РИГА, 1 окт — Sputnik, Владимир Дорофеев. Честно говоря, очень долгое время мы с латвийской наукой существовали в разных измерениях. Ну что я, простой латвийский обыватель, о ней знаю?
Что, в принципе, она существует, хотя и бедствует так же, как и остальные отрасли народного хозяйства.
Что наука маленькой Латвии не может догнать науку таких больших стран, как США или Россия, или даже Германия или Франция.
Что у нас много студентов, и даже иностранных, но что трудоустроиться выпускникам вузов – непросто. Вот, в общем, и все, что мне известно о латвийской науке.
На свою первую Ночь науки ребенка я с собой не взял, о чем пожалел буквально через пять минут после начала знакомства с мероприятием, и не переставал жалеть всю ночь. Шоу студенты и профессора устроили потрясающее — и красочное, и интересное.
Первая же встреча с латвийской наукой напрочь сломала несколько моих устойчивых стереотипов. Хотя бы просто местоположением своей демонстрационной площадки. Латвийский Институт атомной физики (вы вообще представляли, что в Латвии есть такой?) располагался в самом сердце города, в двух шагах от Домской площади, на улице Шкюню, где аренда не по зубам даже некоторым миллионерам.
Первый же экспонат, стоящий у входа, вызвал стойкую ассоциацию с гиперболоидом инженера Гарина. Прежде всего тем, что я ничего не понял из объяснений дружелюбного и улыбчивого профессора, трижды объяснившего мне смысл агрегата на двух языках.
На всякий случай я записал логичные объяснения на диктофон, но и с записей понял не больше, чем из объяснений.
Этот ученый муж, оторвав от молекул атомы, отправлял их при помощи электроники в долгое путешествие, контролируя его при помощи химии и физики.
"Аналога такого прибора нет нигде в мире, – гордо объяснил Янис Блахинс, исследователь института. – Есть в Европе еще две конструкции, занимающие по 50 квадратных метров каждая, а эту можно на микроавтобусе перевозить".
Признавшись, что ничего не понимаю из научной абракадабры, я спросил, скольким людям в Латвии понятно, что делает этот агрегат.
Оказалось, примерно сотне человек.
Еще целую ночь потом я думал, много это или мало? Есть ли шансы финансирования у области, которую понимает такое количество народа? И не упускаем ли мы вот прямо здесь и сейчас зарождение чуда, которое может нас сказочно обогатить?
Жизнь в розовом свете
Следующие экспонаты были попонятнее. Например, студенты объясняли механику движения света, на стенде с крутящимися зеркалами.
Запускаемый зеленый лучик бегал по лабиринту крутящихся зеркал, с осмысленностью хомячка, и вовсе пропадал из виду, если зритель одевал розовые очки, то есть очки с красным светофильтром. Эксперимент показывал, как можно управлять светом, а самым властолюбивым экспериментаторам давал возможность почувствовать себя повелителем световых лучиков.
В импровизированной пещере из фольги комфортно расположился макет человечка, выполненный из красных светящихся линий.
– Здесь вы говорите о пользе шапочек из фольги, – глубокомысленно пошутил один из посетителей.
– Здесь мы показываем красоту неправильности, – поправил уже известный нам Янис Блахинс. – Если трубочка оптоволокна везде одинакового размера и диаметра, то свет, пускаемый по ней, может идти без потерь сотни тысяч километров. Какой интенсивности запустил, такой и вышло на выходе. А если деформировать трубочку? А если намеренно сделать ее неправильной? Тогда, энергопотери будут довольно значительны. Но при этом трубочка будет светиться в темноте, что очень нравится художникам и посетителям дискотек.
– А как же шапочки из фольги?
– Оставьте их персонажам из анекдотов!
Оставив латвийскую атомную физику иностранным туристам (здесь их было очень много), мы поехали знакомиться с опытами химиков, биологов и геологов в здание нового филиала Латвийского университета.
Красочные опыты, проводящиеся на семи этажах, никак не могли перебить у меня удивление, восхищение и гордость за Латвию, построившую такое здание.
Вот попробуйте себе ответить, что такое латвийский институт или университет?
Наверняка в голове всплывут образы старого, немного попахивающего плесенью здания времен царя, или Сталина в лучшем случае. Пыльные аудитории, уродливые коробки зданий…
А теперь представьте себе современный европейский или даже лучше американский университет!
