РИГА, 20 мая — Sputnik. Юри Куускемаа — историк, искусствовед, культуролог. Человек, у которого в голове живет тысяча легенд. Его узнают на улицах, к нему на экскурсии записываются заблаговременно — иначе все места разберут. Его портрет украшает внутреннюю сторону коробок конфет серии Tales of Tallinn. Без него не обходятся во время Дней Старого города. Ему звонят, пишут, обращаются за советом. Потому что он — Юри Куускемаа, и он знает ответы на все вопросы, пишет Sputnik Эстония.
"Галерея Куускемаа", где он назначил встречу, находится в Старом городе. На главном входе — кнопка со звонком и табличка Kuuskemaa Galerii. Но вопреки ожиданиям, открывается не эта дверь, а низкая дверь слева — как в сказке. Впрочем, ничего удивительного, это же Старый Таллинн, а чудеса здесь — дело привычное.
Куускемаа приглашает спуститься вниз по крутым ступеням в полуподвальное помещение. Первое, что бросается в глаза, — бюст Будды, стоящий напротив входа. "В качестве предисловия расскажу про этот дом. Есть запись о том, что построен он в 1319 году, так что скоро можно будет справлять 700-летний юбилей! В свое время он горел", — сам начал интервью радушный хозяин.
- Это был бытовой пожар или военный?
— Ни то, ни другое. Это был любовный пожар! Здесь делали ремонт несколько рабочих. У одного из них была невеста. И она изменила своему жениху с другим рабочим. И тогда обманутый жених из ревности поджег дом.
- Давно вы живете в этом доме?
— Уже четверть века. Тут, в подвале, у меня галерея, а выше — квартира (на стенах галереи — графические работы с видами старого Таллина, в помещении стоит антикварная мебель, вазы, статуэтки. — Ред.). Я коллекционирую графику и предметы старины, а здесь у меня на ступеньках лестницы даже оружие есть, небольшие ядра и миниатюрная пушка. Так что я вооружен! (Смеется.) А на этом фото мои жена и младшая дочь, а даму, которая стоит между ними, вы знаете (на фото Хиллари Клинтон). Но это только часть моей семьи — у меня есть еще одна дочь и двое сыновей.
- У вас большая семья! Дети идут по вашим стопам?
— Кто-то идет, а кто-то нет. Младший сын — "отъявленный" гуманитарий, но пошел в дипломатию. Старший сын занялся бизнесом — не знаю, откуда у него такие гены. Младшая дочь — заведующая отделом права при телерадиовещании. А старшая дочь училась в Тарту на логопеда, но сейчас она занимается ребенком, не карьерой.
- А как выбрали себе дорогу вы?
— По образованию я историк-искусствовед. Но несколько больше меня интересует культурология, поскольку нельзя понять смысл ни архитектуры, ни изобразительного искусства, если не знать, что думали люди, которые сотворили что-то в разные века: в какой среде они жили, какие были их цели, образ жизни, как они питались, как одевались, что они думали о том, как надо между собой общаться и как надо относиться к Богу. В общем, вся та философия, которая привела к тому, что сейчас мы имеем такой Старый город, который включен в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО. В нем в общей сложности 236 городов со всего мира — а это для нас большая честь.
Заканчивая университет, я поставил себе целью изучить Старый город дом за домом. А здесь их 1510. И я решил прочесть все, что написано о Старом Таллине на эстонском, немецком и русском языках. Но должен сознаться, что до сих пор я все это не осилил, хотя о каждом из этих 1510 домов я могу что-то рассказать — о некоторых по 10 минут, о других по 6-7-8-10 часов, если дело касается наиболее значительных построек — таких как церкви, гильдии или Ратуша.
- С чего началось ваше увлечение?
— После окончания университета, я стал работать в Эстонском художественном музее, во дворце Кадриорг, который был построен по велению Петра Великого. Я ожидал, что мои старшие коллеги, которых я очень уважал, раскроют мне всю истину о Кадриорге: как строился, кем строился, кто проектировал, кто принимал участие в росписи, кто выполнял лепные украшения, кто оформлял цветочные парки и развивал аллею. Но они этого сделать не смогли… Тогда я решил, что сам должен начать серьезные исторические изыскания.
- И где же удалось найти информацию?
