Представьте, что у вас есть все. Любимая жена, престижная работа. Заработок, позволяющий делать вам все или почти все что душе угодно: спонтанные путешествия по всем уголкам планеты, неожиданные, дорогостоящие поступки — все. Вы можете себе позволить не считать деньги, не помнить день зарплаты, не сетовать на размеры счетов и рост цен на топливо. Сложно? Попытайтесь. Дальше будет сложнее.
Теперь представьте, что вам все это осточертело до зубовного скрежета, вы бросили прежний образ жизни и наконец стали называть себя счастливым человеком, у которого зачастую баланс счета показывает цифру вообще без нулей. Так бывает. Честное слово — я сам видел.
Ничто не предвещало. Меня просто пригласили на кофе в хипстерский квартал на улице Миера. Мы, мол, ювелиры. Покажется интересным — напишете и про нас. Нет — просто попьете вкусный кофе. Я люблю вкусный кофе, а живых ювелиров еще не видел. Поехал, разумеется.
Меня встречает Татьяна, которая с ходу превращается в Таню. Она и написала мне, как Таня. При встрече сразу понимаю — почему: обращаться "на вы" решительно невозможно. Это необъяснимо, просто сразу чувствуется.
— Олег еще едет. Скоро будет. Кофе?
Конечно, кофе. Все равно вы на ювелиров не похожи. Пока Таня варит кофе, осматриваюсь.
— У нас тут бардак, извини. Но, как есть.
— А я люблю бардак. По крайней мере, видно, что люди тут работают.
Приходит Олег. Знакомимся очно, садимся, начинаем разговаривать. Чувствуется, что инициативу держит Таня, Олег отвечает неохотно.
— Она меня всю неделю изводила. Мол, у тебя будет интервью, готовься. Хотя это она у нас самая говорливая, у нее опыт. Я это не люблю.
— Как вы вообще в это попали?
— Это очень долгая история. Рассказывать или не надо?
Изначально мы договаривались уложиться в полчаса. При встрече они сообщили, что "продлили" еще на час. Так что время есть.
— Рассказывайте, конечно.
История Олега сначала напоминает сценарий жизни Бенджамина Баттона. Он сбежал от того, к чему все так стремятся. Перепрыгивая через пять ступенек, он преодолел карьерную лестницу, но не вверх, а вниз. И оказался счастливым человеком. Еще несколько лет назад он был человеком, который получал зарплату с тремя нулями, иногда допрыгивая до четырех. Серьезная должность в логистической компании позволяла делать все, что хочется.
— Мы совершенно спокойно могли в любой момент просто взять и сорваться в любой уголок света. Мы не смотрели на ценники — просто брали то, что хочется. У нас было все.
— У нас было действительно все, — Таня включается. — Он обеспечивал семью, а я могла себе позволить заниматься тем, чем мне хотелось.
Они сидят на одном диване, как попугаи-неразлучники. Внешность тут совершенно ни при чем. Двойное интервью — это всегда сложно. Услышать обоих, распределить, кто что говорит. Но тут я через пять минут разговора понимаю, что по одному было бы никак. Они постоянно перебивают друг друга, дополняют, поправляют, спорят. Но без каждого из них картинка была бы неполной. Инь и ян такие.
— Так и что случилось?
— Она пошла на курсы…
— Я все время искала себя. Пробовала и журналистику, и рукоделие всякое. Все было не то. Я перегорала, искала что-то новое, опять перегорала…
— Пока не попала к ювелирам.
— Да, пока не попала к ювелирам. Это были курсы, где учили делать украшения. Из настоящих драгоценных металлов и камней. Это было жутко интересно и безумно сложно. Я девочка, а там зачастую была нужна настоящая мужская сила: согнуть, повернуть. У меня адски болели руки. То, что у других ребят получалось на раз-два, у меня занимало часы. Порой опускались руки, хотелось все бросить к чертям. Но я собиралась в кучку и продолжала.
— А муж?
— Я работал.
— Не показалось, что очередное мимолетное увлечение?
— Нет. Я увидел, что это действительно — серьезная профессия. Я об этом и не знал никогда ничего, не увлекался. У меня даже мама не носит украшений. Знал, что профессия древняя, уважаемая.
Тем временем Олег продолжал работать. Подниматься выше и чувствовать себя все хуже.
— Я понимал, что достиг потолка. Я зарабатывал очень большие деньги, но не получал от этого никакого удовольствия. Я уже все попробовал, все купил, все увидел. Наступило пресыщение. Начал прикладываться к алкоголю.
— Нет, он не спивался, — Таня встревает. — Он сохранял человеческий облик, не становился забулдыгой. Просто это стало ежедневной нормой.