Наверное, в голове всплывут кадры из фильмов про студентов, то есть здания необычной и красивой архитектуры, с просторными, светлыми аудиториями, с необычно свободными для нас студентами и т.д.
В общем, другой мир. Но теперь такой вуз есть и у нас! Моя квалификация не позволяет мне оценить мастерство ученых, я совершенно не понимаю, насколько обучение в нашем вузе лучше или хуже других вузов. Но зато я понимаю, что в этот вуз я бы сбегал из дома. Уютные лаборатории и аудитории, микрокомнатки для студентов, где во время перерыва можно позубрить домашние задания, замечательный и явно недешевый дизайн коридоров… Да я бы здесь поселился!
Эксперименты, проводимые студентами, тронули меня гораздо меньше. Химики в ночной темноте в светящихся колбах, в которых завихрялись золотые смерчики металлического осадка, небрежно демонстрировали "золото дураков" – соединения свинца и йода, напоминающие по цвету золото и обманувшие ряд алхимиков древности, искавших философский камень.
Биологи рассказывали о пыльце и аллергии, и я взрослый человек, сам страдающий аллергией и отец аллергика, за 15 минут узнал больше, чем за всю прошлую жизнь.
Оказывается, тополиный пух сам по себе не аллерген. Береза – гораздо аллергеннее. Ну, во всяком случае, в естественном виде, а не в виде вымоченного банного веника. Но время пушения тополя совпадает с цветением злаковых трав, которых в Латвии растет несколько сотен видов, и тополиный пух, валяясь где попало, отлично аккумулирует вредную для людей пыльцу. Самая аллергенная из которых некая тимофеевка.
"Четверть населения Европы, и предположительно четверть населения Латвии, страдает от аллергии – "утешила" меня Ольга Ритенберга, исследователь аэробиолог факультета географии и земли. – Что это значит? Что 25% наших людей в определенные дни совершенно нетрудоспособны. Они чихают, кашляют, задыхаются, у них слезятся глаза, они не могут сосредоточиться на работе или учебе".
Угу. Хорошо бы, чтоб еще работодателю это еще можно было объяснить. Или учителям. Ну ладно я, человек взрослый. Плохо ли, хорошо, есть волшебное слово "надо" – и если "надо", идешь и делаешь.
А ребенок? Елки-моталки, мы по полгода стояли в очереди к пульмонологу-аллергологу, чтобы понять, как лечить своего ребенка, что ему давать из еды, а что нет! Я-то думал, что мы – это такие редкие бедолаги, которым просто не повезло, иметь редкий недуг. И отсутствие врачей продиктовано логикой жизни. Теперь я в этом не так уверен. Если от аллергии страдает каждый четвертый, а врачей у нас хватает, чтоб лечить только каждого сотого, может, кое-что подправить в медицине надо? А то, знаете ли, с таким количеством врачей скоро и от насморка помирать начнем, как в Средневековье!
К сожалению, не могу рассказать обо всех удивительных экспериментах и познавательных лекциях, творящихся в каждом кабинете, потому что интересных мест было много, и каждому интересно разное. А мы еще хотели успеть на химический салют, который на Кипсале проводили студенты РТУ.
Ночные забавы
В РТУ мы приехали уже замученные впечатлениями и забавные эксперименты оценили не вполне. У входа в ночи студент-химик, смешивающий мыльную пену и газ для зажигалок, предлагал всем желающим подержать в руках пламя.
Зачерпнув в тазике пены, желающие доверчиво протягивали ее экспериментатору, а тот поджигал. Пламя красиво горело в ночи, и догорало, не успевая обжечь.
Другой студент предлагал поэкспериментировать с ньютоновской жидкостью, таким забавным веществом, которое реагирует по-разному, в зависимости от того, какую силу к нему прилагаешь. Твердое как камень, если его бить, и мягкое, как мыльная вода, если сжимать его в кулаке медленно и нежно. По такой жидкости можно бегать, как по асфальту, и утонуть в ней, если стоять.
А закончилось все обещанным шоу. Студенты химики озарили ночь, поджигая слабенькие аналоги термических бомб, водород в воздушных шариках на веревочках. Бахало так, что, кажется, и на другом берегу Даугавы было слышно, и пламя взрывов красиво озаряло ночь.
Усталые и довольные мы возвращались домой, твердо решив в следующий раз обязательно взять с собой детей.
