Владимир Путин поддержал идею создания европейской армии, чем вызвал сложные чувства у европейских и уж тем более британских и американских коллег, отмечает автор РИА Новости Ирина Алкснис.
Стоит вспомнить, что недавнее предложение президента Франции Эммануэля Макрона о создании общеевропейской армии основывалось на том, что армия нужна "для защиты от Китая, России и даже США". В свою очередь, канцлер ФРГ Ангела Меркель, напротив, пояснила вчера, что "единая европейская армия доказала бы миру, что война в Европе невозможна".
Ранее, напомним, французский министр финансов Брюно Ле Мэр призвал к превращению Европы в "империю, похожую на США и Китай".
Правда, он оговорил, что эта "империя" должна быть миролюбивой державой, стоящей на принципах правового государства. Однако, по его мнению, "Европа больше не должна страшиться того, чтобы пускать в ход свою власть".
Как легко заметить, в последнее время подобные резкие высказывания европейских государственных деятелей перестали быть редкостью и обычно их рассматривают в контексте эскалации напряженности в европейско-американских отношениях.
При этом, хотя "великодержавную" риторику усилили многие ведущие европейские фигуры (та же Меркель), невозможно не заметить, что именно французы особо усердствуют в этом отношении, что временами приводит к прямо-таки анекдотичным ситуациям.
Есть нечто крайне символичное во всей этой суете Елисейского дворца: как известно, Первая мировая стала последним на сегодняшний день настоящим военно-геополитическим успехом Франции. Ее присутствие в списке стран-победительниц Второй мировой является предметом шуток, а других вариантов и вовсе не осталось.
Ровно сто лет с последнего успеха, а вернее, с последнего реально весомого участия в мировых военно-политических событиях — это много. Слишком много для страны, сохраняющей серьезные геополитические амбиции и претензии на участие в грядущем мировом переделе.
Ситуация усугубляется тем, что прямо сейчас Париж теряет те немногие "остатки былой роскоши", то есть признаки великой державы, которые ему удавалось удерживать последние десятилетия. За примерами далеко ходить не приходится.
Во-первых, Ливия. Хотя вину за уничтожение ливийского государства и кровавую бойню, в которую была ввергнута эта страна, обычно возлагают на Запад в целом и особенно — по традиции — на США, в реальности главным застрельщиком тех событий была как раз Франция. Стоит напомнить, что именно она первой начала операцию по созданию бесполетной зоны над Ливией.
Итоги тех событий всем хорошо известны. И прямо в данный момент мир наблюдает, как Россия перехватила упущенную — вернее, брошенную Западом, включая Францию, в силу полной утраты контроля над ситуацией — инициативу и активно работает с ливийскими политическими силами над восстановлением ливийской государственности.
Но и тут земля уходит у Парижа из-под ног — и за это, кстати, он также должен "благодарить" в первую очередь Москву. Словосочетание "Россия и Центрально-Африканская Республика" за последний год стало устойчивым и привычным для людей, следящих за новостями.
Москва действительно все более активно сотрудничает с государствами региона — в том числе в военной и военно-технической сфере, вытесняя оттуда бывшую метрополию.
Поэтому бурное желание Парижа снова стать столицей империи в общем-то понятно.
Но понятно и спокойствие, с которым смотрит на это желание столица действующей сверхдержавы Москва. Слишком очевидна разница в подходах, исповедуемых двумя предполагаемыми локомотивами европейской державности.
Если Франция, возможно, хочет играть мускулами на глобальной арене — то Германия в первую очередь желает спокойно держать в узде, безопасности и дисциплине сам ЕС.
А это говорит о том, что "единая европейская армия", если она возникнет, едва ли будет более дееспособна, чем нынешняя НАТО.
Правда, она будет меньше зависеть от Вашингтона — и уже поэтому перспективу ее создания нельзя не приветствовать.
