Почему власть Асада никто не спас

Местные курды, которых курируют США, хотели бы выйти из сирийского госпроекта или закрепить свою автономию. Не допустить этого — главная цель Турции, а она опекает силы, которые обрушили оборону теперь уже бывшего президента Башара Асада. Вот для него — действительно все закончилось.

Скорость, с которой пала власть, потрясает воображение. Переживания о том, что захват города Хомс разделит асадовскую Сирию на две части (столичный Дамаск по одну сторону фронта, лояльная прибрежная Латакия с военными базами России — по другую), стали неактуальными к субботе: Дамаск сдался всего через несколько часов после Хомса, не оказав сопротивления.

За ночь устарели и рассуждения о том, мог ли Асад переместиться в Латакию — оплот алавитов, родину отца и вотчину клана, где его власть всегда поддерживали. Если мог, то не захотел: сгорел сарай — гори и хата.

Теперь сирийский госпроект попытается переучредить Абу-Мухаммад аль-Джулани — фактический лидер большей части повстанцев. Его интересует контроль над всей территорией страны, но якобы без внешней экспансии, то есть претензий на земли соседей и участие в мировой исламской революции. Получится это у него или нет — вопрос открытый, но его проект Сирии победил асадовский в конкурентной борьбе.

Именно из-за обрушения этого проекта вопрос о спасении режима Асада никем из его формальных и неформальных союзников поставлен не был. Бессмысленно спасать чью-то власть, если умерло само государство.

Вопреки распространенному мифу, на первом этапе сирийской войны, которая продолжается с 2011 года, Асада тоже никто не спасал — ни Россия, ни Иран, ни какие-либо еще внешние игроки, ведь они игроки, а не служба спасения обреченных. Он сам себя спас, показав жизнеспособность "алавитского" госпроекта.

Для шиитов, чьей цитаделью является Иран, алавиты — это мусульмане-единоверцы. Для суннитов, которых в заявленных границах Сирии большинство, — скорее секта. И при Османской империи, и при французском мандате, и в независимой Сирии после 1941 года алавитов дискриминировали.

Едва ли не единственным социальным лифтом для них стала армия, где алавиты со временем заняли большинство ключевых позиций. Сирия, какой мы ее знали до вчерашнего дня, — дитя военного переворота алавитов, а Асады — клан, победивший в их внутренней борьбе.

Для суннитов захват власти "сектантами" был вызовом. Старший Асад — Хафез, отец Башара — пережил восстание исламистов в 1970-х. Оно началось через пять лет после того, как он стал президентом, длилось шесть лет и провалилось благодаря трем факторам — сирийской армии, поддержке Москвы и формированию вокруг алавитов эдакой коалиции меньшинств. Это шииты, христиане, курды, друзы, езиды, атеисты, коммунисты и прочие национально-политические и религиозные общины "иных", кому при власти исламистов грозило изничтожение.

Примерно то же самое произошло и в 2011 году, когда суннитская улица взбунтовалась против Асада-младшего. Это стало частью процесса, вошедшего в историю под названием "арабская весна": из-за роста цен на зерно и массовой безработицы на Ближнем Востоке и в Северной Африке закипели "майданы". Где-то правительства пали через несколько недель, где-то через несколько месяцев. Башар Асад продержался почти 15 лет.

Внешних игроков стало значительно больше, чем при Хафезе, а курды затеяли собственную игру, но на сторону алавитской элиты опять встали шииты, на сей раз плотно опекаемые Ираном, христиане, друзы и прочие меньшинства. При этом лучшие результаты показывали не части "официальных" ВС Сирии, а местное ополчение — в обороне, частные военные кампании — в наступлении.

На первом этапе войны основным противником разношерстной коалиции, собранной вокруг Асада, были силы, которые на Западе обозначали как "умеренные" (хотя умеренными они не были). В 2014 году, воспользовавшись частичным разгромом "умеренных" и расколами между ними, на первый план выступили откровенные людоеды из ИГИЛ*, "Аль-Каиды"* и других террористических организаций, запрещенных в России.

В сентябре 2014-го под предлогом борьбы с самопровозглашенным "халифатом" исламистов в войну вступила авиация США и союзников, намереваясь заодно добиться перелома в пользу лояльных себе сил. Только год спустя к конфликту присоединилась Россия, целью которой, наоборот, было то, чтобы уничтожение "халифата" склонило чашу весов на сторону Асада, тем более что США в борьбе с экстремистами не преуспели и это стало проблемой для всего мира.

