Размышления латышской журналистки: почему я никогда не буду голосовать за "Согласие"

РИГА, 29 июн — Sputnik, Мария Бушуева. Постом Инги Горбуновой восторженно поделились многие представители латышской прогрессивной интеллигенции.

Некоторые в комментариях к ее посту советуют перевести данные текст на русский язык, видимо, чтобы "дошло" и до самых "отсталых" слоев населения, полагая, что в Латвии еще очень много тех, кто не умеет читать по-латышски и не знает истории.

​"Это надо перевести на русский язык, иначе другие хорошие журналисты, которые плохо говорят на латышском, позволяют себе утверждать, что "всем квартиры дали" и "советская власть в конце концов дала работу", — пишет некая Элза.

Другие рассуждают, что перевод на русский язык ничего не изменит.

​"Проблема не в языке, а в мыслях и разном опыте, разной информации & области восприятия и абсолютном отсутствии эмпатии. Извини, но один сердечный рассказ латыша не изменит мыслей согласиста", — полагает Инесе Ейугбо и добавляет: — "Я уже утром этим поделилась на ФБ и один мой русский знакомый на это отреагировал: "Сталин уже мертв!" И это их мысли и восприятие. Не видят связи между согласистами и тем, что созданный режим Сталина вовсе не мертв".

И хотя очень хочется поддержать слова русского знакомого Инесе о Сталине, Sputnik Латвия все-таки решил перевести текст Инги Горбуновой.

​"Почему я никогда не буду голосовать за "Согласие". Частные размышления в связи с выборами.

Мне это всегда казалось очевидным. Но в связи с последними событиями мне захотелось выразить это в черно-белом формате. По возможности коротко и ясно. Небольшое отступление. Я пока не знаю, за какую политическую силу будет отдан мой голос. Скажу, что обычно в последние годы — методом исключения. Но раздражает, когда кто-то считает тебя бараном.

И всех нас — один раз в четыре года полезным стадом. Ты там идешь в один день — весь такой важный, как и полагается, когда идешь влиять на государственное направление. Стоишь в очереди, показываешь паспорт, ставишь крестики и полосочки. Потом сидишь у TV и гадаешь на кофейной гуще — будет/не будет. В конце концов получается так, что есть и никогда не изменится: начинается партийный рынок. Последующие четыре года тебе надо будет слушать: сами таких выбрали. Хотя на самом деле каждый из нас, может быть, каких-то двадцать человек из этих ста (независимо от партийной принадлежности) хотел бы допустить к влиянию на государственные процессы.

Тонкие теории коммуникации все эти штуки для стада, разумеется, преподносят в красивых словах. Но к черту все эти теории. И так известно, что они не всегда работают.

На практике важнее нюансы. Люди это не фигуры в таблице "Эксель", у них может быть своя убежденность, видение о ценностях и опыт, основанный на знании. И люди могут думать, продумывать и переосмысливать. Что мы только что пережили.

Но я не буду голосовать за "Согласие" даже тогда, когда в нее внезапно вступят, к примеру, Юрис Рубенис, Вайра Вике-Фрейберга или какой-то мой близкий друг. Нет такого человека, ради которого я это сделаю.

И у этого нет никакой связи с национальным вопросом. Никогда не делила людей по национальности или цвету кожи. И, между прочим, одна из моих бабушек была по национальности русской, поэтому, понимаете, не являюсь чистокровной и не квалифицирую себя с избирателями NА (Нацобъединения — ред.).

Теории, которым учат, как привлечь популярных, харизматичных людей, и тогда все люди сразу счастливо побегут кидать в избирательные урны правильные листочки….

Ну, в случае "Согласия" так просто не получится. Кто голосовал, тот и будет голосовать, а те, кто не голосовал, те и не будут. По очень простой причине и даже без изучения программы. Я это не сделаю, во-первых, по причине своей семейной памяти.

Моему дедушке, Херберту Эрнесту Хуго Упитису, было пятнадцать лет, когда он в составе школьной роты сражался с Бермонтом. За Латвию.

После боя вернулся в Первую рижскую гимназию, окончил ее и поступил в военную школу. Был такой бойкий парень, веселый по природе, душа общества. Жизнь только началась по-настоящему, когда его, молодого, красивого, сильного мужчину, отца двух маленьких дочек, в тот раз в Литене вместе с другим начальством Латвийской армии загрузили в вагон для скота. Даже не успел проститься с женой. В Риге она (на руках с детьми, в белых атласных туфельках) бегала по вагонам в надежде хотя бы еще раз его увидеть. Один солдат сказал ей, чтобы исчезла, если хочет остаться в живых и вырастить своих детей. И мужа пусть ищет другого, этого больше не увидит.

Ей повезло — увидела. Через двадцать лет, когда Норильск был уже готов. Поначалу даже не узнала. Он больше не вернулся в свою квартиру, так как там жил начальник Советской армии. Бабушка была счастлива, что ее с дочками пустили жить там же через дорогу в двухкомнатную квартиру в деревянном доме и позволили взять с собой хотя бы что-то из мебели и кое-какую посуду.

Вскоре после этого, когда он вернулся, родилась я. Не видя, как растут его дочери, всю свою отцовскую любовь он отдал мне. Мы жили у Брасовского моста и часто ходили мимо Братского кладбища. Я играла с куклой, он сидел на скамейке и тихо напевал какие-то военные песни. Или просто смотрел вдаль. Меня дедушка назвал Соколиком. Иногда рассказывал смешные рассказы о военной жизни. Про лагерь никогда не говорил. Когда мы шли купаться на Кишэзерс или на речку Огре, он никогда не снимал рубашку и длинные брюки. Так как все тело было в шрамах.

Но старшего брата дедушки Яниса Упитиса я никогда не встречала. Ни один из семьи его никогда больше не видел. И мы не знаем, где он похоронен. Скорее всего, где-то под Москвой, так как тогда четырех военных начальников Генштаба увезли в тюрьму в Москве. Позже жене какой-то чужак на улице передал записку "Нас ведут на расстрел. Люблю". Еще позже кто-то рассказал моей крестной матери, что до этого всех безжалостно пытали. Эти нюансы решают все.

Конечно, конечно, это все рассказ о дедах и не про сегодняшний день. И понятно, что в "Согласии" есть люди, которые желают Латвии хорошего и работают на ее благо. Я только хотела сказать, почему эти теории не работают. И мне кажется это очевидным.

Так же очевидным, как и то, почему я не пойду класть цветы 9 мая, но буду жечь свечи на день Лачплесиса".

Резюмируя от лица всех русских, которых уже успели обвинить в отсутствии эмпатии, так и хочется сказать Инге Горбуновой: мы тебя понимаем и очень сочувствуем. Но попытайся понять и нас, ведь, поверь, в наших семьях травматических историй не меньше, а может быть — и больше.

К примеру, у меня тоже есть семейная история. Даже несколько. Про прабабушку из блокадного Ленинграда и про дедушку, кстати, тоже отца двух девочек, которого в сороковых арестовали в Риге за антисоветскую агитацию и выслали в сибирский лагерь. И который до конца своих дней хранил под кроватью чемодан с теплыми вещами на тот случай, если за ним снова приедет "черный воронок"…

Одно только не очень понятно — причем тут предстоящие выборы и конкретно "Согласие". Остается надеяться, что журналистка Инга в следующий об этом все-таки расскажет, иначе мы вечно будем обречены топтаться в прошлых обидах.