— Я дружил с художником Николаем Кормашовым, который возбудил во мне интерес к древнерусскому искусству. Когда я странствовал во время своих отпусков по Северной России, Восточной Карелии, по Архангельской, Вологодской губерниям, то привозил с собой оттуда церковно-славянские книги. Я стал их потихонечку читать, пока не начал понимать тексты. Кроме того, я читал классическую русскую литературу по совету одного моего русского друга, и овладел русским языком в такой мере, что был готов идти в русские архивы. И оказалось, что в Москве в архиве древних актов сохранилось 95 толстенных томов в составе фонда кабинета Петра Великого. Это почти все направленные ему когда-то документы: репорты, мемории и промемории. В том числе и направленные из Ревеля (ныне — Таллина, — ред.), главным образом написанные обер-комендантом, под чьим ведением было строительство не только военного порта, но и гражданских объектов, в том числе петровского дворца и парка. И вот я в некоторые годы засиживался там по нескольку недель.
- Не скучно так долго копаться в бумагах?
— Людям может показаться, что это самый скучный вид деятельности — сидеть за столом с пожелтевшими бумагами, причем пыльными, и читать на разных странных наречиях, недоступных обычному современному человеку. Но для меня поиски в архиве — это как пойти на охоту! Это приключение. Готовишься, например, к охоте на кабана, но вдруг натыкаешься на зайца, тетерева, а то и на медведя! И тогда надо охотиться на все, что интересно. Иногда ты не находишь того, что искал в первую очередь, но находишь второе, третье, пятое, десятое, что тоже может пригодиться, если не тебе, то другим.
Например, в Москве, кажется в 74-75 году, я просматривал графические материалы сената и обнаружил проектный чертеж для православной Георгиевской церкви в Палдиски. Я заказал себе фотокопию, пошел в Республиканскую инспекцию охраны памятников и там ее показал. Мне сказали: "Как ты вовремя появился! Адмирал из Палдиски спросил, можно ли снести развалины этой церкви". Я ответил: "Нет! Покажите ему этот проект и возьмите церковь под охрану как памятник архитектуры". Что и было сделано. А если бы не было чертежа и установления авторства, церковь пропала бы…
И я чувствую себя хорошо оттого, что смог дать что-то моему музею, где был на службе 45 лет. Поскольку реставрационные работы, которые проходили в самом дворце, начиная с подлинной окраски и заканчивая восстановлением цветочного сада за дворцом, велись по материалам, которые представил я.
- Это же фундаментальный труд! И вот эта ваша книга "Легенды и были Старого Таллина" — тоже.
— Да, но я не знаю, сколько народу ее прочитало. Хотя ко мне до сих пор подходят с ней и просят дать автограф.
- Книга долго рождалась, верно?
— Все началось с того, что я стал водить экскурсии по Старому городу. Сначала для своих коллег — музейщиков, затем для зарубежных эстонцев, немцев и прибалтийских немцев, которые стали приезжать в Таллинн в 70-е годы. Получилось так, что мне предложили писать рубрику "Легенды и были Старого Таллина" в литературно-художественный журнал "Таллин", который выходил примерно до середины 80-х годов. Сейчас он тоже выходит в измененном виде под руководством Нэлли Мельц. И вот много лет спустя, в 2012 году, эти антикварные эссе были собраны в книгу и опубликованы издательством "Александра" на русском языке. И эта книга даже участвовала в Москве в книжном конкурсе и получила диплом как самая красивая книга по искусству, изданная вне России.
- Кто помогал вам с оформлением?
— С этой книгой получилось подлинное интернациональное сотрудничество и очень приятное! Русская художница Виктория Баранова, которая в Таллине работает, но делает заказы для Москвы, взялась оформлять эту книгу, а ее супруг, армянин, Рубен Игитханян сфотографировал 10 тысяч мотивов Старого города, в том числе интересные детали, в неожиданных ракурсах. В его фотографиях есть что-то таинственное, иногда даже мистическое, что отлично стыкуется с моими рассказами, в которых тоже есть нечто потустороннее, хотя я сам двумя ногами стою на земле и когда пишу о призраках или чем-то таком, то сохраняю здоровый скепсис.
