РИГА, 3 фев — Sputnik, Людмила Прибыльская. В Риге при полных аншлагах прошла "сНежная симфония", созданная клоуном Вячеславом Полуниным в содружестве с музыкантом Гидоном Кремером на основе знаменитого SnowShow, выдержавшего более 4000 представлений, в том числе более тысячи на Бродвее в Нью-Йорке.
"Что-то такое мы наделали, где нам хорошо. И публике, по-моему, тоже", — сказал накануне гастролей гражданин мира, почетный житель Лондона, кавалер французского ордена за достижения в искусстве и выходец из провинциального городка Новосиль Орловской области Slava Polunin.
Снежное шоу Вячеслава Полунина вызывает восторги детей и взрослых по всему миру, но наверное, только те, кому сегодня около пятидесяти, заставшие первую интермедию неказистого клоуна по Центральному телевидению, обливаются слезами в финале этой буффонады.
Впрочем, остальным — не включающим в сНежной симфонии воспоминания детства и бесшабашной юности — помогает великая музыка и скрипка Гидона Кремера, которая человеческим голосом договаривает про мечты, тоску и невысказанную любовь, и про неотвратимую разлуку.
Юное поколение с восторгом наблюдает за тем легендарным номером, который сделал Славу Полунина знаменитым и закрепил за ним прозвище Асисяй, хотя телефонов, которыми он пользуется, уже больше не носят, и даже в самых старых квартирах их не встретишь — с дисковым номеронабирателем, который потрескивает при движении от цифры к цифре.
Два человека разговаривают друг с другом. И ты слышишь не слова, а только интонации. И наблюдаешь за лицом и быстрыми движениями души, в которых то и дело узнаешь себя, одновременно надеющегося и отвергающего, сердитого и готового простить…
Асисяй как будто смеется над собой. И он вызывает смех. А на глаза почему-то наворачиваются слезы.
Неаполитанская песенка в сопровождении гармоники и прыжков так же непосредственно трогает детские сердца, как это когда-то было с нами. "Грустная канарейка" (Blue canarie), может быть, станет "мемом", артисты же запомнятся для нового поколения все теми же Лицедеями, которые существуют уже 50 лет. Да и самому Снежному шоу, ставшему больше 10 лет назад "Снежной симфонией", уже больше двадцати пяти…
Кажется, Полунин рассказывает историю жизни и говорит о готовности к смерти — ведь в этом спектакле я вижу человеческую историю от рождения до яркой вспышки, за которой откроется дивный новый мир. На авансцену выходит герой, который тянет за собой веревку, как пуповину. А потом эта веревка вешается на шею, ведь мы обречены на эту жизнь, которой когда-то придет конец.
Но все-таки это будет не сразу. И веревочка еще будет виться. И это будет весело!
Только на первый взгляд кажется, что молодой мечтатель, только явившийся в свет из мягких одеялок детской спальни, которыми оформлена сцена в начале спектакля, и седой всклокоченный старичок — разные люди. Полунин предлагает хорошенько приглядеться и к ним, и к обстоятельствам. С иронией, которая всегда была характерна для клоуна-философа, и сердечным чувством и проницательностью, радостным ожиданием и ностальгией, созданной оркестром "Кремерата Балтика" и удивительным Гидоном Кремером, который в этой симфонии выступает в роли лирического героя, волшебника и даже немного божества.
Мы родом из детства, а клоуны Полунина так и остаются детьми, которые играют с залом: обливают зрителей водой, разбрызгивая ее дырявыми зонтиками, затягивают их паутиной, над которой вдруг пролетает гигантская муха, карабкаются по рядам или просто по окончании спектакля подходят и обнимают встречных, в то время как сам Slava сидит на краю сцены и одаривает ребятню конфетками и фотосессиями на память.
Но чтобы хорошенько погрузиться в детство, надо же вспомнить, какие паруса раздувались нашими мечтами, пока мы лежали в своих кроватях и понемногу погружались в сон. Кровать превращается в бригантину, а занавес из передачи "Спокойной ночи, малыши" — в парус. Для бушприта чудесно подходит швабра…
Понятно, что такого кораблика хватает до утра или до взрослости, а потом все, как у всех – нелепые поступки, суета, бег с авоськами, облом, еще облом. Ядовитые стрелы, пронзающие твое беззащитное тело, только у клоунов выглядят бутафорией. Но даже клоуну больно, это хорошо понимают дети, которые зажмуривают глаза и сочувствуют бедной жертве, прошпиленной насквозь…
И вот однажды, собираясь в свой отдельный путь с большим чемоданом, ты везешь в нем воспоминания детства и запах маминого платья, ощущение уюта и уверенности в минуту, когда она обнимает тебя и невзначай передает тебе письмецо с какими-то важными напутствиями, которые ты, конечно, совершенно не берешь в голову. Большой, взрослый, почти выпрыгнувший из штанов. Кажется, вот-вот ухватишь удачу за хвост – но налетает сплошная метель, мгла спускается на плечи, ты продираешься через нее к путеводному огоньку – а налетевший вихрь сбивает тебя с ног, вспышка света делает всё вокруг таким простым, ясным и грубым. Наконец-то понял, наконец-то обрел себя – но белый снег заволакивает горизонт, теплая спальня превращается в холодный сверкающий чертог… Наступает неподкупная вечность.
Но все это только игра, говорит нам милосердный Полунин. Добрый клоун сбрасывает белый саван и как будто говорит: ну что, приятель, понял ли ты, какая чудесная штука жизнь? "Да-а-а-а-а", — единым вздохом отзывается зал. А в него уже летят шары и мячи, и спускаются со сцены нелепые человечки в шляпах с горизонтальными ушами по полметра, чтобы утешить, обнять и посмеяться.