К тому моменту ИГИЛ* присягнули остатки террористического подполья на Северном Кавказе, а власть Асада доказала свою устойчивость. Со стороны России это было ставкой на победителя или, если точнее, инвестицией в него: если асадовская Сирия сохранялась, Россия получала в постоянное пользование военные базы в Тартусе и Хмеймиме, жизненно важные для логистического обеспечения операций в Африке.

Таким образом, между началом войны и днем, как когда ВКС РФ нанесли первые удары по целям в Сирии, прошло четыре с половиной года. Четыре с половиной года государство Асадов успешно сопротивлялось и побеждало. А в 2024-м рассыпалось за четыре с половиной дня.

Участники прежних коалиций либо объявили нейтралитет, либо пнули падающего. Государство Асадов распалось изнутри, поскольку свою победу — не окончательную, но как будто определяющую и достигнутую уже при участии России — элиты восприняли как должное. Обещания о конституционной реформе и перераспределении власти ушли в песок, экономика буксовала из-за санкций и потерь в войну, вооруженные силы не модернизировались за неимением средств и желания. "И так сойдет", — решил Асад.

Показательна судьба одного из прославленных подразделений периода побед — "Силы тигра". Оно было небольшим и изначально частным, но за время войны его командующий Сухель Аль-Хасан стал легендой: про него говорили, что он не проигрывает боев и предпочитает тактику "выжженной земли".

В уже относительно спокойном 2019 году "Тигров" переформировали и влили в ВС Сирии. Сухель остался командующим, но его спрятали от публики, так как считалось, что он популярнее Асада. В апреле 2024-го Сухеля убрали в отставку, заодно заменив командование военных частей в Идлибе, Хаме и Алеппо. После возобновления боевых действий эти части стали чемпионами по бегу.

Противник пришел оттуда, откуда и должен был прийти, — из Идлиба. За годы боев под опекой Турции там сложилось то, что называли "заповедником гоблинов": членам разномастных группировок, засевших в городах, предлагалась альтернатива гибели ценой разрушения города — сложить оружие, сесть в специальный автобус вместе семьей и отбыть в Идлиб. Это похоже на тактику уборки, когда беспорядочно разбросанные вещи скидывают в одну комнату и запирают ее на замок.

Нельзя сказать, что замок у сирийцев оказался недостаточно надежным, а дверь недостаточно прочной. Там стены рухнули под напором новой силы.

В годы относительного мира в Идлибе шел жесткий естественный отбор, победителем в котором стали люди аль-Джулани. Он успешно договорился с Турцией о поддержке, а наиболее радикальных конкурентов из ИГИЛ* и "Аль-Каиды"*, которые в разное время выступали его работодателями, почти уничтожил. Однако главным достижением стало строительство государства в государстве: взяв верх во внутреннем противостоянии, аль-Джулани организовал жизнь в Идлибе так, что сравнение оказалось не в пользу Асадов.

"Коррупции меньше, удобств больше" — такие, например, бывают отзывы жителей Сирии асадовской о жизни в Сирии повстанческой. Не желая ничего менять и почивая на лаврах, Дамаск проиграл эволюционную гонку тому, что называли "заповедником гоблинов".

Даже прежний страх перед радикализмом суннитского большинства на этот раз не сыграл никакой роли. В часы, когда продвижение из Идлиба еще можно было остановить хотя бы теоретически, от Асада отвернулись все внутренние союзники, после чего союзникам внешним уже нечего было спасать.

Больше прочих потеряет Иран: крушение режима алавитов ломает кончик "шиитского полумесяца" — геополитического проекта по созданию зоны влияния от Ливана до Йемена с его хуситами.

Главный интерес России — сохранение баз в Тартусе и Хмеймиме, что должно стать предметом переговоров с властью нового сирийского государства, которая прямо сейчас возникает на обломках старого.

"Он просто отжил свое и умер", — говорит аль-Джулани о режиме Асада, как будто снимая с себя ответственность. И в этом с ним трудно спорить: государство Асадов умерло задолго до того, как сдался Дамаск. Абу-Мухаммад аль-Джулани и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заметили это раньше всех остальных.