Когда задумывал эту серию для журнала "Таллин", я решил, что не хочу писать сплошную историю города, начиная от его основания. Захотелось посмотреть на историю Таллинна (или Ревеля), как на реку, через которую можно перейти, перескакивая с одного камня на другой — таким образом, чтобы читатель мог получить ощущение путешествия во времени: от того периода, когда 5000 лет назад ловили рыбу на нынешней Площади свободы — это тогда было побережье моря, — дойдя до нынешних дней.
- Как пришла мысль выпустить книгу на русском языке, для русского читателя?
— Помимо сотрудничества с эстонской прессой, я два года выступал на русском "Радио4": один год рассказывал о календарных сказаниях и второй год — вообще об истории Таллинна. С 93-го сотрудничал с режиссером и продюсером Евгенией Хапонен — увы, она скончалась в прошлом году. Мы отсняли 45 коротких телепередач на русском языке (в основном продолжительностью по 15 минут, но есть и получасовые), охватив всю Эстонию от востока до запада, от Нарвы и Усть-Нарвы до замков Хаапсалу и Курессааре и некоторых церквей, в том числе и православных. Например, мы сделали передачи о церкви Казанской Богородицы, Яановской церкви. Из этих передач позже получилась книжка — Estica.
В это время я подумал, что часть моей миссии — стараться объяснить здешним русским людям наши традиции, нашу историю, поскольку, как я заметил, среди местных русских очень много людей, которые по-эстонски не говорят, но относятся с интересом к нашей истории. И если им рассказать ее по-русски, особенно через телевидение, которое имеет наиболее широкую публику, то от этого всем будет большая польза. Должен сказать, что часто я получал довольно хорошие отзывы. И до сих пор меня на улице часто останавливают совершенно незнакомые русские люди и здороваются. Вот, пожалуй, один из самых мощных комплиментов, который я получил: перед зданием Российского посольства меня остановили две супружеские пары лет за сорок с детьми, и один из мужчин сказал: "Мы вас благодарим, вы сделали для нашей интеграции больше, чем все эстонское правительство". Это, конечно, преувеличение, но все-таки было приятно слышать.
- Но почему же преувеличение. Вы ведь и экскурсии по Таллину проводите. Много людей приходит послушать самого известного в Эстонии экскурсовода?
— Мое русскоязычное просвещение сейчас, в последние три года, имеет еще два вида деятельности: когда проходят Дни Старого города, то я берусь вести 10 экскурсий, пять из них — эстонские, а пять — русские. Когда я начинал три года тому назад, то не предполагал, что это может стать слишком популярно, и не провел предварительную регистрацию. И в первый день ко мне пришло 140 русских "туристов". И я не мог достаточно громко говорить, чтобы все слышали! Я залезал, конечно, на места повыше. И когда мы дошли до ворот женского монастыря, то я залез на сами ворота и висел на них, как распятый Христос, и орал, и тогда все меня увидели и услышали.
- А что самое сложное в работе гида?
— Тут нет ничего сложного. Все очень просто. Когда перед тобой останавливается группа людей и смотрит на тебя с каким-то любопытством, ты должен их разбудить. И найти вид речи, который для них подходил бы. Это ведь сразу видно, слушают люди тебя или опускают глаза и начинают зевать. Поэтому надо иногда менять тональность, учитывать, кто перед тобой: профессора, промышленники, бизнесмены, из какой страны, из какого города, какой национальности?
- Юри, а что есть в Таллине такого уникального, чего нет нигде больше на свете?
— Есть такая своеобразная легенда о происхождении имени города Ревель, о том, что Ревель — это "падение косуль". В связи с этим "падением косуль" или "гибелью косуль" случилось вот что: мастера стали изготавливать особые сосуды для питья в форме ноги косули. Некоторые из них были сделаны из дерева, имели копытце, оловянную крышку, некоторые даже были обтянуты кожей с шерстью. Из одного подобного сосуда угощался Петр I в Доме братства Черноголовых во время своего первого пришествия в Ревель. И такого рода сосудов нет нигде в мире, это совершенно уникальное явление, хотя те, что обтянуты кожей, могут показаться страшными. Петр помогал Черноголовым тащить рождественскую елку на Ратушную площадь, сам подставив плечо, и после выпивал с ними. При прощании он дал им 30 дублонов (дублон — это золотая монета), и старейшины собирались и обсуждали, что делать с подарком царя. Решили, что закажут серебряную копию этого кубка, из которого он оказал им честь испить. И вот в 1712 году такой бокал был изготовлен, а его крышку украсил герб — российский орел. Впоследствии, когда здесь был Александр I, то для него сделали почти подобный кубок, но с именной монограммой. Второй вид той же легенды — курительные трубки, тоже с шерстью косули и копытцем.
