Нынешняя неделя ознаменовалась очередным расширением НАТО — к Североатлантическому альянсу присоединилась Финляндия, пишет колумнист Давид Нармания на сайте РИА Новости.
Критики российской внешней политики часто апеллируют к тому, что СВО, одной из целей которой являлась защита от расширения враждебного блока, не смогла этого достичь. И вообще: "не хотели НАТО под Курском — получили под Петербургом".
На первый взгляд, в этом тезисе есть рациональное зерно. Однако не все так просто. Что ж, давайте определимся, в чем ошибочность подобного подхода. Иными словами, почему Украина не Финляндия, а Финляндия не Украина.
Вернемся на несколько столетий назад и вспомним, что долгое время было предметом устремлений российских государей? Выход к южным морям. Конечно, громадное побережье Северного Ледовитого океана, к которому Россия издавна имела доступ, давало свои преимущества, но юг всегда манил своей круглогодичной судоходностью, торговыми маршрутами и возможностями влияния на соседей.
С распадом СССР Россия столкнулась с угрозой утраты всех этих бенефиций: Севастополь как база Черноморского флота многократно удобнее Новороссийска. Но его рисковали потерять навсегда. Очень показательна в этой связи спешка с продлением Харьковских соглашений, которые давали право России использовать город как базу для своих кораблей. Об этом удалось договориться за семь лет до их истечения — в 2010-м, когда у власти еще был Янукович.
Очевидно, что после переворота на Майдане антироссийские силы в Киеве настаивали бы на пересмотре договоренностей. Лишившись базы в Севастополе, Россия была бы отброшена на полтора столетия назад, к тяжелому Парижскому миру, положившему конец Крымской войне — одной из самых трагичных страниц российской истории.
Но оставим в стороне мрачные исторические аналогии. Есть куда более показательный пример важности Крыма для России: операция в Сирии.
Дело в том, что снабжение российских войск в стране осуществлялось именно морем — без Севастополя операция была бы фактически невозможна. В таком случае ситуация в Сирии развивалась бы по ливийскому сценарию: даже если бы Запад сумел каким-то образом справиться с ИГ*, страна все равно бы надолго осталась очагом нестабильности в регионе.
Чем чреват для России подобный сценарий? Угрозой радикального исламизма. Что для России значит угроза радикального исламизма? Рост сепаратистских настроений на Кавказе. Что влечет за собой рост сепаратистских настроений на Кавказе? Взрывы в Москве.
Вот так, довольно просто, костяшка домино под названием "майдан", падая, влечет за собой угрозы куда более серьезные, чем может показаться на первый взгляд.
Но операция в Сирии не только защитила Россию от описанного выше сценария. Она обеспечила наше возвращение на Ближний Восток. А без него никакого нейтралитета Турции, Саудовской Аравии и других стран в регионе в условиях спецоперации не было бы. Надолго ли хватило бы российской экономики в таком случае — вопрос открытый.
Конечно, присоединение Финляндии к НАТО — болезненный ответ для России, но значимость двух этих направлений несопоставима. Присоединение Украины к альянсу влекло за собой последствия не в пример более тяжелые.
Более того, вхождение Хельсинки в этот антироссийский блок стало скорее формальностью, нежели каким-то серьезным изменением. Или кто-то оптимистично верил, что униженная на протяжении пяти десятилетий страна останется нейтральной после распада СССР?
"Финляндизация" стала даже общим термином, обозначающим страны, формально сохраняющие независимость, хотя их внешняя политика де-факто подчинялась сюзерену. Именно в таком виде Финляндия существовала полвека после Второй мировой войны.
Так что те критики, которые увязывают вхождение финнов в НАТО со спецоперацией, заблуждаются. Этот сценарий стал фактически неизбежным сразу после распада СССР. И от его реализации на Западе могли отказаться только в том случае, если Россия и дальше, как в 90-е годы, была готова поступаться суверенитетом.
К счастью для всех нас, нынешние российские власти этого не делают.
* Запрещенная в России террористическая организация.