвии. Кусочек российской земли, который до сих пор дышит латышским воздухом. Место, в котором общий фольклор, общие внуки и общий урожай рапса до сих пор стирает проведенную границу. Где советские постройки спотыкаются о дома латышских застроек тридцатых годов.
В субботу, 18 ноября, у многих, кто живет там, на приграничной территории России, тоже будет праздник. В честь столетия Латвии они будут петь национальные латышские песни. Совсем рядом — у вас под боком.
Желание своими глазами увидеть и показать вам, как сегодня живет бывшая Латвия, привело Sputnik Латвия в этот уголок России, от которого латвийская сторона официально отказалась 11 лет назад, когда Абрене-Пыталово окончательно закрепился в составе Российской Федерации.
Ленин и Рижский проспект
Планируя маршрут, мы решили сделать кольцо: в Абрене мы поехали через Псков, чтобы захватить Пыталово на обратном пути. Прямая, как стрела, А2 манила своим статусом шоссе национального и международного значения.
Выехав из Риги в полдень, в шесть вечера мы уже разбирали вещи в гостинице. Последние годы в Латвии избегают называть шоссе Псковским, чаще используя определения "Сигулдское" или "Видземское". Псковичи люди немстительные: на въезде в город трасса превращается в Рижский проспект и тянется аккурат до памятника Ленину.
Проезжая по городу, заговариваем с местным жителем. Стало любопытно, почему памятник до сих пор стоит. Неужели никто не покушался на то, чтобы снести это предание коммунистического прошлого? Спросили у местного жителя.
— Сносить не собирались?
— Да никому он тут не мешает. Все привыкли. Нет, был момент, когда кто-то заикнулся о том, что неплохо бы сделать на этом большом перекрестке подземный переход, а заодно и Ленина убрать, сделать там что-нибудь другое. Но его быстро утихомирили. Коммунисты у нас имеют большое влияние. Понятно, что поднялся бы шум. Зачем лишний раз проблему делать на ровном месте?
Памятники Ленину остались на своих местах почти во всех российских городах. А с ними остались площади, бульвары, улицы и проспекты имени Ленина. Никому не мешает: хватает более насущных проблем.
Город маленький, зато дороги непривычно широкие. Такое чувство, что за их счет Псков пытается показаться больше, чем он есть на самом деле. Дороги, правда, не в лучшем состоянии. Но работы идут полным ходом. Дороги ремонтируют. Да и вообще — ремонтные работы идут по всем фронтам.
Россия и Латвия вне политики
"В следующем году Псков принимает дни Ганзы. Большая честь, ответственность тоже большая. Разумеется, сейчас все в экстренном режиме приводят в порядок. Дороги ремонтируют, фасады красят", — рассказали нам.
Ганзейские дни Нового времени — это такой ежегодный международный фестиваль городов — участников Ганзейского союза Нового времени (Новой Ганзы). Фестиваль длится несколько дней, во время которых устраиваются выставки, ярмарки и другие городские мероприятия, связанные с темой торговли. Целью является восстановление духа средневекового Ганзейского союза. Все города-участники — и город-хозяин, и гости — стремятся показать свою богатую историю.
Во время фестиваля также проходит международный форум, на котором представители городов Новой Ганзы обсуждают актуальные проблемы политического, экономического и культурного сотрудничества.
На ходу созваниваемся с Татьяной Пустошкиной — человеком, который отвечает за организацию Ганзейских дней в Пскове. Путем увещеваний договариваемся подскочить на десять минут, поговорить про участие Латвии. Приезжаем в городскую думу, поднимаемся в кабинет. Татьяна очень торопится, но все равно предлагает кофе и попутно рассказывает.
— Псков станет вторым российским городом, который принимает это мероприятие. Первым в 2009 году его принял Великий Новгород, и вот спустя десять лет эту честь доверили нам. Мы только на этой неделе открываем регистрацию, но заявок уже очень много, многие интересуются.
— А с Латвией как?
— Латвия участвует, разумеется. У вас восемь Ганзейских городов. С Ригой уже заранее договорились — у нас с ними очень хорошие отношения. Цесис тоже заявил, что будет. На самом деле, я уверена, что большинство будет. Риге самой в скором времени предстоит принимать дни Ганзы.
— А не показалось, что в силу последних событий отношения испортились?
— Абсолютно нет. Ганзейский союз всегда был вне политики. Ганзейский союз направлен на диалог муниципалитетов, горожан, которым не должны мешать никакие "последние события". И сегодня я тоже не вижу никакого отстранения ни с чьей стороны — ни с латвийской, ни с российской.
Дождь и купола
Нас Псков встречает без энтузиазма. Второй день льет ледяной дождь, периодически срываясь на мокрый снег. Дует пронизывающий ветер. Все попытки снять город красиво пресекаются неблагоприятными погодными условиями в нем. Фотограф, закутавшись, выбегает на улицу, чтобы снять хоть что-то, но на выходе получается откровенная, антироссийская пропаганда. Вокруг все серое, угрюмое и очень мокрое.
