Сегодня утром в Telegram-канале министра культуры Ольги Любимовой появилось сообщение, что коллекция братьев Морозовых благополучно вернулась домой. Музейщики начали бережно распаковывать драгоценные, точнее, бесценные полотна. Как отмечает Елена Караева на радио Sputnik, можно только предполагать, какое количество нервов, сил, переговоров и всего того, что называется "закулисьем", стоит за лаконичными строками публикации в социальной сети.
Поэтому стоит напомнить, что этим спокойным (и благодарственным) строкам предшествовало. С момента обострения геополитического кризиса в российско-украинских отношениях судьба оказавшихся за пределами нашей страны произведений искусства обсуждалась в европейской прессе практически в одном ключе и в единственной тональности – стоит ли возвращать русским музейные экспонаты, и если не стоит, то чем тогда это может обернуться, и, главное, зачем возвращать в принципе музейные сокровища "этим русским варварам".
Во многих французских газетах, придерживающихся, по большому счету, разной редакционной политики, в разделе мнений практически одновременно были опубликованы заметки, авторы которых прямо призывали к конфискации сокровищ, поскольку "нечего возвращать все это этим вот ужасным русским". Если учесть – и тем, кто комментарии авторские публиковал, и тем, кто их сочинял, это обстоятельство, несомненно, известно было – что де-факто разрешение на вывоз экспонатов было получено лично Макроном лично у Путина, то становится понятной конечная цель. И конечный адресат подобного послания. И, несомненно, сам факт публикации подобных призывов, чем бы и как бы он ни был обоснован, трудно расценить иначе, как провокацию.
Одновременно русская культура подверглась не менее мощной пиар-волне так называемой отмены, когда были уволены (или ушли сами) выдающиеся музыканты, гастроли знаменитых театров российских аннулированы, имена Чайковского, Шостаковича, Чехова, Достоевского (список можно продолжить до бесконечности) изъяты из афиш и вымараны из университетских программ.
Таков был фон и таким был контекст, которые сопровождали общую работу и музейщиков, и Минкульта, и внешнеполитического ведомства России, и очень многих других, неравнодушных людей, которые способствовали возвращению нам наших же сокровищ.
Внимание к коллекции братьев Морозовых, знаменитых русских купцов и тончайших знатоков искусства, было привлечено еще и потому, что сами французы не ожидали такого гигантского успеха организованной по инициативе богатейшего мецената Бернара Арно выставки.
Ее посетили почти полтора миллиона человек, эта цифра – минимум на порядок выше среднестатистической, даже для самого Лувра или для музея Орсэ.
Политиканское желание заграбастать наше национальное достояние (вслед за нашими банковскими активами и за фактической конфискацией частной собственности российских граждан) было, однако, в итоге дезавуировано. Судя по внезапно закончившейся истерике в СМИ, команда решить вопрос пришла с самого высокого уровня французских эшелонов власти. Узнаем ли мы подробности или детали того, как это происходило? Вряд ли. Да, впрочем, это и неважно. Важно то, что музейные сокровища сейчас дома.
И важно еще то, что в ситуации чудовищной пропагандистской русофобии был создан прецедент решения проблемы. Важно потому, что в Лондоне на этой неделе завершается выставка творений Карла Фаберже, и на ней в качестве экспонатов присутствуют три пасхальных яйца работы гениального ювелира, предоставленные музеем Московского Кремля.