- А сейчас такие изготавливают?
— Нет. Эти трубки вообще были забыты. Я лишь 10 лет тому назад заметил такую в одном антикварном магазине. Я тогда еще не сообразил, что это, а следовало бы купить! Правда, в одном из наших музейных собраний есть подобная трубка. Была также издана толстенная книга о трубках на эстонском языке с фотографиями разных трубок — там есть и она. Но в народе это было забыто. Кроме козеногих бокала и трубки, можно предполагать, что верна запись, которая утверждает, что до пожара от молнии в 1625 году церковь Олевисте была самой высокой постройкой в мире, имея высоту 159 метров! А сейчас — 123,7. Если эта запись верна. Некоторыми историками это оспаривается, но с другой стороны, приятно об этом думать! А есть еще третий мировой рекорд — после того, как Екатерина II упразднила таможенную границу между Россией, Эстляндией и Лифляндией, местные помещики стали гнать спирт. Будучи в основном немцами, они хотели довести результат до максимального качества. И когда в Тарту открылся снова университет в 1802 году (ректором тогда был француз Паррот), то помещики связались с ним и при помощи тартуских ученых стали гнать спирт максимальной чистоты — 99 градусов.
- Как же его пить?
— Его не пили! Питьевой спирт был крепостью 90 градусов. Он продавался в Эстонии между Первой и Второй мировыми войнами. Так что 99 градусов гнали здесь и питьевой 90-градусный тоже здесь!
- Юри, а какая легенда ваша самая любимая?
— Я об этом никогда не думал. Но все-таки из этих легенд меня больше всего в общем философском принципе привлекает легенда о строителе Олеве. Имел ли он связь с Богом или с Сатаной? Последнее более вероятно… Кстати, я сожалею о том, что в русскоязычном издании "Легенд и былей Старого Таллинна" все-таки слишком мало историй! Мы сейчас готовим к выпуску эстоноязычную книгу — там их будет больше.
- А сколько языков вы знаете?
— Я говорю на четырех. После эстонского и русского третий язык немецкий и четвертый — английский. На девяноста процентов могу понимать финский и в частном общении управляться на нем, но не выступаю на нем с докладами. Кроме того, поскольку выучил русский язык, могу понимать церковно-славянские тексты, это дает возможность читать тексты на других славянских языках — будь это польский, украинский, хорватский, словенский или чешский. А зная немецкий и английский, можно понимать довольно много языков — голландский, датский, шведский. Как-то у меня был случай: в Швеции я пошел в библиотеку, чтобы найти материал о датском гербе, предшественнике таллинского большого герба с тремя львами, и мне подсунули датскую книгу на датском языке. Я испугался! Но когда я начал читать, то 70 процентов смог понять. А в свое время, школьником, я думал, что французский язык столь благородный и изысканный, что я обязательно буду учить его, но…
- Вы не говорите по-французски?
— Нет. А вообще никогда не поздно учить языки. У меня был приятель — старый холостяк, коллекционер, чудак… Так вот он из остатков какой-то помещичьей библиотеки приобрел первопечатное издание многотомника Оноре де Бальзака — Париж, 1840 год, подлинники. И вот он, в свои 80 лет решил, что хочет читать Бальзака по-французски, хотя в то время уже имелись переводы, но он хотел читать в оригинале, чтобы наслаждаться стилем Бальзака. И он стал учить французский язык. И когда ему было 83, он смог читать те книги. Поэтому я удивляюсь, когда слышу от людей лет сорока, что они "слишком старые", чтобы учить какой-то новый язык. У нас при женском монастыре есть священник, который однажды сказал так: "Говорят, что человек учится, пока живет. Но это неправильно! Человек живет, пока он учится".
- Юри, а вообще как изменились люди? В чем стали лучше, в чем хуже?
