Евросоюзу, переживающему глубокий кризис, именно сейчас нужно четкое понимание собственных внутренних пороков. В основе кризиса не просто сражение между сторонниками дальнейшей федерализации и защитниками суверенитета стран EC: вполне традиционное обострение борьбы перекликается с усилиями регионов этих стран добиться суверенитета.
Это дополнительный фон, на котором под влиянием проблемы, вызванной притоком беженцев, формируется гражданско-моральный и даже гуманитарный кризис, потому что идеалы единой Европы, ценности, которые он защищает, подвержены эрозии. В нескольких странах-членах ЕС, особенно в восточной части, а также в партнерских странах ксенофобия, нетерпимость и пока еще камуфлированный нацизм становятся "нормальным" политическим предложением, разжигание ненависти оказывается должной частью публичных дискуссий.
Мы в Латвии еще не видели прибытия хотя бы одного сирийского беженца в рамках квот, выделенных ЕС, но вдруг появившиеся группы "гражданской инициативы" уже провозглашают их врагами, которые угрожают нашей безопасности, нравственности, благополучию.
Кампания, направленная против беженцев, тесно связана с националистической партией, представленной в правительстве (участие которой и в следующей коалиции даже "проевропейские" политики считают обязательным — в качестве гарантии "патриотизма" правительства) и поэтому в настоящее время ксенофобия с разрушительной эффективностью преподносится как преобладающая в обществе Латвии и "единственно правильная" точка зрения.
Разжигание ненависти к беженцам как "внешнему врагу" осуществляется параллельно с борьбой против "внутреннего врага" — той части нации, которая не принадлежит к латышскому этносу.
Противостояние России с ЕС и НАТО служит государственной власти Латвии в качестве оправдания для полного отстранения и отчуждения меньшинства русскоязычных граждан (и неграждан) от реализации политики и их парламентского представительства, возможности необоснованно клеймить их как нелояльных к государству, "пятую колонну" Москвы. Когда был сбит российский бомбардировщик и НАТО пришлось солидаризироваться с Турцией, латвийская этнократия в этом инциденте усмотрела поддержку для себя и даже уже не скрывает усилия по открыто расистской дискриминации.
Председатель Европарламента Мартин Шульц в прогнозе о будущем объединенной Европы предупреждает о национализме и популизме, которые желают разделить эту часть мира заборами и стенами. Принципиально соглашаясь со сказанным, все же удивительно осознавать, что в других случаях воинствующий защитник единства Европы и европейских ценностей высказался так тактично.
Темная сила, которая возрождается и хочет уничтожить Европу, которую только недавно признавал, уважал и ценил весь мир, не заслуживает такого эвфемистичного определения, как национализм. Это настоящий, неприкрытый расизм.
Национализм пытается проповедовать свое превосходство над другими, которых, тем не менее, признает равноценными. Сегодня же открыто провозглашается нежелание рассматривать "чужих" людей похожими на себя, представляя их даже биологически другими существами.
Прямо здесь, рядом с ЕС, продолжается полузамороженный конфликт между Украиной и Россией. Даже если пушки в Донбассе молчат, градус взаимной ненависти накаляется, партийная и государственная пропаганда в общественном сознании превращает соседние братские народы в нечеловечных "москалей" и "укропов". Такая тривиализация нетерпимости серьезно влияет на страны, граничащие с ЕС на востоке — Польшу и страны Балтии, "помогая" их политикам терять иммунитет против нетерпимости и лояльность к европейским ценностям.
Существовавший доселе курьезный национализм стран Восточной Европы (и других "периферийных" стран-членов ЕС) — проповедование некоторыми политическими силами или даже правительствами "исторически оправданного", или просто мнимого превосходства своей нации над соседями и другими европейцами — был основан на относительно безвредных усилиях, по крайней мере, психологически компенсировать пережитый своим обществом опыт шока от евроинтеграции.
Наиболее четко эффективность этого механизма психологической компенсации наблюдалась во время кризиса в Греции: когда протестующие против финансового диктата евротройки в интервью на улицах обосновывали значимостью античной культуры в развитии Европы право своей страны жить не по средствам.
Способность политиков реализовывать грамотную и творческую экономическую политику — это глубокий водораздел между странами-членами ЕС и Европой в целом. Поэтому, например, Великобритания становится магнитом, который хорошо оплачиваемой работой привлекает людей из Латвии (Литвы, Польши, Украины и так далее), находящих там возможности, которые их родные страны не предлагают — в то время как политики этих стран пытаются найти идеологические, исторические или просто демагогические оправдания для такой неспособности.
К сожалению, в настоящее время этот как бы безвредный "психотерапевтический" национализм становится питательной средой для расизма, реанимируя упрятанные глубоко в подсознании народов "традиции" нетерпимости.
Западные страны, "ветераны" Евросоюза, не должны закрывать глаза на серьезность этих изменений в некоторых странах-членах ЕС, списывать их на временные трудности роста. Расизм становится для "новых (восточных) европейцев" повседневностью, он может стать неприглядным примером для подражания и возрождения "традиции" и для "старых европейцев". Действительно ли Европа должна лишний раз убедиться, насколько общество, проживающее в восточных регионах Германии, невосприимчиво к "коричневой бацилле"?
