Ну а за два дня до этого президент Республики Сербской Милорад Додик посетил с визитом Москву третий раз за год. Причем ведь речь про тот год, когда из Европы к нам заглядывают нечасто. Даже сербы Большой Сербии ведут себя в этом смысле осторожно: после начала СВО задачу очного общения с россиянами в России возложили на "силовика" Александра Вулина, одного из лидеров "русофильской фракции" в Белграде, пишет Дмитрий Бавырин для РИА Новости.
Поэтому визит Додика много где на Западе заметили и, разумеется, решительно осудили. Ведь Босния и Герцеговина, куда входит Республика Сербская, — кандидат в члены ЕС и претендент на вступление в НАТО. А сам Додик решительно осудившим расслабиться не дал и наговорил в Москве такого, что Россия не всякий раз слышит даже от ближайших союзников. Например, назвал спецоперацию ВС России вынужденной, а отказ от навязываемой ему Западом антироссийской политики объяснил так: "Мы решили, что просто-напросто не будем поддерживать эту истерию и останемся приверженцами другого мира".
"Другой мир" — это, если кто не понял, мы. А боснийские сербы и сербы вообще — это гвоздь, на котором держатся остатки российского влияния на Балканах. Но гвоздь ценен не только лишь этим.
В галантный век в Европе были в моде географические карты, снабженные аллегорическими иллюстрациями. Россию чаще всего олицетворяли медведь или казак, а на месте Балкан курил шишу на диване расслабленный турок. В наши дни на этом диване разлегся бы не турок, а Еврокомиссия и секретариат НАТО. Что же касается Додика, то он в этой композиции — торчащий из дивана гвоздь, который впился в мягкое место Запада, а выдернуть не получается.
За то, чтобы не получалась, сербы щедро заплатили кровью. Принято считать, что они проиграли Боснийскую войну. Когда их не получилось задушить санкциями, в конфликт вмешались силы НАТО и путем бомбометаний принудили Республику Сербскую к заведомо невыгодным Дейтонским соглашениям, результатом которых стала Босния и Герцеговина — государство-кадавр, аналогов которому в мире нет и не надо.
Все это чистая правда, но обесценивать сделанное тогда сербами не стоит. "Самостийная Босния", возглавляемая интеллигентным радикалом-бошняком Алией Изетбеговичем, должна была стать шариатским и религиозно гомогенным государствам, где сербам надлежало принять ислам — в прямом или переносном смысле.
Если спросить простого европейца или американца, а нужно ли им шариатское государство в Европе, почти все наверняка скажут: нет, не нужно. Но их правительства как будто сказали "отлично, дайте два", впоследствии также вписавшись в албанский проект "независимое Косово".
Чтобы исламистской диктатуры в Европе не было (но в первую очередь за себя и за веру свою), сербы и воевали. И навоевали, если сравнивать с исходным сценарием, немало. Республика Сербская имеет беспрецедентную автономию — вплоть до собственной армии и внешней политики, все полномочия по которым почти во всех государствах оставляют центру.
Если бы сербы не выгрызли этого из США и Европы, Додик приезжал бы в Москву как частное лицо, а Босния и Герцеговина еще восемь-десять лет назад вступила бы в Североатлантический альянс. Что было бы с сербами, сказать трудно, но точно ничего хорошего.
Боснийским хорватам повезло меньше. Сначала они воевали против Изетбеговича вместе с сербами и бошнякской оппозицией, потом Запад уговорил их сменить сторону и влил в единый с мусульманами энтитет. Теперь формально у них почти столько же прав, сколько у сербов, но на практике бошняки, пользуясь численным преимуществом, выбирают в общие органы власти только лояльных к себе хорватов.
Республика Сербская с собственными гражданством и избирательной системой от таких фокусов защищена. Поэтому Додик в прошлом году спокойно выиграл выборы с имиджем "русского агента" и "анфан террибль Европы", а после выборов столь же спокойно устоял под ударами "цветной революции", которую там попытались провернуть.
В Брюсселе лидера боснийских сербов ненавидят. Единственная причина, по которой он не ходит под персональными санкциями ЕС, — вето Венгрии или, если точнее, вето ее премьера Виктора Орбана, которого с Додиком связывают родство взглядов и личная дружба.
Второй козырь Додика — угроза выхода Республики Сербской из состава Боснии и Герцеговины в том случае, если Запад попытается сократить автономию сербов (а он пытается) и разрушит тем самым Дейтонские соглашения. Причем есть мнение, что это не шантаж, а истинная цель Додика по воссоединению сербского мира. О Боснии и Герцеговине он, находясь в Москве, отозвался так:
"Это колония западного либерального глобализма, который должен был завершить процесс гибели сербской нации и создать гибридное, наднациональное общество без идентичности и какого-либо уважения к традициям".
В этом он, конечно, прибедняется: не все у сербского мира так плохо, как могло бы быть. Но положение обязывает прибедняться. По официальной и публичной части его визита могло показаться, что Додик в Москве для того, чтобы ругать Запад. В непубличной он наверняка просил о скидках на газ, аналогичных тем, что действуют сейчас: еще более приятные цены на голубое топливо у нас только для белорусов и сербов Большой Сербии.
О каких-либо итогах на этот счет не сообщается. Но есть основания полагать, что скидку Додик получит. Не потому даже, что после сокращения поставок на Запад излишки у нас найдутся. И не только потому, что Додик доказал: он не только "наш человек", но и устойчивый легитимный лидер.
А просто чтобы его врагам — США и ЕС — было больно в мягком месте. После всего того, что было между ими и нами за последний год, такая цель оправдывает средства.