— Несколько лет тому назад я просматривал свои диапозитивы времен Московской Олимпиады и Таллинской парусной регаты 1980 года. Я тогда снимал участки улиц, которые реставрировались и были в лесах. И я поразился, какие мрачные были люди! А сейчас все-таки гораздо больше людей смотрят на тебя открыто.
- Может, это на вас так смотрят, потому что узнают?
— Нет, я наблюдаю, как другие общаются между собой. Я вижу больше дружелюбия, хотя, к сожалению, у нас у всех очень много предрассудков. Сейчас особенно плохо против мигрантов настроены. Социологический опрос показал, что 80 процентов русских и 70 процентов эстонцев не хотят здесь темнокожих. Я поражен! Таллинн-Ревель всегда был интернациональным городом. Здесь всегда проживали представители различных национальностей, культур и впоследствии религий. И это нормально, это взаимообогащает. И я всегда принимаю участие, если меня приглашают из головных организаций объединения национальных меньшинств на этноярмарки, например. И я с удовольствием хожу и надеваю свой праздничный наряд глашатая, который я ношу с 98-го года.
- А почему именно глашатая?
— Глашатай (по-европейски герольд) оглашал во время рыцарских турниров имена тех, чьи лица были скрыты за шлемами. В городах герольды сообщали различные новости. Русский перевод "глашатай" весьма по существу: тот, кто оглашает, что город желает объявить своим гражданам. Но если честно, то у нас в средневековом Таллине специального герольда не было. И когда город выдумывал какой-то указ, или закон, или изменение, или новость, призывались фанфарист и один из сенаторов с особенно зычным голосом, весь рынок замолкал и все слушали, что он говорит, а потом сообщение расходилось среди народа.
- Но это же очень похоже на то, как вы 140 экскурсантам рассказывали про историю Таллина!
— Это было бы для меня подходящее звание. С 83-го года я был членом организационного комитета Дней Старого города, я часто выдумывал им девизы и писал фоновую историю. И вот в 98-м году меня спросили — какой девиз в этот раз? Я ответил — о чем может быть разговор: конечно, 750 лет Любекского городского права в Таллинне-Ревеле. Его утвердили. И тогда городское правление решило, что на Днях Старого города без Куускемаа не обойтись, потому что Куускемаа помнит, что было 750 лет назад, не говоря о пятистах! (Смеемся).
Тогда решили, что меня нужно соответственно оформить, чтобы я выглядел как следует. И в Городском театре мне сшили костюм глашатая. Но я должен сказать, что накидку к нему со львами — с гербом — я в третий раз понесу в ремонт, поскольку один лев остался с тремя лапами. Они вырезаны из голубого материала и приклеены к накидке. Иногда начинают отклеиваться.
- Юри, а вы один из основателей Общества охраны памятников?
— В 84-м году мне предложили стать президентом Клуба охраны памятников Старого города. Туда входило примерно 40 человек, а на наиболее популярные собрания приходило иногда и по 50 человек. Я надеялся, что в составе этого клуба появятся люди с исследовательской жилкой, которые тоже будут горазды читать и сидеть в архивах и выступать с докладами. Но этого не случилось. Мне приходилось звать специалистов — историков и архитекторов. Тогда за это ни копейки не платили — все было чисто на общественных началах. Затем в 87-м году началось движение охраны памятников одновременно с движением за независимость Эстонии: они были как два крыла, одно старое, а другое — новое. И председатель движения независимости как-то сказал: "Самый важный памятник — это Эстонская Республика. И когда она будет возобновлена, тогда мы будем реставрировать крыши церквей". Я же держался более консервативной точки зрения и считал — какой бы флаг ни висел на сельсовете, мы должны чинить крыши церквей и сейчас. Хотя я сам неверующий. Но это наша культура!
Я был членом правления Общества охраны памятников 25 лет, два года тому назад я отошел от этого, но информацию об их деятельности получаю. Это поддерживало и развивало у меня гражданское чувство. Я считаю, что люди делятся на обывателей и граждан. У обывателя дом заканчивается внутренней стороной двери квартиры, все. А гражданин чувствует свою ответственность за город. Нельзя жить как эгоист, только для себя и своей семьи, надо жить для своего города, народа, государства, участвовать во всем, что происходит.
