На границах стран ЕС выстраиваются очереди из брошенных на произвол судьбы граждан, еще недавно гордившихся "общими ценностями". Что чувствуют европейцы и как изменится ЕС после всеобщего карантина — разбирались авторы РИА Новости Антон Лисицын и Галия Ибрагимова.
Вирус после мигрантов
На улицах Парижа — войска и бронетехника. Президент Франции Эммануэль Макрон заявил, что сегодня нация — на войне. За собственное здоровье. "Что ж, ситуация сложная, и справиться с ней помогает только старый добрый национализм. Он, кстати, очень быстро вернулся, когда нависла острая угроза, — рассказывает о настроениях парижан житель французской столицы Анре Робье. — Многих скорее возмущает то, что правительства некоторых стран все еще оглядываются на Брюссель вместо принятия оперативных мер на местном и национальном уровнях".
Робье и сам демонстрирует "старый добрый национализм", критикуя соседей и собственных политиков за излишний еврооптимизм.
"В Италии власти медлили как раз потому, что рассчитывали на помощь извне. Если бы начали действовать сами, возможно, удалось бы предотвратить столь стремительное распространение пандемии. Во Франции президент Макрон не прекращает взывать к общеевропейской солидарности. Но вместо этого он сталкивается только с жесткой критикой внутри страны", — говорит собеседник.
Живущий в Риме Александр Дунаев считает, что коронавирус лишь обнажил уже наметившиеся противоречия в Европе: "Дискуссия о единстве и ценностях в ЕС началась не с коронавируса. Она активно велась еще в 2015 году, в период, когда Европа столкнулась с миграционным кризисом. Тогда многие национальные границы тоже перекрывались".
Ситуацию Дунаев объясняет объективными трудностями: "Главная проблема сейчас в том, что коронавирус создает большую нагрузку на систему здравоохранения всех стран ЕС. Поэтому необходимо закрыть границы и блокировать все, что можно. И да, это происходит, несмотря на пункт Маастрихтского соглашения о свободе передвижения".
"Европейский союз не помог нам. Нас просто высмеивали как носителей вируса, хотя он проникал уже и в другие страны, — говорит он. — Соседи немедленно воспользовались возможностью заблокировать наши товары на границе, хотя и не без причины. Но самым позорным было то, что они заморозили поставки персональных защитных средств — масок — в то время, когда персонал наших больниц подвергался риску быть инфицированным. Единственной страной, которая продемонстрировала солидарность с Италией, был Китай".
"Нашей экономике нанесен ущерб. Как бы то ни было, итальянцы смогут восстановиться. Но мы этого не забудем", — повторяет Вальдегамбери.
Китай нам друг и брат
Представитель Италии в ЕС Маурицио Массари еще 11 марта заявил, что Брюсселю надо "пойти дальше обещаний и консультаций" и разработать "неотложные действия — быстрые, конкретные и эффективные".
Массари развернуто изложил свою позицию в статье для издания Politico. Там он объяснил, какой помощи ждал Рим: "Обеспечение необходимым медицинским оборудованием, его распределение между странами и регионами, которым оно нужно. Сегодня это означает помощь Италии, завтра такая нужда может возникнуть где угодно".
"Италия просила активировать механизм ЕС по гражданской обороне для поставок медицинского оборудования и средств индивидуальной защиты. Но, к сожалению, ни одна страна ЕС не ответила на призыв (Евро)комиссии. Только Китай ответил на двусторонней основе. Это не означает ничего хорошего для европейской солидарности".
Причины обижаться у Массари были. Сначала Германия запретила экспорт медицинских масок и прочих защитных средств. Затем Австрия закрыла границы с Италией для тех, кто не мог подтвердить, что он не переносит вирус. При этом Китай отправил Италии уже второй самолет с медицинским оборудованием, первый борт, помимо медикаментов, доставил бригаду врачей.
К Пекину с просьбой о помощи обратился и президент Сербии Александр Вучич. Глава государства — кандидата в члены ЕС выступил с речью полной горечи. "Никакой европейской солидарности не существует. Все это оказалось книжной сказкой", — высказался Вучич.
Председателя КНР Си Цзиньпина он назвал другом и братом и раскритиковал евробюрократию. "Мы не можем импортировать товары, медтехнику и лекарства из ЕС по распоряжению европейских властей. Это распоряжение было отдано теми же людьми, которые предупреждали нас не вести торговлю с Китаем", — напомнил сербский президент.
Возвращение к истокам
Шок, который переживает Италия, не пройдет без политических последствий, считает российский политолог Александр Носович.
"Когда итальянцы выйдут из тотального карантина, начнется разбор полетов. Первым виновным станет нынешнее итальянское правительство, которое сформировано левыми еврооптимистами. Скорее всего, они потерпят поражение на выборах. Вернется Маттео Сальвини, евроскептик. Итальянцы припомнят "общеевропейцам" их поведение по отношению к союзникам, когда их страна была в беде. Например, запрет на поставки масок из Франции и Германии. Такое не забывается, — рассуждает Носович. — После подобной "солидарности" будет поставлен вопрос: должен ли Рим платить в общий бюджет ЕС. Отказ от взноса будет эрзацем выхода из ЕС".
Самым пострадавшим от вируса странам потребуются средства на преодоление последствий.
"Денег не хватало и до этого. Недавно верстали семилетний бюджет Евросоюза, было много споров, как распределять статьи расходов, — напоминает политолог. — На практическом уровне все это выльется в прекращение дотирования стран Восточной Европы. Во-первых, потому что те не столь сильно пострадали, во-вторых, потому что этот регион объективно представляет меньше ценности для ЕС. Италия — колыбель европейской цивилизации с очень важным рынком. А Польша, Венгрия и Румыния не представляют такой ценности — ни практической, ни символической".
В итоге европейцы ощущают себя в первую очередь гражданами национальных государств, резюмирует Носович. А евроинтеграция оказывается лишь тем, чем она задумывалась — полезным экономическим механизмом.
"Евросоюз парализован, а вся работа по нейтрализации эпидемии легла на плечи национальных правительств, которые оказались не готовы к такому повороту событий", — добавляет Костин. Он делает безрадостный вывод: последствия пандемии лишь усугубят кризис идентификации объединенной Европы.
