Мы привыкли делить людей на гуманитариев и технарей. Ностальгические времена, когда старший инженер бархатным голосом пел Бернеса, перебирая струны старой гитары, казалось бы, канули в Лету. Удел белых воротничков – караоке на новогоднем корпоративе. Казалось бы. Но нет.
Решив начать проект "Человек красит место", я кинул клич в соцсетях. Откликнулись десятки людей, которые считают свой способ добывания денег необычным. Так получилось, что разобраться, проанализировать и выстроить их в стройную очередь не удалось. Я просто вздохнул и ткнул пальцем в первого попавшегося человека. Попал в Вику.
Вике девятнадцать. Она только закончила школу, носит очки и совмещает несовместимые в моем мире вещи. Она ребенок и взрослая, морщится, когда я курю, и уважает обсценную лексику. В конце концов, она химик. И художник-портретист. Изначально я договаривался встретиться с художником. Ни о каком химике речи не шло.
— Любовь к химии мне привил мой преподаватель Вячеслав Юрьевич Коротин. Можете записать.
— Запишу.
— Спасибо. Он преподавал так, что мне очень нравились уроки, и я самостоятельно читала всякие книги по химии, читала о новых изобретениях, которые не введены в обиход и думала: "Я тот человек, который должен внедрить их в повседневную жизнь, сделать доступными для всех!" Так и сложилось.
Девятнадцатилетний химик с глазами горящими, готовый делать этот мир лучше.
— А конкретные цели есть?
— Есть такая книга – "Закон Призрака". Там у героя нож, который светится мягким голубоватым светом. Я такой хочу.
— Так, фосфор же.
— Нет. Он не только в темноте, а вообще.
Нет, все-таки ребенок.
Про диктофон оба забыли очень быстро. Разговор перешел в совершенно свободное русло.
— Хорошо. Школа закончена. Дальше что?
— Учиться.
— В Латвии?
— Да.
— А потом?
— Работать.
— В Латвии?
— Нет!
— Попалась!
— А ты веришь в латвийскую науку?
— Я не знаю. Сейчас я вижу, что с моей профессией мне здесь просто нечего делать. Я сейчас практикуюсь в одной компании, но вижу, что и там мои потенциальные способности востребованы не будут.
— Положа руку на сердце: вернешься?
— Положа руку на сердце: не знаю.
Разговор непроизвольно ушел в другую сторону. Хотели же про искусство.
— Давай все-таки про изобразительное искусство. Это-то каким образом?
— Я с детства любила рисовать. Рисовала друзей, знакомых, знаменитостей. Начало получаться, люди начали узнавать себя на портретах.
— И решила зарабатывать?
— Не сразу. Сначала просто рисовала друзьям. Потом посмотрела и поняла, что за это можно брать деньги.
Вика рисует простым карандашом. Мне до художественного критика как до Луны. Могу сказать одно: похоже.
— Сколько времени уходит на портрет?
— По-разному. Обычно дня два. Это в первую очередь для души, а не для денег.
— Опиши свой день.
— Ну, как… встаю. Пою гимн.
— Серьезно?
— Ну, не каждое утро, но да.
— Ок.
— Ну вот. Пою гимн, потом еду на практику, потом шатаюсь по городу, потом прихожу домой, включаю любимую музыку и сажусь рисовать.
— Родные не жалуются?
— Да вообще нет. Иногда только, когда мама хочет ехать на дачу, а я рисую и невыездная.
— Ругаются?
— Да.
Рисование к Виктории, что называется, "само приползло". Образование ограничилось предметом в школе. Дальше втянулась. Пошла на курсы, там стало скучно. Начала работу вольного художника. Сначала для души, потом для друзей, потом набила руку и решила монетизировать искусство через соцсети.
— В определенный момент я просто поняла, что я действительно неплохо рисую. Изучила рынок предложений, нашла свою нишу и ценовую категорию. Сейчас я пишу за двадцать-тридцать евро. Конечно, это не те деньги, на которые можно жить. Самый жирный месяц был, когда я заработала чуть больше сотни. Но это для себя в первую очередь. Я получаю от этого удовольствие.
— Недовольных не бывает?
— Пару раз было. Один раз женщина очень долго согласовывала портрет на всех этапах, потом забрала, а через десять минут перезвонила и сказала: "Моя мама сказала, что это некрасиво, верните деньги".
— Обидно?
— Разумеется. Время, силы потрачены.
— Но желание заниматься этим не пропало?
— Нет, разумеется. Довольных больше.
Вика достает свои работы. Аккуратные листы, на которых лица известных актеров, музыкантов и я. Меня, оказывается, рисовали с фотографии перед интервью, в процессе дорисовывали с натуры.
— Что-то я слишком красивый.
— Нормальный.
— А почему я негр?
— Сейчас обидно было.
Обиды не получилось. Портрет с подписью автора ушел в коллекцию. Дальше уже говорили без диктофона, об экзистенциальном.
— Вик, ты только закончила школу. Как тебе кажется — что будет делать твое поколение? Оно будет здесь?
— Физмат уезжает. Практически все наши уже нацелились на другие страны. Гуманитарии остаются. Я не знаю, что будет. Я сейчас прохожу практику. Приходит парень. Говорит, что хочет непыльную работу, но чтобы нормально зарабатывать. Я ему нашла должность: ставить пустые бутылочки на конвейер — 450 евро на руки. Он плюется — мало. И таких очень много.
— А тебе самой комфортно здесь?
— Пока что да.
Прощаемся. Вика уходит, я сажусь писать. Она верит в наше образование и хочет получать его здесь. В востребованность хочет верить, хотя пока и не видит. Мы так часто и пафосно говорим о необходимости возвращения уехавших, что совершенно забываем о том, что нужно дать возможность удержаться тем, кто еще здесь и искренне хочет остаться, чтобы делать светящиеся ножи.
А в свободное время рисовать наши портреты.