- А с 2010 года вы советник мэра по вопросам охраны памятников старины. Это сложная работа?
— Я бы не сказал. Время от времени мэр должен держать речь, например связанную с историческими личностями, или же с объектами, или с институтами, и я, как советник, готовлю для него базисный материал, на основе которого он может выбирать, о чем говорить. Одним словом, я готовлю ему шпаргалку. Или иногда говорю, что наши исследователи нашли то, другое, пятое, десятое или надо реставрировать то-то, то-то и нужно найти на это финансирование. Раньше подобным тоже случалось заниматься, и неоднократно, но мне за это не платили. Когда мэром стал Тынис Пальтс, он позвонил мне и предложил (как будто я поймал золотую рыбку): "Юри, назови одно желание!" Я сказал: "Раскопки на улице Харью засорены, там растут березки уже высотой три метра и валяется мусор. Это безобразие! Надо вычистить". Он ответил: "Ладно". Через неделю сделали. Затем его сняли с поста, а через некоторое время опять поставили. Он мне снова звонит: "Слушай, Юри, назови одно желание". Я сказал: "Я вынужден повторить свое предыдущее желание, которое высказал три года назад". Снова почистили.
- Как вам удается совмещать так много разных занятий?
— Знаете, я упрекаю себе в том, что я слишком ленивый и не систематичный. На днях как раз подумал, если бы был систематичный, каждый день писал бы по две страницы, в год это 700 страниц — три книги. А у меня в этом году только одна книга выходит. А были годы, когда ни одной книги не было. Хотя я писал статьи, давал интервью и комментировал. В картотеке Национальной библиотеки, оказывается, под рубрикой "Юри Куускемаа" только за период 2000-2016 годов числится 336 печатных выступлений, начиная от книг и статей и заканчивая комментариями и интервью. Так что вроде бы не так уж мало. Я мог бы быть дряхлым пенсионером, поскольку мне 73 года, но я благодаря среде сохраняю бодрость. Есть такой анекдот. Мальчик говорит маме: "Купи мне мяч". Она ему отвечает: "У тебя есть мяч, им еще можно пользоваться". На что мальчик возражает: "Мной тоже еще можно пользоваться, но несмотря на это, ты принесла из роддома сестру". Так вот — мной тоже еще можно пользоваться.
- Город меняется. Что вас радует, а что расстраивает в этих изменениях?
— Меня расстраивает то, что город излишне расширяется. Мне не нравится наступление высотных зданий к центру. Я бы, будь я китайский император с неограниченными средствами, перенес бы все эти высотки в Ласнамяэ, где мог бы получиться большой район таких деловых зданий. Представьте, какой вид с моря открылся бы! И там люди могли бы найти работу и не ездили бы на другой конец города, в Копли, например. Распределение нагрузки, деловой и промышленной, было бы городу на пользу. А вместо районов маленьких частных домов целесообразнее было бы строить рядовые многоквартирные дома — не слишком огромные, не по 9-16 этажей! — но все же поселив гораздо больше людей на одном гектаре. Хотя эстонцы такие индивидуалисты, любят иметь свой дом, не жить в квартире. Особенно люди, которые приехали из деревень, хотят, чтобы был свой огород. Дом, огород, и лучше, если сосед не виден. (Смеемся.)
- Вы сами живете в Старом городе. Каково это?
— Я себя чувствую здесь, как рыба в воде. И если меня спрашивают "ну как ты можешь жить в таком каменном мешке?", я говорю: "Эти мощные толстые стены, которым 700 лет, дают мне ощущение безопасности, защищенности". Так что я между такими стенами до 170 лет, может, и не доживу, но до ста — само собой! Это дает надежду, что здесь ты будешь не вечным, но продолжительным, что моя жизнь в этой среде будет длиться дольше. Иногда под окнами проходят пьяные — и поют, и орут, но это шалости молодежи, криминала здесь нет, напротив Министерство внутренних дел, камеры (смеемся). Тогда мне говорят: "А зелень где, природа?" Я отвечаю: "Видите, какие у нас широкие подоконники? А там сколько горшков? Это — наш райский сад. А когда я поднимусь под крышу в мою рабочую комнату, я вижу из окна, сколько деревьев на Площади башен — это тоже мой сад. И если сравнить с садом, который я имею в Хаапсалу, где у меня есть барочный барак, то здесь ни косить не надо, ни полоть". Я иду по Площади башен, дохожу вплоть до Площади свободы — это все мой сад. И совершенно бесплатно — какая роскошь! Если же смотреть из окна жилой комнаты, то можно видеть ветви березы, которая растет в конце улицы Олевимяги. Если открыть кухонное окно, то летом, если не работают какие-то строительные машины, мы слушаем пение птиц. А иногда в соседнем кафе устраиваются концерты, и мы с женой открываем окно и слушаем концерты.