Добрые псковичи советуют приезжать в город летом, когда "очень красиво". Мы отвечаем, что верим и продолжаем мужественно снимать на пороге зимы. А с сувенирных магнитиков и открыток на нас улыбчиво-издевательски смотрит солнечный Псков.
Сопровождать нас добровольно вызвался председатель Совета общественного движения "Лига молодежи" Константин Белов. Когда мы, еще находясь в Риге, искали контакты человека в Пскове, коллеги посоветовали обратиться к нему — и не обманули.
Константин за считаные минуты умудрялся открыть для нас двери, которые мы сами открывали бы неделями. Псков — маленький город. Здесь создается ощущение, что очень многое строится на человеческих отношениях в обход привычной для России бюрократической махины.
О том, чем занимается Белов и его "Лига молодежи", мы еще расскажем, а пока с одной из стен Псковского кремля нам гордо светит в лица надпись "Здесь начинается Россия". Здесь она начиналась и продолжается, слегка отставая от привычного ритма жизни больших городов. Один из старейших городов России создан так, что мы тщетно пытаемся найти хоть одну точку в городе, с которой не будет видно хотя бы одного храма. Церкви здесь повсюду.
— Сколько их у вас?
— Да я даже не знаю. Около шестидесяти... Я сам пытался считать, ради интереса, но сбился. Вы в интернете посмотрите.
В интернете насчитываем 59 храмов, а вместе с недействующими и упраздненными получается уже под сотню.
Столетие Латвии — это ваш праздник?
Приезжаем в Псковский государственный университет. Силами тех же пяти рукопожатий, нам за считаные дни организовали встречу со студентами из Латвии, которые учатся здесь. Опаздываем, летим со встречи с Иреной Язеповной — потомственной латышкой, не знающей ни слова по-латышски. Художницей, писательницей, поэтессой. Планировали уложиться в полчаса, но, по итогам, с трудом прервали встречу спустя час, оставшись с ощущением, что разговор еще только начинается.
Запыхавшись, влетаем в аудиторию. За партами прилежно сидят студенты. Наши. Те, кто приехал в Псков за образованием.
Спрашиваем у них, почему выбрали именно Псков? В ответах есть одно общее: хотели получать высшее образование на русском. А дальше у каждого свое: кто-то не нашел своего факультета в Латвии, кого-то не устраивал уровень образования. И планы на будущее тоже у каждого свои. Часть надеется вернуться домой и найти свое место там, а часть хочет найти себя здесь, в России. И самим Псковом ребята тоже впечатлились каждый по-своему.
— Столетие Латвии — ваш праздник?
Думают. Пытаюсь пояснить вопрос, подвести к чему-то. Снова отвечают вроде и по-разному, но чувствуется общая сентенция. Молодежь, оторвавшись от мышиной политической возни, умудрилась превратиться в космополитов, не противопоставляя это любви к собственной родине.
— А вы сами почему без ленточки? Вы же из Латвии приехали.
— Так мы потом вернемся и наденем обязательно.
— А мы не наденем.
— Почему?
— А у нас нет.
Мы покупали подарки в поездку впопыхах. До ленточек не додумались. Купили только несколько маленьких подарочных наборов: шоколадка и бутылочка бальзама. Пробники. Не дарить же студентам пробники.
— Ну, может, через консульство получится достать?
— Получится — прицепим.
Я — житель Латвии
Несколько лет назад я снимал празднование 18 ноября для русскоязычного канала. Увидев мой микрофон с логотипом, ко мне резво двинулась пожилая женщина с хитрым прищуром. Протянула ленточку, ожидая, что я от нее шарахнусь. Я принял, прикрепил на лацкан, поблагодарил. Я не знаю, что она подумала. Может, что я замаскированный патриот. Может, что ей удалось обратить в свою веру одного русского, — не знаю.
Я с этой ленточкой ходил еще несколько недель. Тут уже русские начали на меня коситься. Спрашивали: "Ты что — один из них?"
Обе стороны не поняли одного. Меня не нужно ни во что обращать. И я — не "один из" кого-то. Я — житель Латвии. И я имею право носить ленточку ничуть не меньше, чем те, кто пытается присвоить себе право на любовь к родине. И получилось, что эта бабушка, которая пыталась поставить в неудобное положение явно-выраженного русского, собственноручно признала за мной право быть не хуже ее. Ее поколение делает это непроизвольно. Подрастающее поколение — интуитивно.
Вышли из университета. Дождь вскрыл все изъяны недоремонтированных улиц. Оставленную на стоянке машину нашли в глубокой луже. Рядом невозмутимо стоял "Урал" военного образца. Надежды снять ночной Псков обреченно ткнулись в нулевую отметку и затихли.
Два года назад, мы, как "Наивные путешественники", в это самое время искали и находили сибирских латышей. В этот раз мы решили посмотреть вокруг себя на меньшем радиусе. Нашли. Они во многом похожи, во многом отличаются. Взрослые и молодые. Русские и русскоязычные, но от этого не менее наши.