РИГА, 4 июн – Sputnik, Владимир Дорофеев. Сегодня, в государственный день памяти жертв коммунистического геноцида государство попыталось высказать свое отношение к истории. Возложить цветы к памятнику Cвободы пришли не только депутаты от национального объединения, но и президент страны Раймондc Вейонис, многие министры и депутаты Cейма, в том числе и от оппозиционного "Согласия", а также депутаты Рижской думы во главе с мэром Риги Нилом Ушаковым. Также пришли с букетами представители многих посольств — США, стран Европы и Азии, СНГ. А вот поддержка народа была не очень велика. Вместе с депутатами и министрами к памятнику Свободы пришли всего около тысячи человек.
По традиции шествие началось от Музея оккупации. Около полудня на Ратушной площади стали собираться латышские старички и старушки со скромными букетами в руках. Часть из них до сих пор выглядели затравленными, часть — отчаянно храбрящимися. Хоть в моей семье сосланных не было, но не понять боль и ужас тех, кто пострадал, невозможно.
– В три часа подъехала машина и забрала всю семью. – рассказывает Виктор Меделис, нынешний рижанин, родом из Мадонны. — Трое людей нас забирали, местные коммунист и милиционер, и какой-то узкоглазый солдат. Погрузили в товарный вагон и отправили в Сибирь.
Вспоминая, Виктор вытирает непрошеную слезу.
– Мне 7 лет было, когда меня с родины сослали. Сейчас убийцам меньше дают, чем мне дали. А что я, ребенок, им сделал? Да я не один такой был, там много таких было. Там в вагоне и матери с детьми были, и беременные. Не все доехали живыми. Ехали три недели, кормили один раз в неделю, кашей. Все в страшной спешке делали. Бардак страшный! У кого деньги были, мог консервов у солдат купить. А у кого не было… Жуткое дело, в общем. Такое не забыть.
Одиночество толпы
Ровно в 12.30 около сотни людей пошли к памятнику Свободы. Среди собравшихся были в основном члены общества политрепрессированных и депутаты национального блока. На узких улочках шествие растягивалось, в него вливались новые люди. Когда подошли к подножью памятника, одних представителей Сейма, рижской Думы и разнообразных посольств было около сотни, и примерно вдвое-втрое больше зрителей стояло по сторонам памятника. Многие из них держали в руках цветы, то есть к памятнику пришли целенапрвленно.
Собравшиеся тихо переговаривались, обсуждая пришедших. Некоторые радовались, что государственные чиновники нашли в себе силы явиться на день памяти жертв латвийского народа, другие осуждали пришедших русских.
— Зачем он сюда приперся? – с осуждением глядя на мэра высказался старичок в дешевом плаще. – Шел бы на свое 9 мая, оккупант!
— Что ты заводишься, – успокаивала его супруга. – Он с женой пришел, у нее день памяти, как у всех. Да и какой бы то ни было, а все же мэр. Что лучше, что ли, как на 16 марта, когда никого нет?
И действительно, некоторые аналогии с 16 марта возникали. И там, и там публика в основном была латышской, и там, и там собравшиеся высказывали претензии советской оккупации, и там и там, плакаты, которые несла публика, были, мягко говоря, странными. "Фашисты уничтожили 6 миллионов человек в Европе, коммунисты – 60 миллионов", – гласил один.
"Пока тебе светит солнце,
Пока мне льет дождик,
И детей и внуков надо учить
Ненавидеть русский красный фашизм", – вещал другой.
Но были и отличия. Полиции было несравнимо меньше, да и журналистов далеко не так много, особенно иностранных. Никаких провокаций не ожидалось и не было. И противостояния русско-латышского тоже не наблюдалось. Более того, оба выступавших перед возложением цветов — и председатель общества политрепресированных Гунарс Реснайс, и президент Латвии Раймондс Вейонис — подчеркнули, что среди жертв сталинских депортаций были люди разных национальностей, и среди тех, кто осуществлял репрессии, были в том числе жители Латвии. Оба призвали латвийский народ к единению, независимо от национальности, и к отказу от ненависти, ради мира в стране.
На мой вкус, вполне себе замечательно. Конечно, плакаты резали глаз и вызывали раздражение. Но официальные речи в корне противоречили им, и это уже было позитивно.
— Для нашей маленькой Латвии сталинские депортации были очень заметны, – высказал Sputnik свою позицию депутат "Согласия" Андрей Клементьев, вместе с другими официальными лицами страны возложивший цветы к памятнику. – Во многих семьях осталась память о тех страшных событиях. И хотя в моей семье не пострадали, это жест солидарности. И хочу подчеркнуть, что сегодня говорили не о национальных противоречиях, а об идеологических, что для меня очень важно.
Официоз и простые люди
После возложения цветов я поехал к мемориалу жертв сталинских депортаций. Здесь не было ни послов, ни армии народных избранников. От города там присутствовал только исполнительный директор Юрис Радзевич, а остальные выступающие были представителями общества политрепресированых. Публики было заметно меньше, всего человек 60-80. Но зато здесь читали красивые стихи, и когда исполняли гимн Латвии, собравшиеся, не стесняясь, подпевали. Репрессированные говорили немного больше, и не так официально, но тоже подчеркивали, что Латвия до этого ужасного года была многонациональной страной, и говорили о необходимости единства всего народа Латвии перед лицом новых сложных времен. Меня глубоко тронули слова председателя общества политрепресированных Гунарса Раснайса, увезенного в Сибирь подростком, о том, что его поколение должно помнить подвиг матерей, в сибирских снегах сохранивших своих детей.
— Мы можем рассказать свою историю детям и внукам благодаря подвигу наших мамочек, – сказал Раснайс.
Напоследок корреспондент Sputnik посидел в товарном вагоне, в котором советские власти за две недели до Второй Мировой вывозили политически неблагонадежных жителей Латвии с женами и детьми в Сибирь, за пять тысяч километров от родины. В одном вагоне, размером с небольшую гостиную в советской квартире, размещалось 30-40 человек. На полатях, где вплотную друг к другу могли разместиться 4 мужчины, было по 7 человек.
Отец Гунарса Раснайса погиб на Урале, исчах в ссылке за год. Сам Гунарс 14-летним подростком был сослан в Сибирь вместе с матерью.
— Конечно, высылки были произведены руками местных, но фактически это была советская оккупация, и решение было принято в Москве, – рассказал Раснайс. – Всех высылали, не только латышей. У советских же было по социальному признаку разделение, не по национальному. Когда сюда пришли советы, здесь для них все буржуи были, то есть все жили лучше, чем в СССР.
Конечно, все эти жертвы сталинских репрессий можно объяснить войной и сложным временем. В США интернировали японцев, советская Латвия ссылала в Сибирь тех, кому не доверяла, включая беременных и младенцев. Но такие объяснения нормально звучат только для тех, у кого деды и бабушки не рассказывали об ужасах сибирской ссылки. Сегодняшние живые свидетели этих событий – тогда были детьми. Сегодня таких детей и за уголовные преступления не судят. Тогда — отправили в ссылку, пережили которую не все. И боль тех, в чьих семьях пережили депортацию, на самом деле, понять не так-то сложно. Как, в принципе, не сложно и уважать.