- А какое место в Старом городе ваше самое любимое?
— В последнее время — кушетка под крышей, куда я иногда ложусь читать днем и куда я ложусь спать ночью. И притом, представьте себе, у меня за спиной крыша и в ней окно. Когда я смотрю в него перед тем, как заснуть, я вижу шпиль Олевисте, освещенный ночью. И это мистическое зрелище. Когда мы только здесь поселились, к моему младшему сыну как-то раз пришел приятель. Он посмотрел из окна и сказал: "Это в самом деле?" Он имел в виду не потустороннее ли это видение. Так что это нечто, что действует на душу возвышающе. И вот когда я иду в Старый город со стороны Горхолла, то я всегда останавливаюсь, чтобы посмотреть на Морские ворота, и Толстую Маргариту, и шпиль Олевисте, поскольку это как зарядка батареи. Батарея здесь (показывает на сердце).
- Кстати, люди искусства говорят, что в Таллине сконцентрирована мощная творческая энергия. Вы это ощущаете?
— Я не мистик. Но я чувствую в архитектуре и произведениях искусства определенную духовную энергию. Когда я был дежурным в Нигулисте, перед открытием музея для публики я получал от другого дежурного ключ, подходил к порталу, который ведет под башню, открывал дверь со скрежетом, ступал несколько шагов, останавливался, повернувшись на восток, просматривая через огромный канделябр, через окна алтарного помещения, откуда проникает свет, и смотрел ввысь. Мой взгляд доходил до сводов, у меня выпрямлялось тело и в выпрямляющемся теле выпрямлялся и дух. И я чувствовал это движение вверх, как идеальное движение к чему-то высшему, что над нами. Забывались ежедневные проблемы, я просто освобождался от лишнего и приходил духовно к сущему. Такое влияние может иметь иногда и маленькая деревенская церквушка, и даже самый маленький домик — пойдите от Ратушной площади к Историческому музею, там есть такой розоватый домик — он тоже тянется ввысь к идеалам, к вечности. И я чувствую эту причастность к тому, что делали старые мастера. Это как ток, который проходит, если вы включены в сеть.
- После экскурсий люди часто спрашивают вас, как вам удается столько всего удержать в голове? Так в чем же ваш секрет?
— У меня генетически память развита. Моя бабушка с отцовской стороны была одной из ведущих актрис театра Эстонии. Начинала она в то время, когда это был еще любительский, не профессиональный театр. И дедушка тоже выступал в театре. Там они и встретились. Дедушка был нотариусом в местном суде, а в театре любителей играл Шерлока Холмса, и так удачно, что моя бабушка влюбилась в него и они поженились — получился театральный брак. И я одно время думал, что ничего от них не перенял, но на старости лет нахожу, что я тоже люблю выступать, говорить, люблю, чтобы люди меня слушали и даже хлопали иногда и подходили после экскурсий — это тоже актерское дело. Любое выступление строится на тех же началах: от того, как поставлен твой голос, заканчивая жестикуляцией. Есть такая еврейская пословица — если ты руками не помахал, считай, что ничего не сказал!
Но в последнее время я слишком много говорил и мало писал, так что книг могло бы быть гораздо больше, поскольку у меня здесь (дотрагивается до головы) есть кое-что, что я еще помню. Я думаю, что когда буду на пенсии, то перевезу в Хаапсалу большую часть моих культурных слоев и книг и буду там больше писать.
- Вы думаете, вас отпустят на пенсию?
— Большинство моих сверстников уже на пенсии, а я еще работаю, но муниципальные выборы будут в 17-м году, осенью, и, наверное, тогда произойдет замена… Думаю, и тогда мне будут еще звонить, но уже бесплатно. (Смеется.)