— Мы захотели ребенка. Поняли, что хоть это может нас как-то притянуть обратно к смыслу жизни.
— Но мы были достаточно вменяемы, чтобы понимать: в таком виде заводить ребенка нельзя. Мы решили сами себе провести обряд очищения: от алкоголя, от вредных привычек. Поставили планку — три месяца сухого закона.
— И что?
— И все. Жизнь изменилась за неделю. Я начал видеть вещи, на которые не обращал внимания. Увидел, что я живу не так.
— Не как?
— Не так, как надо. Произошла полная переоценка ценностей, что ли. Я понял, что мне не нужны эти деньги, эта роскошь. То, каким путем я это все получаю. Стало противно.
— Ты же понимаешь, что на этом моменте львиная доля читателей скажет — с жиру бесится?
— Я думаю, что львиная доля читателей просто еще на пути к этой точке, до которой дошел я. Может, им там понравится. Я там не смог.
— Туда многие стремятся.
— Они не знают — как там. Когда я смог посмотреть на эти свои десять лет со стороны, я увидел себя. Человека, который обманывал, предавал, а потом приходил домой и пытался забыть все это. Понял, что я не хочу быть таким. А каким хочу — не знал.
Сытый голодного не разумеет. В обратном случае схема такая же. Понять человека, которому надоели деньги и постоянный доход, сложно. Но я пытаюсь.
— А что смущало?
— Много чего. В нашем бизнесе было так: если не укусишь ты, то укусят тебя. Если ты не предашь, то тебя предадут, а потом еще и отодвинут от кормушки. Там не было коллегиальности, дружбы. В любой момент мы ждали подвоха и готовили подвох. Иначе было не выжить. В один момент я обманул своего друга. Тогда я воспринял это как должное. И только вот в этот период очистки я понял, что это было дно. Тот самый край, за который нельзя было перешагивать.
— Совесть проснулась?
— Глаза стали видеть то, что не видели раньше. То, что блокировалось, пока я был в системе.
Через три месяца Олег поставил точку. Говорил с женой, искал пути отхода. Супруга тогда ходила на курсы ювелирного искусства: оправлять камни и ломать руки. Таня посоветовала обратиться к мастеру, который ее этому обучал. Просто так. Сказала, что он достаточно умный и мудрый. Вдруг поможет. Помогло.
— Я приехал поговорить. Оказалось, что у него есть своя методика. Подобие психологической помощи. Я выговорился, он выслушал. Сказал: "Ищи себя в чем-то. Когда найдешь — поймешь". Для начала предложил походить на курсы ювелирки, на которые уже ходила Таня. Я просто приезжал и сидел там, смотрел. Учиться я не собирался. Потом он предложил попробовать самому что-то сделать.
— У него сразу начало получаться, — встревает Таня. Она и так на удивление долго молчала. — То, что я училась делать месяц, он осваивал за пару дней.
— Меня покорила атмосфера. Там такие спокойные люди. После офиса я попал к людям, в которых не было всего этого мутного дна. Никакой показухи, никаких масок. Все было откровенно, спокойно, и я начал этим заниматься.
В один день Олегу сказали: "Ты ходишь, у тебя получается. Руки растут из правильного места, но вечерних встреч недостаточно. Пришло время выбирать". Он подумал и выбрал. Бросив престижную работу, обрубив концы и сжигая мосты, он ушел следом за женой — из большого бизнеса в ювелирное дело.
— Мне нужен был пинок. Нужен был человек, который в тот момент, когда ты на перепутье, дал тебе направление и сказал: иди туда. Я и пошел.
— Не жалеешь?
— Это лучшее мое решение.
— Нет таких осенних вечеров, когда ты сидишь на балконе, куришь…
— Я не курю.
— Ок. Сидишь, не куришь и думаешь: "Твою мать. Было же все. Зачем?.."
— Не было ни разу. Я ни разу не пожалел о своем решении. Таня подтвердит, у меня вообще очень аскетичный характер. Мне ничего не надо.
— Олега раскачать на что-то всегда было очень тяжело, — говорит Таня.
— А тебе не было больно лишиться жизни в достатке? У тебя не было этих "осенних вечеров"?
Таня косится на мужа.
— У меня до сих пор есть эти моменты, когда я задумываюсь о том, что мне не хватает этой самой стабильности. Когда ты знаешь, что завтра все будет. Нашу сегодняшнюю жизнь мы называем качелями. И я могу сказать, что буквально вчера я только-только научилась на них нормально кататься. До этого колбасило по-страшному.
— Когда ты позвонил нам в первый раз, мы перенесли интервью. Просто в тот момент у нас на счету было восемь евро. Нужно было резко сесть и начать работать. Через пару дней у нас было там же около двух с половиной тысяч.
Деньги долго не задерживаются. Большая часть уходит на материалы для будущих работ, остальное — на жизнь. Тем не менее на все хватает.
— Мы научились жить так, как нам удобно. Не совершая спонтанных покупок, отказываясь от определенных излишеств, но при этом не ощущая себя бедными. Мы просто поняли, что многое из того, что принято считать необходимой составляющей "счастливой" жизни, нам совершенно не нужно. Зато эти вещи и события, которые раньше для нас были рутиной, теперь превратились в праздник.
— Я недавно сходила на концерт. До этого кучу времени никуда не выбиралась. После концерта слушала отзывы: "Звук не такой, гитарист не так играл, вокалист на третьей песне не то спел". И я думала: "Боже мой, люди! Это же концерт! Это само по себе праздник!"
Родные к решению Олега круто поменять свою жизнь отнеслись спокойно. Его семья никогда не пыталась запихать сына в какие-то рамки "успешного" человека — лишь бы был счастлив. Семья супруги тоже отнеслась с пониманием. Было некоторое недоумение, но перечить ребятам никто не стал. Правда, и поддержки особой не было, но они справлялись сами. К тому же определенная финансовая подушка у Олега оставалась. На первое время хватило.
— У вас растет дочь. Не боитесь, что, когда ей исполнится 18, она скажет: "Елки, папа. Зачем ты это сделал?"
— Вот сто процентов нет, — отвечает Таня. — Олег сейчас уделяет ей столько времени, сколько никогда не смог бы уделить, если бы работал на прежней работе. У нее все есть: она ходит в хороший садик, мы покупаем ей хорошие вещи, она ни в чем не нуждается. И, помимо всего этого, у нее есть папа. Мы приходим с работы не уставшие морально и все время проводим с дочкой.
Тем не менее работа занимает почти все время. Ежедневно, с утра до вечера, Олег и Таня проводят время здесь — в небольшой мастерской на улице Миера. Каждый день. Вдвоем.
— Как это — быть все время рядом?
— Мы привыкли. Мы работаем вместе, создаем работы вместе. Были кризисы, когда ругались безбожно.
— По работе?
— По-разному. Но все равно мирились, находили компромиссы, общий язык.
— А именно в работе как? Есть же все-таки мужской и женский взгляд.
— Есть.
— Как уживаетесь?
— Сложно. Мы видим работы по-разному. Я вижу глобальную картину, Таня — детали. Мы часто друг друга не можем понять. Сейчас как раз думаем о том, чтобы сделать два отдельных бренда. Пару лет назад у нас наступил кризис. В отношениях, в работе — во всем. Мы его преодолели, когда поняли, что нашей главной проблемой было то, что мы пытались превратиться друг в друга. Подстроиться друг под друга. Мы справились, когда сумели понять, что мы — разные. С разным устройством организма, разными взглядами. Тогда все пошло хорошо.
Олега тянет в глобальное, Таню — в детали. У обоих получается потрясающе, но по-своему. Они переругиваются, критикуют друг друга, но продолжают работать вместе. В чисто мужских работах Олега зачастую чувствуется женская рука. Или хотя бы взгляд. Это придает шарм. Однако, оба нацелены на развал творческого союза, ради сохранения душевного равновесия. Название для Таниного проекта уже придумано: Paradise Lost ("Потерянный рай").
— Мужчины — технари. Они все делают технично, практично. Партнерство хорошо в бизнесе, но в творчестве подобный союз скорее убивает друг друга, а не помогает. Хотя совместные работы и были, но это исключение, а не правило. В идеале мы хотим заниматься каждый своим, находясь бок о бок.
Мы говорим уже больше часа. Диктофон давно выключен, а разговор все не заканчивается. Ребята признаются — друзья все чаще рассказывают о себе, а их жизнь особо никого не интересует. Поэтому они рады любому собеседнику. Я уже планирую уходить — семья ювелиров собирается забирать ребенка. Олег спохватывается:
— Елки, а мы же про сам процесс работы толком и не рассказали!
С сожалением смотрим на станки, заготовки и готовые украшения. Об этом не расскажешь. Это надо трогать, чувствовать.
— Просто напиши, что на самом деле это очень сложно. Безумно интересно и безумно сложно. И это стоит того.
Обещаю написать. Потом мы обмениваемся контактами, обещаем еще обязательно встретиться и выпить кофе, уже без диктофона.
У них действительно очень вкусный кофе.
